Абарат. Дни магии, ночи войны.

— Когда я попала сюда впервые, то подумала — о, какое все новое, я ничего подобного раньше не видела. Но я ошибалась. Недели шли, и мне все чаще казалось, что я здесь не впервые. — Сомнения на лице матери стали заметнее. — Я уже была в Абарате, мама, — сказала Кэнди. — Не знаю как, но была.

Она сделала паузу, собираясь с мыслями, а потом сказала:

— И мне кажется, что если я знаю что-то об Абарате, то, возможно, и ты знаешь, потому что ты со мной всю жизнь, с самого начала.

Кэнди вновь дала матери возможность подумать. Затем спросила:

— Ты что-нибудь знаешь? Знаешь что-нибудь об этом?

Мелисса еле слышно ответила:

— Может быть.

— Расскажи, пожалуйста. Что бы это ни было, расскажи.

Мелисса вздохнула и тихо сказала:

— В ту ночь, когда ты родилась, шел невероятный ливень, и все думали, будто начинается второй Потоп. Я никогда не видела такого дождя. Но есть дождь или нет, мне надо было в больницу, потому что ты вдруг решила родиться и откладывать не собиралась. — Она слегка улыбнулась. — Ты даже тогда была волевой, — продолжала Мелисса. — Твой папа усадил меня в грузовик, и мы поехали. И вот, когда мы были на шоссе, можешь себе представить — у нас кончился бензин. Твой папа пошел искать гараж, оставив меня... нас... в грузовике. По крыше стучал дождь, во мне шевелилась ты, и только я подумала, что придется, наверное, рожать прямо на переднем сидении, как возник свет...

— Это был папа?

— Нет, это был не папа. Это были три женщины, появившиеся из дождя. Я сразу поняла, что они не из города. Хотя бы по тому, как они выглядели. Старая женщина с длинными седыми волосами....

— Диаманда, — тихо сказала Кэнди.

Мелисса была потрясена.

— Ты ее знаешь? — спросила она.

— Немного, — ответила Кэнди. — Диаманда, Меспа и Джефи — это сестры Фантомайя. То есть женщины, знающие магию. Я не имею в виду фокусы, как в Лас-Вегасе.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — сказала Мелисса. — По крайней мере, догадываюсь. Боже, почему я подпустила их к себе? Надо было сбежать.

— Как ты могла?

— Я должна была попытаться, но вместо этого просто сидела в машине. Дверь открылась, и... — она замолчала, а потом в ее глазах вспыхнул гнев. — У нас должна была быть совершенно нормальная жизнь, — сказала она. — Счастливая, простая жизнь, пока не появились они со своей магией.

— Расскажи, что было потом? Дверь открылась, и они что?

— У старой Диаманды была шкатулка, которую она несла так, словно внутри хранилась самая драгоценная вещь в мире. Когда она сняла крышку... — Мелисса на секунду закрыла глаза, и Кэнди услышала всхлип. Посмотрев через плечо, она увидела, что мама плачет во сне, тронутая этими воспоминаниями. Кэнди почувствовала вину за то, что заставила ее вспоминать, но ей нужны были ответы. И не просто нужны — она их заслужила. От нее слишком долго скрывали эту тайну.

— Продолжай, — мягко поторопила она ее.

— Она открыла шкатулку, и там был свет. Не просто свет. Жизнь. Нечто живое в свете. И что бы это ни было, этот свет вошел в меня, Кэнди. Через кожу, через глаза, через дыхание.

— Ты испугалась?

— Нет. По крайней мере, не за себя. Видишь ли, когда он начал двигаться в теле, я поняла, что свет и жизнь хотели не меня. — Мелисса, наконец, открыла глаза, и мать и дочь взглянули друг на друга, сновидец на сновидца. — Тебя, — сказала она. — Свет хотел тебя.

24. Муж и жена

— Мелисса! Вставай! Жрать хочу!

У задней двери стоял отец Кэнди; сбоку висела выпущенная из брюк рубашка, надувшийся от пива живот блестел от пота. Он указывал пальцем на спавшую в кресле Мелиссу. Кэнди отлично помнила, как это — быть рядом с ним, когда он в таком настроении. Угроза, запах, болезненность, которую он излучал. Сколько раз в течение многих лет он ловил ее взгляд, видел в нем презрение и бил ее за это.

Но сейчас целью его гнева была жена.

— Просыпайся, ленивая корова! — орал он. — Слышишь? Есть давай!

— Да заткнись ты, — сквозь зубы процедила Кэнди. — Не просыпайся. Мы еще не закончили разговор.

— Поздно, — произнесла Мелисса. Зов мужа потревожил ее, и голос становился тише. — Он ненавидит, когда я сплю. Наверное, потому, что сам плохо спит. — Ее образ начал расплываться. — У него кошмары.

Билл уже шагал по саду, продолжая кричать:

— Мелисса, черт возьми! ТЫ ПРОСНЕШЬСЯ?

Он сжал кулак. Кэнди ни секунды не сомневалась, что он собирается сделать.

— Я тебя предупреждаю, женщина, — проворчал он.

Кэнди инстинктивно преградила ему путь и подняла руку, чтобы помешать удару. Она не знала, будет ли это иметь какой-то эффект — в конце концов, она присутствовала здесь лишь в виде сновидения. Но все же, несмотря на эту призрачную форму, у нее оказался некоторый вес. Когда рука отца коснулась ее, он вскрикнул от испуга и опустил кулак, сузив глаза.

— Какого черта? — Он подождал, а затем вновь направился к жене, все еще готовый ударить.

— Ну уж нет, — сказала Кэнди. На этот раз она не собиралась просто блокировать удар; нацелившись, она со всей силы толкнула отца в грудь. Билл споткнулся, попятился и вцепился в кресло, где спала Мелисса. Но Кэнди легко сбила его руку, и он тяжело упал на землю. Несколько секунд он лежал в неопрятной траве, затем поднялся, прошел пару шагов, и выражение ярости на его лице сменилось внезапной суеверной опаской.

— Да что же это происходит? — спросил он, обращаясь по большей части к себе. Потом он взглянул на Мелиссу.

— Открой же глаза, женщина! Открой свои чертовы глаза!

Наконец, Мелисса медленно откликнулась на призывы мужа; веки поднялись, и образ, с которым Кэнди разговаривала минуту назад, исчез. Мелисса покачала головой и встала, оглядывая двор, словно ожидая увидеть здесь Кэнди. Однако вместо Кэнди она увидела мужа, нервно озиравшегося по сторонам.

— Здесь кто-то есть? — спросил он ее. — Есть?

— О чем ты?

— Что-то меня толкнуло, — пробормотал он, а затем громко повторил: — Что-то меня толкнуло!

Мелиссе потребовалась пара секунд, чтобы понять, о чем он говорит.

— Кэнди, — тихо сказала она, обернувшись. — Ты здесь?

— Кэнди? — спросил Билл, инстинктивно сжимая кулаки. — Думаешь, она тут? Если так, почему я ее не вижу?

Мелисса посмотрела на белые костяшки его пальцев и попыталась улыбнуться.

— Все в порядке, Билл, — проговорила она.

— Ты сказала — ты здесь? Почему ты это сказала? Отвечай! И не пытайся мне лгать. Если и есть что-то, что меня бесит, так это лжецы.

— Мне снился сон, вот и все, — легко ответила Мелисса. — Мне снился сон о Кэнди, и когда я проснулась, то решила, что она здесь.

— Но ее тут нет?

Мелисса посмотрела на мужа с легким удивлением.

— Как она может быть здесь? — спросила она, провоцируя Билла озвучить свои страхи. — Взгляни. Здесь только мы с тобой.

— Да...

— Это был просто сон.

— Чертова девка, — пробормотал Билл. — Без нее нам лучше.

— Ты ведь так не думаешь.

— Не говори мне, что я думаю.

— Знаю, между вами были непростые отношения, — сказала Мелисса. — Но она же наша дочь. Помнишь, как мы радовались ее рождению?

Он что-то проворчал.

— Ночка была еще та, Билл. Помнишь, что было, когда Кэнди родилась?

— Кого это волнует?

— Меня.

— А меня нет.

Он отвернулся от жены и пошел к дому. Мелисса отправилась следом, продолжая говорить и негромко напоминая ему о прошлом.

— Шел дождь, Билл. Помнишь, какой был ливень? И ты оставил меня в машине...

— Ну давай, скажи теперь, что плохой Билли забыл заправиться, и бедненькая Мелисса на несколько часов осталась в холодной машине.

— Ты дашь мне закончить?

— Бедняжечка. Конечно, ей не следовало за него выходить. Разве не это тебе все талдычат?

— Помолчи минуту, ладно?

Билл резко повернулся, словно собираясь ее ударить, но он все еще нервничал после случившегося и не стал рисковать, чтобы не получить очередной толчок от невидимой руки.

— Дело не в тебе и не во мне, — сказала Мелисса. — Дело в Кэнди. Я столько раз пыталась тебе объяснить, что тогда произошло, но ты никогда не слушал. Ты думал, я сошла с ума. Но той ночью все было на самом деле.

— И что же тогда случилось? — спросил он.

— Появились три женщины. Они пришли из другого мира, Билл.

— Чушь.

— Из Абарата.

Он хмыкнул.

— Никогда о нем не слышал.

— Именно там сейчас наша дочь.

— Кто сказал?

— Она. Я видела ее во сне, разговаривала с ней.

Билл закатил глаза.

— Поверь...

— Ты и правда свихнулась, — он постучал пальцем по виску. — Это все у тебя в голове.

— Нет.

— Да! Да! Да! Да!

— Кэнди даже назвала имена этих женщин.

— Неужели!

— Диаманда, Джефи и Меспа. Они из сестринства Фантомайя.

— Знаешь, тебе надо записать всю эту белиберду. Может, продашь.

— Я ничего не выдумываю. Кэнди там, в Абарате. Она видела этих женщин. Они ей помогали.

— Ну ладно, — сказал Билл. — Хватит. Надоело слушать всю эту чепуху. — Его голос наполнился искренним отвращением. — Ты и твои глупые женщины. Будто мало на свете женщин. — Он отвернулся и пошел к дому, но сделав несколько шагов, остановился и обернулся.

— Знаешь что, — сказал он. — Однажды я просто соберу вещички и свалю отсюда.

— И куда же?

— Да куда угодно. В Денвер, к брату. Обратно в Чикаго. Все равно, куда, лишь бы не здесь. — Он подошел к задней двери. — Мне давно надо было уехать.

С этими словами он исчез, оставив Мелиссу в отчаянии. Она пыталась до него достучаться, но пробиться через такую стену было невозможно. Как же сделать так, чтобы он поверил?

Она посмотрела в небо. На северо-восток летели небольшие облака.

— Кэнди, — сказала она, надеясь, что ее дочь все еще рядом. — Если ты меня слышишь, дорогая — пожалуйста, будь осторожна. Может, однажды мы побываем в Абарате вместе. Я скучаю по тебе, милая.

Затем она спрятала печаль там, где Билл не смог бы ее увидеть, и вошла в дом готовить своей семье гамбургеры.

25. Мойры

С тех пор, как он сбежал из рабства, Шалопуто пережил множество удивительных приключений, но ни одно из них не было столь захватывающим, как полет над толпами, наводнявшими проходы Балаганиума. Казалось, синяя ткань, которой он был обернут, не обладает материальностью: это был плащ без видимого в нем тела. Но владелица плаща говорила с Шалопуто и старалась его подбодрить.

— Успокойся, — сказала она. — Я не хочу ронять тебя на головы этих бедных людей. Они пришли сюда повеселиться, а не для того, чтобы тылкрыс выбил им мозги.

Сквозь складки ткани Шалопуто глянул вниз. Теперь они летели высоко и двигались со значительной скоростью. Если бы он упал, пострадали бы не они — скорее всего, пострадавшим оказался бы он.

— Кто вы? — спросил он.

— Позже.

— Я просто хотел узнать — вас послал Захолуст? Вы возвращаете меня на остров Простофиль?

— Нет, нет, нет. Оставь эти мысли.

— Только он бил меня ради удовольствия.

— Я слышала о жестокости Каспара Захолуста, — сказала женщина в плаще. — И он дорого заплатит за каждую из них. Успокойся, друг мой. Вся боль будет оплачена в свой срок. Доверься мне.

— Я доверяюсь, — тихо сказал Шалопуто, слегка удивившись самому себе.

— Держись!

Они подлетали к границе карнавала, где залитые яркими огнями тротуары уступали место грязи и сумраку, а дальше до самого моря простирался каменистый пейзаж.

Они летели на север, решил он; над лежавшими впереди облаками небо было темнее, чем у них за спиной. Вечер превращался в ночь.

— А куда мы направляемся? — крикнул он сквозь шум ветра, который становился все сильнее по мере их приближения к берегу.

— Скоро узнаешь, — громко ответила женщина. — Готовься. Нам придется совершить кое-какие маневры. Может немного потрясти.

Несколько секунд Шалопуто смотрел вперед, сквозь хлопающую ткань своей спасительницы, и вдруг пожалел об этом. Они приближались к каменной платформе.

— Что вы делаете! — заорал он. — Вы нас убьете!

— Не смотри, — ответила женщина. — И держись крепче.

Невзирая на совет, не смотреть Шалопуто не мог. Они мчались прямо на скалу со скоростью, означавшей верную гибель, однако в последний момент дух в ткани повернул и понес их через узкую расщелину. Его спасительница знала путь. Она пролетела сквозь скалы, не коснувшись стен, хотя временами проход становился таким узким, что Шалопуто сомневался, смогут ли они пройти. Он крепко вцепился в ткань — а какой у него был выбор? — и, наконец, почуял самый прекрасный аромат, какой только можно себе представить: чистый запах соленого океанского воздуха.

— Смелей! — сказала женщина. — Мы почти на месте.

Через несколько секунд их скорость начала снижаться. Вылетев из трещины в скале, они опустились на влажные камни.

— Теперь аккуратнее, — предупредила женщина. — Я не хочу, чтобы ты свалился.

В полутора метрах от них было море, и волны яростно разбивались об огромные валуны. За несколько секунд Шалопуто вымок с головы до пят.

— Холодно, — сказал он.

— Немного морской воды тебе не повредит, — ответила женщина, и когда она это сказала, синяя ткань раскрылась, и находившийся в ней дух обрел плоть и видимость. Женщина была стара, возможно, очень стара, и ее распущенные волосы развевались на ветру.

— Да, тылкрыс, — сказала она. — Это было не просто. Ты тяжелее, чем кажешься.

— Спасибо, что спасли меня, — ответил Шалопуто. — Но почему?

— Я сделала это не ради своего здоровья, — произнесла женщина. — Или твоего, если угодно. Я сделала это ради...

— Могу догадаться — ради Кэнди Квокенбуш.

— Верно, тылкрыс.

— Если вас это успокоит, я бы отдал за нее жизнь.

— Это успокаивает, — ответила старая женщина. — И я знаю, что это правда. Поэтому сейчас я посылаю тебя на ее поиски. Чтобы предотвратить двойную трагедию.

— Звучит не слишком оптимистично.

— Так и есть, — ответила женщина. — Но времени мало, нам следует спешить.

— Спешить куда?

— Обернись.

Он обернулся и в синей полумгле увидел маленькое двухмачтовое судно, которое не разбивалось о берег лишь благодаря команде, длинными толстыми палками отталкивавшей его от камней.

— Быстрее, быстрее, — сказала женщина в синей одежде, указав Шалопуто на доску, лежавшую между кораблем и сушей. Шалопуто посмотрел на нее с сомнением. Доска была узкой и скользкой от воды. Но старая женщина торопила, и его сомнения длились не больше секунды, поскольку в следующую он уже стоял на борту в компании улыбающейся молодой женщины с темной кожей и ярко-оранжевыми волосами. Рядом находилась третья женщина, тонкая, но крепко сложенная. Она накинула на Шалопуто плащ, в который он с удовольствием завернулся.

— Давайте-ка спустимся вниз и накормим тебя, — сказала она, и Шалопуто с радостью принял приглашение. Женщины повели его в трюм, где за огромной железной решеткой большого очага полыхал огонь. Шалопуто предложили стул, но он предпочел сесть ближе к огню. Комната наполнилась резким запахом сохнувшего тылкрыса. Появилась обещанная еда: четырехслойный бутерброд с созревшей ропа-ропа и паштетом жабал. Шалопуто съел уже половину бутерброда, когда вернулась старая женщина, переодевшись в сухие, чистые одежды, и села в кресло у очага.