Ангел Специального Назначения

"Хотя нет, будь он один, возможно. Не стал бы и дергаться. Проиграл, ничего не попишешь, плати.

"Хрен-то вы угадали".— Алексей Сцепил зубы и встал. Придерживая руку, которую уже вовсю дергало болью, укрылся за вентиляционной шахтой. Замер.

Тихо скрипнула дверь, мелькнуло неясное пятно. Умело зашагивая, и тут же прячась, приятель осматривал чердак, пробираясь через завалы.

Алексей сосредоточено ждал, воспроизводя в памяти все трубы и провода, через которые охотнику нужно перебраться.

Наконец решился: "Пора". Ухватил нож здоровой рукой и, сделав короткий шаг из-за трубы, взмахнул рукой. Бросок был практически наугад. Но, опыт не пропьешь. Все же он неплохо изучил своего кореша. Вовка стоял, чуть пригнувшись, спиной. Звериная реакция кинула матерого диверсанта в сторону. Однако, нож уже летел. Сколько раз Леха выполнял это упражнение? На тренировках и в боевых. И всегда в десятку. Не промахнулся и сейчас. Сталь вошла в плечо. Пистолет выпал из отнявшейся руки, поднять, перехватить его он уже не успел. Кирпич, не новодел, крошащийся от легкого толчка, а старый, красный в белую крапинку, удобно лег в руку.

Противник успел выхватить второй ствол из поясной кобуры, когда кирпич смачно влепился в его проплешину на затылке.

Алексей охнул, от резкого движения руку обожгло ледяным ветром, но, собрав силы, доковылял к лежащему. Назвать его другом как-то не повернулся язык.

Сцепив браслетами безвольно опадающие кисти, примотал знакомца к стропилам. "Так-то надежней. Иначе он меня и с завязанными руками уделать может".

"Лютый" очнулся, навел резкость, сплюнул кровь и криво ухмыльнулся. — Ну, ты, девка... мастер. Признаю, мастер.

— А ты, Вова, тогда, кто?— Не стал Алексей тянуть резину, чувствуя, как набухает бинт кровью.

— Откуда имя знаешь?

-Оттуда...— Зря ты наверх полез. Ты же всегда высоты боялся, или уже привык? После вышки, что ли?

— Какой вышки? — Вовка переспросил, но видно было, что все отлично понял. Он не мог понять одного. "Как девчонка могла узнать про ту парашютную вышку. Кто рассказал?"

-Надо было мне тебя в самолете бросить. Тогда бы и Влад жив остался.

— Кто тебе рассказал?— Как заведенный повторял Вовка, словно это было так уж важно.

— Никто, Вова. Просто я это. Тот самый, которого ты духам сдал, а после в дерьме вывалял.

-Как? Кто сказал? — Недоверие в глазах бывшего товарища сменилось мистическим страхом.

— А ты это скоро сам узнаешь.— Не стал тешить его несбыточной надеждой Алексей. — Одно мне интересно. Почему? Не могу понять. Ты ведь меня не просто убить хотел. Ты и память обо мне постарался испоганить.

Владимир тихонько пошевелился, проверяя крепость связывающих веревок.

— Зачем?— Повторил он, раздумывая.

— Леха, говоришь?— Он как будто приучал себя к новому облику старого приятеля.— Ну, если так, то жаль, что я промахнулся.— Отрезал он. Была бы возможность, зубами бы погрыз.

— Да с чего ты кровожадный такой? — Леха даже удивился.

-Если ты Леха, то должен Наташку помнить. — Вовка уперся ногами в хрустящие окатыши и приподнялся, упираясь спиной в стропила.

"Здравствуйте, а это причем?" — Даже оторопел Алексей, вспомнив вчерашний сон.

— А помнишь, в 91, когда в загранке работал, тебе задание на партийного было? Тебе команду дали, его убрать, а его жена под пулю сунулась. И ты ведь, сука, секунды не подумал. "Есть, так точно, лапу к уху". А то, что это Наташка была, тебе по барабану? Я ведь ее до сих пор каждую ночь во сне вижу. — Владимир оборвал себя, провел языком по сухим губам. — Неужели не мог по другому?

— Ну, пойми, не мог я тогда отказаться. Сам бы как поступил? Если бы не сработал, я бы всю группу подставил. — Ладно, выходит, за Наташку ты мстил. Но почему тогда попросту, не всадил мне рожок в спину в рейде, а вот так... с выдумкой?

— Ишь, какой. Героем умереть легко, а ты гнидой помер. — Усмехнулся Вовка.

— Огорчил ты меня, Вова. Да, так уж вышло. Убил я Наташку. Это факт. А то, что хотел, не хотел — не извиняет. Одно могу сказать, сегодня ты тоже не на меня охотился, а на девчонку эту. Ее Ольгой, кстати, зовут. Так что оба мы с тобой твари последние. — Медленно произнес Алексей.

-Ну а мне что было сегодня делать? Ради незнакомой девчонки я должен был тоже все бросить? — Вынужденно отозвался Вовка, и вдруг рванулся в немыслимой попытке разорвать браслеты. Не смог.

— Ты, сволочь, и так всю жизнь перед носом, как красная тряпка, и сейчас мне мораль читать. С первого дня в любимцах у "Груздя" ходил. Все тебе. И после "Вышки" направление в группу тебе одному дали. Что, лучше всех, да? А мы, значит, быдло? Не прогибались, как некоторые. Все в войска, а его в белую кость. На валютные командировки....И Натаху убил...— Теперь он уже не пытался вырваться, ему просто нужно было высказать наболевшее. Бессвязно, рвано, но Леха его понял.

-Так ты из-за этого меня сдал?.. — Даже не поверил сперва он.— Из-за валюты..., и всей этой, херни?

Алексей резко выдохнул, успокаивая нервы, и закончил: Понял, но это все лирика. О чем теперь говорить? Ты меня уже кончил, можешь радоваться... Только, вот что, я тебя убивать не буду. Я тебя здесь оставлю. В пеньке, наверное "Особист" сидел? Угадал? Вот и объяснишь теперь людям из конторы, кто "Сотника" и завалил. Заодно расскажешь как ты с "Камазом" стволы с Кавказа гнал. Вопросов к тебе много будет. И если за жизнь Наташкину ты со мной рассчитался, то за остальное — я с тобой. Пусть теперь у тебя в деревне, в школе, где бюст герою во дворе стоит, и о тебе правду узнают. Я думаю, справедливо будет. А мне что с тех наветов? Я же умер. Там, на горке. Да клал я на вас на всех, я сейчас самый счастливый человек в мире. Тем, что за все рассчитаться сумел. И девочку эту от пули твоей уберег. Мне помирать не страшно. Я умер уже. А тебе с этим жить придется.

Леха махнул рукой и, бессильно шатаясь, побрел к выходу с чердака. Держась за стенку, спустился во двор. Упал на скамейку и выудил телефон. Набрал короткий номер. Чувствуя, что сознание уплывает, ослабил блок, удерживающий ее разум. Она, словно проснулась, охнула.

— Оля,— уже из последних сил сказал он,— тут, такое дело. Стреляли в тебя. Что мог, сделал. Держись, не умирай. Тебе еще столько песен спеть надо. За себя, за меня, за всех пацанов, что на своих горках лежать остались. Прощай. Извини, если что не так.

Издалека, чуть слышно, пробился вой сирены. И все пропало.

Теперь навсегда.

Глава 7

Часть Вторая

"Оля"

-Оля..., такое дело, подстрелили тебя. Прости. — Разжав руку, почувствовала, как прыгнула на ладони граната, и вдруг очнулась от его голоса.

Боль разлеталась по телу и пульсировала. Сначала медленно, потом быстрей и быстрей. И все закружилось, слилось в один поток. Издалека донесся затихающий голос. — Прощай... И вдруг накрыло, как сугробом. Пропали звуки, цвета, даже боль ушла, лишь спокойствие и парение. Без страха и тревоги. Полет....

Вспышка, легкие тени. Непонятная сила несет меня к светлому пятну.

Проснулась я вдруг. Дождалась, когда глаза приноровятся к свету, осмотрелась.

Больничная палата. Кровати, капельница, силуэты людей. Невнятный разговор. Пошевелилась, вернее, попыталась шевельнуться.

Чей-то голос бесстрастно произнес. — Маша, скажи, там новенькая проснулась, они просили...

Хотела сказать, но пересохшие губы не послушались.

Возникло противное щекотание, словно тысячи муравьев копошатся в груди, в легком. Склонилось лицо кого-то в белом.

Как вы себя чувствуете? — Вопрос прозвучал риторически.

-Нормально, — беззвучно шепнула я. Остро пахнуло спиртом. В руку кольнуло, и вновь подкралась дремота.

Окончательно пришла в себя только на следующее утро. А уже на следующий день начались перевязки, осмотры, уколы. Уже в первый день мне стало ясно, что не могу говорить. Как пояснил врач, пуля задела связки и легкое. Голос восстановится, но о пении речь не идет. Дай бог сумеете потихоньку разговаривать.

Соседки, заинтригованные глухими сплетнями, а после кровавыми статьями в желтой прессе, заинтересованно перешептывались. Однако, видя, что говорун из меня неважный, интерес потеряли.

Газетчики наплели семь верст до небес. По их словам, выходило, что молодая певица, любовница преступного короля, сбежала от него с молодым композитором. Посланных за мной бандитов я в припадке ярости исхитрилась убить, но и моих родителей преступники не пощадили. А после, в Москве, меня и якобы моего любовника хотел застрелить нанятый авторитетом киллер. Любовника, который оказался вовсе не композитором, а бывшим военным, задержали. Меня в тяжелом состоянии доставили в больницу. Дичь, пересыпанная подленькими намеками и умозаключениями, высосанными из пальца.

Если честно, я и сама не смогла бы объяснить, как все было на самом деле. Обрывки, вырванные из контекста фразы. Полная сумятица. Запомнилась только гибель папы. Я уже смирилась со смертью родных. Но смакование кровавых деталей безжалостными писаками было невыносимо.

Приходили следователи, задавали нелепые вопросы. Сначала по нескольку раз в день. Но, видя, что отвечать я не могу, временно отстали.

Конечно, многое я сумела вспомнить за эти дни, пока лежала в вынужденном безмолвии.

История невероятная, но все— же реальная. Ту, прежнюю девчонку, вполне возможно напугали бы все эти страшные детали и подробности, которые таила его память, но теперь, мне было все равно. Словно, я прожила его жизнь.

Трудно объяснить это чувство. Вроде, твои и в то же время чужие воспоминания, но есть огромное отличие от киношных и книжных.

Слабость наваливалась приступами. То вставала и даже прогуливалась по коридору, то не могла оторвать головы от подушки. Наконец, стало легче. Состояние, как пробурчал бородатый доктор, стабилизировалось. Осмотрел и, вильнув глазами, предупредил, что выпишут через день.

"Честно, и самой надоела убогость нашей медицины. Крашеные в серый цвет, ободранные стены, хамство медсестер, вонь от "лежачих".

Выписали обыденно. После завтрака спустилась в подвал. Кастелянша отыскала завернутую в мешок одежду.

Залитые кровью, простреленные тряпки выкинули, а из всех денег оказалось свернутая в комочек сотенная купюра в заднем кармане джинсов.

Без денег, в чужом городе. А осень уже полностью сдала вахту зиме. Конец ноября, и, хоть снега еще нет, но мороз и ветер навалились всерьез, и совсем по-зимнему задувает по утрам в щели палатных окон.

Особая гнусность была в том, что, зная о лежащих на счете деньгах, огромных, по-моему, я абсолютно не помнила ни номеров, ни кодов. Ничего. Компьютер, на котором эти данные были, исчез. То ли доблестные работники милиции изъяли под "вещдоки", то ли прихватили санитары, а может, просто затерялся в суете.

Тетка, пожевав губами, забралась в кладовку и, кряхтя, вытянула старый искусственный полушубок пятидесятого размера, растянутую мохеровую шапку и китайскую кофту. — Вот, на-ка. Они с прожарки, ты не боись. Хоть и старье, но все лучше, чем голышом-то. Скрепя сердце, я нацепила предложенный наряд.

Хоть момент, прямо сказать, не самый подходящий, но смех, который меня разобрал от увиденного в мутном зеркале, заразил даже хмурую санитарку. На моем "сорок четвертом" полушубок, который после термообработки больше походил на линялую шкуру пожилого медведя, висел тулупом. И уже совсем убила шапка с торчащими в разные стороны клочками свалявшегося мохера. Ни один, самый последний бомж славного города-героя, не рискнет вырядиться в подобный наряд. Отсмеялась и задумалась. Но вариантов не возникло.

Как я хотела в тот момент, чтобы на помощь пришел мой нечаянный спутник. Но только сумбур в растрепанных мыслях.

Сообразив, что надеяться не на кого, вышла в коридор. Паспорт, история болезни, анамнез. Уложила в покоробленную сумочку. Когда-то роскошная сумка от Ферерро, пролежав месяц возле нестерпимо жарящей батареи, годилась, разве что, для хранения домашнего архива. Вспомнив о доме, совсем расклеилась. Возвращаться в Краснодар, где все напоминало о близких, было невмоготу. К тому же, добраться туда, в таком виде, без денег было нереально. Подумав, нашла выход. Номер в Питерской гостинице был оплачен на три месяца вперед, а в вещах, по меньшей мере, тысяч двадцать рублей. Был еще продюсерский центр, в который вложены очень большие деньги. Пусть я и не смогу продолжить карьеру, но, может, удастся вернуть хоть часть. По всему, выходит, нужно ехать в Питер. Но как? Взгляд упал на колечко. Теперь я знала, что Алексей отдал за него полторы тысячи долларов.

"Если продать, может, хоть половину дадут? Доеду".— Решительно вышла на улицу, не обращая внимания на смех, то и дело вспыхивающий среди прохожих. Я не осуждала их. Если уж сама не удержалась, что говорить о других.

Холод обжег легкие. Я согнулась в мучительном кашле. Справилась, но головокружение, и слабость не проходили. Кое-как добрела к одинокой скамье и плюхнулась на заиндевелые бруски. Тут они и нашли меня.

— Патрульный, чего-то там, сержант Брынкин,— неразборчиво пробубнил закутанный в светло-серый, пятнистый наряд милиционер. — Документики предъявим, гражданочка.

Паспорт и справка из больницы совершенно не впечатлили.

-Регистрация отсутствует.— Удовлетворенно констатировал, полистав книжку, розовощекий парень и повернулся к напарнику. Тот стоял, согласно инструкции, чуть сзади и сбоку.

-Да хрен с ней, Серега.— Отозвался второй патрульный: " Таскаться еще с этой теткой. Блох только нацепляем".

Я даже оскорбилась: "Тоже мне. Нашли тетку. Однако болезнь не красит, а в таком наряде и мисс Америки за Квазимодо сойдет".

— А чего?— не согласился настырный сержант. — И так план горит, снова прапор орать будет. Вызывай канарейку. Закинем, и пусть в участке разбираются.

"Вот чего мне совсем не хотелось, так это разборок. Дело еще не закрыто. Начнут выяснять, что да как, точно в камере насижусь. А с моим легким — это смерть. Верная чахотка. Чужой опыт подсказал. Что угодно, только не в околоток.

— Ребятки, милые. — Откуда только взялась эта сутулость, шамканье, ставшего беззубым, рта. Губы истончились и, как нельзя кстати, выбилась прядь отросших пегих волос из под уродливой шапки.

-Сынки,— я закашлялась,— отпустите, я сейчас на вокзал, мужик должон на востребование прислать, с Краснодара. Домой поеду. Вот, денежку возьми, сынок, купи гостинцев подружке. — Я лихорадочно заскребла помятую купюру, разглаживая ее, чтобы сунуть в оттопыренный карман бушлата. Сержант понятливо отвернул голову, высматривая нечто, чрезвычайно важное, на другой стороне улицы.

Однако его спутник оказался глазастей. Углядел колечко. Хоть я и успела повернуть его камешком внутрь. Однако тренированный взгляд ППСа засек блеск драгметалла.— Ну-ка? — Он протиснулся ближе. — Покажь, тетка, руку?

Разжав ладонь, присвистнул.— Ого, Серега, ты глянь. Вот народ. — На пальце состояние, а тебе сотню сует. Ты помнишь, ориентировка была? — Он подмигнул приятелю, не особенно и пряча издевку. Точно, помыла тетка колечко и хотела назад свалить, в свой Мухосранск. Так, протокол изъятия составим на месте. Он потянул за колечко. Распухший от лекарств палец мешал сдернуть добычу.