С утра 10 числа перегнали на нефы лошадей, вошли только половина, другую половину временно оставили в замке, на второй рейс. Перенесли на палубы не догруженный вчера груз, перешли с женщинами и детьми сами. Лодки и баркасы загрузили сервским скотом с ними самими и их имуществом. Не вошедшую живность так же оставили в замке на последующие рейсы. Кроме сервов лодками везли тюки с тканью, металлические изделия, обнаруженные в замке Васкнарва доски, чуть более пятидесяти кубов. Доски перевозили на двух лодках, создав из них подобие катамарана. Благо погода благоприятствовала и узлы веревок, стягивающие эрзац — катамараны не развязывались, а сами веревки не рвались, что могло бы произойти, если бы волна была бы повыше. Караван лодок, возглавляемых тремя нефами, растянулся в длину около полутора километров, хотя лодки и старались идти в одной куче.
В замке остался два десятка 'витязей' под командованием Полухина, пятнадцать бывших кнехтов фон Таубе и де Мешеда и замковая прислуга из этих башен, в количестве двадцати шести человек обоего полу. Десять 'витязей' с сорока пятью членами команд нефов присоединятся позже, после переправки основного обоза на русский берег. Из оружия 20 века в замке оставили кроме личного оружия оставшихся бойцов (АКМ и ПМ), дополнительно две СВД с пятью сотнями патронов на винтовку, два 'Винтореза' с боезапасом по пятьдесят патронов на ствол марки СП-5 и по пятьдесят патронов повышенной пробиваемости на ствол марки СП-6. Один РПГ с двадцатью выстрелами.
После полудня рыбаки вывели караван к устью Желчи, где их уже ожидал неф Черного. Хотя самого Черного на борту не было. Он в сопровождения подьячего гдовского наместника на лодке пошел вверх по течению, искать место под строительство будущей слободы Ямм.
Прождали часа полтора, когда по течению реки спустилась лодка с двумя гребцами из числа бывших кнехтов и передали, что Черный и подьячий ждут всех на выбранном месте, примерно километрах в пяти-шести вверх по течению, на левом берегу реки, где нашли подходящий береговой холм.
Левый берег реки Желча́, вновь образованная слобода Ямм. 10 августа — 15 сентября по новому стилю 1552 года от РХ.
К месту рандеву прибыли около 12 часов, и Черный с Кузьмой, наняв в Самольве лодку и захватив пару бывших кнехтов, отправились вверх по Желче, выбирать место под будущую слободу. Поднявшись вверх по реке около 5-6 километров, на левом берегу, увидели холм, заросший бором. Причалив к берегу, Черный с Кузьмой, поднялись на холм и осмотрели его. Холм, с пологими склонами, высотой около 20 метров, с большой плоской вершиной в диаметре, никак не менее ста пятидесяти— двухста метров. Примерно на высоте 15-17 метров от подошвы холмика, на юго-западной стороне из грунта, состоящего из смеси глины, песка и камней, размерами от мелкого щебня до трех— четырех килограммовых булыжников, торчал камен красновато-серого цвета, из под которого выбивался родник и стекал по юго-западному склону. После чего ручеёк, под подошвой холма, поворачивал на север и вливался в Желчу. Хотя его ширина и глубина была не большая, в среднем метр на полметра, но оба своих берега он основательно заболотил. Даже просто пройти по берегам ручья было затруднительно, ноги вязли в смеси глины и песка. С восточной и северной стороны метрах в двух от холма бежала Желча. И только южная сторона была удобная для заезда на холм. Слева и справа от холма простирались луга, по заверению Кузьмы, никому не принадлежащие. За рекой, примерно в полутора километрах, виднелся лес. С юга сосновый бор с холма продолжался настолько далеко, насколько хватало взгляда. По мнению Черного, подержанного и Кузьмой, лучшего места для постройки временного пристанища нельзя было и найти. С одной стороны и в стороне от озера. С другой, по реке от озера легко подняться, глубина на всем протяжении реки, на её середине, не понижалась меньше двух с половиной метров. В некоторых местах она доходила и до трех-четырех метров. Но все равно фарватер реки нужно было срочно проверить и составить хоть какое-то подобие лоции. Руководство экспедиции не стало отвлекаться на возвращение к устью. Отправив гребцов одних к судну, с распоряжением, следовать всем судам к ним, а сами, чтобы не терять время, стали определять размеры лугов, отходящих к новой слободе, места и размеры лесосеки, для заготовки строительного леса.
Часа через четыре, после отплытия гребцов в низовье реки, сначала стали видны, а потом начали и подходить первые лодки и баркасы. И только потом показалась колонна из четырех трофейных нефов, благо они были небольшие, и их осадка не превышала двух — двух с половиной метров. Из-за неё они и смогли пройти до холма, без больших проблем. Правда, перед первым нефом, самым маленьким, с самой высокой осадкой, шла лодка, из которой периодичностью, через каждые пять метров, промеряли глубину.
Разгрузка пришедшего каравана заняла остаток дня. И на утро осталось еще много не разгруженных грузов. Полностью до темноты успели выгрузить людей и животных, поставить пару командирских палаток, для казны и штаба. Остальной груз остался на судах, ожидая утра нового дня.
Утро 11 началось с дымов костров, гомоном женщин, криками проснувшейся ребятни. Продолжилось запахами разнообразной, не притязательной пищи. И завершилось перестуком топоров, вжиками пил на холме и перекличками на воде и берегу, при разгрузки оставшихся лодок и доставки с них грузов на берег.
Разгруженные еще вчера нефы с утра, после завтрака, ушли в Васкнарву за оставшимися животными и грузом. До полудня с разгрузкой пласредств закончили. Отобедав и получив расчет, рыбаки на своих лодках и баркасах отплыли домой. Все бывшие кнехты и мужчины попаданцы присоединились к плотникам, помогая им в очистке холма и его ближайших окрестностей от сосен, елей и других деревьев и кустарников. Освободившихся сервов направили на помощь плотникам, а два десятки из них отправили на заготовку сена на ближайшие луга. Благо они были буквально в двух шагах от лагеря и попаданцы заранее изготовили ещё в Васкнарве четыре десятка кос-литовок. Правда, сперва сервов пришлось переучивать с кос-горбу на литовки. Не плохими инструкторами этого дела выступили конюхи-попаданцы. За полдня новички обучились этому не хитрому делу. Еще полдня сдавали натурные, трудовые 'зачеты' по пользованию новым инструментом. На второй день вышли работать самостоятельно. На третий день, к вечеру, вернулись нефы, привезшие остальных коней-попаданцев из замка. С ними пришли и не вошедшие в основной караван остатки груза. На следующий день примерно за три часа перед полуднем все нефы отошли от спешно возведенных причальных мостков и по выходу из Желче взяли курс на Васкнарву за остатками трофейной домашней скотины, оставленной в орденской твердыне. Чтобы через день опять отшвартоваться у возводимой слободы и после выгрузки домашних животных на утро отправиться в обратный путь в Сыренск.
Пока попаданцы и их люди занимались обустройством на новом месте и хозяйственными заботами. Подьячий Кузьма собрался утром второго дня, после прихода переселенцев, возвращаться в Гдов. Все поручения наместника он выполнил и в слободе ему уже не чего было делать. Но видимо его что-то беспокоило. Он ходил вокруг Мечеслава, мялся. Но наконец, решился, отозвал Черного в сторону и сразу не ходя вокруг и около, задал ему прямой вопрос: — Боярин не гневись если что на мои речи, как скоро ты рассчитываешь получить ответ из Москвы?
— Я так понимаю, что что-то не так с нашим делом?
— Да нет грамотка готовится и седьмиц через две-три отправится в Москву. В дороге с седьмицу будет. Да там кто его знает сколько пролежит. И какое решение в приказе примут тоже не знаемо.
— Кузьма не крути. Сколько, кому и за что нужно?
-Не гневись боярин, но сам посуди. Я здесь ускорю написание и отправку. В Москве, братан мой Максимка, с кем надо переговорить, кому надо умаслить. Но ведь и мне и ему за труды нужно.
Черный взяв Кузьму за шкирку приподнял его и тряхнув спросил: — Сумму назовешь крапивное семя или так и будешь юлить.
— Ой отпусти боярин. Мне за труды полтора десятков талеров, да братану с полсотни. Да дьякам в обоих приказах не менее сотни талеров. Да подьячим надо поминок поднести. Да самому Адашеву поминок, да не простой, а какой-то особый нужен. Талерами если давать очень уж дорого выйдет. Не менее двух-трех тысяч надо.
-Особый подарок это что такое?
-Так такое что бы у других либо не было, либо мало у кого было.
-Нет, уж лучше деньгами. Так ты говоришь трех с половиной тысяч талеров хватит.
-Хватит боярин, хватит.
-Когда, если поднесем поминки, грамоты вернутся?
— До Рождественского поста*, как крест свят, привезут боярин.
*Начало Рождественского поста 28 ноября по Григорианскому стилю РХ.
И заметив на лице Мечеслава разочарование большими сроками исполнения задуманного, зачастил: — Так боярин вы ранее и не выедете на Камень. Реки, аккурат не раньше поста встанут, только что крепко замерзнут. У вас обоз, а ему лед толстый, крепкий нужон. Вот почитал ранее, чем перед постом и не встанет по-хорошему путь. А после начала поста, так по крепкому зимнику вы и выедете. Почитал к весне и на месте будете.
-Ну смотри Кузьма. Если что, то уж не взыщи. А если все будет, как уговаривались и в срок, то так и быть еще сотню талеров отсыплю лично тебе. А сейчас пошли в шатер, отсыплю три с половиной тысячи талеров и еще сотню на расходы. А так же посмотрим, отберем рухлядь на поминки, для подьячих и иных нужных людям. Что встал, пошли уж, взяточник.
-Эт, как ты меня назвал боярин.
— Да ни как, пошли, говорю, подарки отберем в Москву, да и тебе за труды сразу заплачу.
С эти словами Черный направился в одну из поставленных штабных палаток, в которой находились наиболее ценные вещи одноклубников, оружие, боеприпасы, средства связи 21 века и деньги золотом, серебром, драгоценные камни и дорогая материя с мехами, захваченных уже в 16 веке. По пути позвал с собой Золотого и объяснив ему ситуацию, захватил с собой. Пока шли в голове у полковника крутились мысли: 'Ведь явно завысил расценки на свои с братаном услуги, да и по подьячим суммы завысил. По Адашеву скорее всего правда, не рискнет с таким лицом шутить с деньгами. Да и черт с ним и с талерами, ещё надо будет добудем. Главное, чтобы он и вправду помог побыстрее получить ввозные грамоты на поместья. А серебра для этого дела не жалко'. С такими мыслями Мечеслав и подошел к клубной 'пещере Алибабы'.
У входа в палатку стоял на часах Громов, около которого и оставили подьячего. В палатке Золотой быстро достал из сундука четыре 'мешочка' с монетами. Три отложил на стол, стоявший у самого входа в палатку, четвертый развязал, отсчитал пять и одну сотню серебряшек, сыпал их в другие калиты, взятые из рядом лежащего холщового мешка, из него, покопавшись, достал третий кошель, объемом явно поменьше ранее вынутых. Отсчитал из крупного четвертого 'мешочка' с монетами пятнадцать талеров, сыпал их в самый маленький гаманок. Завязав все калиты, три из них, с одной, пятью сотнями и полутора десятками монет, положил к трем ранее отложенным кошелям, четвертый, завязав, положил обратно в сундук, закрыв его. Потом прошел к груде рулонов всякой материи, отобрал из неё не большой рулон красного шелка и пару рулонов побольше парчи, синего и зеленого цвета, прибавил к ним где-то равный им по размеру рулон синего бархата и два рулона синего и коричневого цвета сукна. Два последних рулона на вид были самыми большими их всех отобранных. Отнес их на стол к 'мешочкам' с монетой. Потом покопавшись, в лежащих на столе мехах, отобрал десяток лис, пяток соболей да столько же бобров и переложил отобранные шкурки к материи и кошелям с серебром, предназначенных для подарков в Москве. Выбрал из кучи лежащих под столом конопляных мешков тройку и крикнул Громову:
— Борис, пусть подьячий входит.
После его слов, в течении минуты, в палатку вошел Кузьма. Черный передал ему калиты с серебром, попросив их пересчитать. Еще в течении получаса Кузьма пересчитывал серебро. В трех самых больших кошелях было по тысяче талеров, всего передали три тысячи шестьсот пятнадцать серебряных талеров. Материю Кузьма перемерять не стал, по всю перетрогал, перемял, цокая при этом языком, видимо остался доволен качеством и количеством передаваемой материи. Так же помял и подул на меха, остался доволен их состоянием и видом. Все поминки сложили в мешки, и Кузьма, взвалив один из них, с мехом и талерами, себе на спину, покинул палатку, за ним вызванные боевые холопы вынесли и два оставшихся мешка с материей, погрузили в нанятую в Самольве лодку, на чем он и отбыл из слободы попаданцев, в Гдов.
И действительно подьячий не обманул, уже на утро следующего дня, из Гдова в Москву выехал специальный гонец, племянник подьячего Кузьмы, повезший грамоту наместника о вышедших из Ливонии странным немцам, просящимся на службу к Московскому государю.
Ответ из Москвы пришлось ждать до середины ноября, когда уже хорошо подморозило дорогу, приехал гонец с разрешением принять на русскую воинскую службу более семи десятков ратников кованой конницы. И направить их на реку Яик, вдоль которой по закатному берегу им были жалованы земли на кормления, без деревень, которых в данных землях и не было. На всех была выдана одна ввозная грамота. В переданном свитке дорогой персидской бумаги значилось: 'Лета семь тысяч шестьдесят первого груден в третий день. Божиею милостию яз, царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии, жалую боярину Черному Мечеславу сыну Владимирову в поместье пустоши в Казанском уезде на полночь от устья речке на Белая по ея полуденному берегу до Камня от Камня на полдень по закату и восходу до реки Яик по ея закатному берегу до моря Хвалынского по ея берегу на закат на два дня конного пути потом на полночь до устья речке на Самара от речке на Самара на полночь по устья речке на Белая. На той землице повелеваю заложить городки да остроги, сельца да деревеньки, церковы да монастыри. Привлекать крестьянех да иной люд ремесленный для заселения сих городков да острогов, сельцов да деревенек. А быть воеводой тех земель боярину Черному Мечеславу сыну Владимирову а первым ему товарыщом боярину Золотому Степану сыну Эдуардову с товарыщи ево Полухин Георгий сын Сергеев Слепцов Славомир сын Велислава Гуров Дмитрий сын Александров Седых Тарас сын Иванов Белых Георгий сын Фомы Подопригора Опанас сын Тарасов Гололобов Димитрий сын Валентинов Михайлов Николай сын Викторов Еремин Евгений сын Прокопия Иванов Иван сын Иванов Стуликов Олег сын Михайлов Михин Михайло сын Михайлов Крупнов Игорь сын Константинов Брусилов Валерий сын Глебов Певцов Юрий сын Борисов Басманов Константин сын Илларионов Воротынский Михайло сын Иванов Пирогов Никита сын Николая Лазарев Сергий сын Юрьев Ушаков Олег сын Евгения Батов Володимир сын Данилов Монахов Володимир сын Ильин Швидко Юрий сын Ильин Петров Иван сын Михайлов Лаптев Сергий сын Никифоров Кузин Семен сын Федоров Комин Григорий сын Николаев Сенявин Евгений сын Степанов Семенов Виктор сын Льва Молот Игорь сын Глебов Котов Валерий сын Вячеславов Ляхов Константин сын Игорев Афанасьев Максим сын Васильев Петин Иван сын Григорьев Граббе Александр сын Эдуардов Костин Лев сын Игорев Симонов Лев сын Олегов Ивлев Сергий сын Глебов Ивлев Александр сын Глебов Свиридов Степан сын Николаев Медведев Всеслав сын Мстислава Волков Олег сын Рюрика Логутов Валерий сын Адамов Владимиров Глеб сын Николаев Слепнев Григорий сын Порфилев Кортышев Сергий сын Павлов Степанов Иван сын Николаев Опанасюк Родион сын Георгиев Родин Петр сын Романов Стрит Степан сын Тихонов Родионов Роман сын Степанов Козлов Степан сын Максимов Полуянов Андрей сын Васильев Тищенко Аркадий сын Степанов Воротников Степан сын Максимов Володин Сергей сын Григорьев Самойлов Степан сын Тимофеев Рюмин Петр сын Олегов Абрамов Евгений сын Максимов Синицын Вениамин сын Анатолиев Вольнов Павел сын Евгения Мазарин Станислав сын Сергеев Клинов Арнольд сын Иванов Ивакин Михаил сын Павлов Громов Борис сын Семенов Курков Павел сын Валерианов Шопенков Константин сын Викторов Абрамов Дмитрий сын Владимиров Шепугин Антон сын Степанов Нечаев Александр сын Александров Орехов Николай сын Михайлов Стеклов Аркадий сын Филиппов. Наделив их из жалованной добрые земли Ф (500) четьи в поле, да покосы, да выпасы, да ловиты по дватцать четьи. Воеводе со товарищы крепко стоять на страже украинны Руси одвуконны, бронны, людны и оружны. Для чего люд служивый бояр и детми боярскыми жаловать от имени божиею милостию царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии добрые земли. А им с вотчин и с поместья уложенную службу учиниша: со ста четвертей добрые угожеи земли человек на коне, в доспесе в полном, а в дальний поход о двуконь. И хто послужит по земли, и государь их пожалует своим жалованьем, кормлением, и на уложенные люди даст денежное жалование. А хто землю держит, а служба с нее не платит, и на тех на самех имати денги за люди. А хто дает в службу люди лишние перед землею через уложенные люди, и тем от государя болшие жалование самим, а люди их перед уложенными в полтретия деньгами. Да привлекать людишек вольных разного звания для службы воинской одвуконно, бронно и оружно за свой кош да пешичих стрелцом обученных бронных с пищалями огненными и пушкарей с пушками с зельем и другими припасами за свой кош дватцать сотен.
