Хромой. Империя рабства

— А ты чего ж, даже вывести не пробовал?

— Нет, а зачем?

— Ну да, от орков не сорвешься.

Дело в том, что хоть и понятно, что печать не свести, но больше половины рабов, гораздо больше, не верят, и пробуют это сделать. Я пробовал. Трижды. Первый раз ткнул горящей веткой в край татуировки, чтобы сапожник, у которого я тогда был, не заметил. Через неделю волдырь спал, а тату снова проступила. Потом ещё дважды — сомневался в первом разе. Ну а, попав к оркам, это потеряло актуальность — так просто не сбежишь — свёл ты печать или нет уже не важно. Чустам, судя по ожогу, ткнул как минимум утюгом. Ну, или с десяток раз пытался вывести. Толикам понятно, что не пытался — он заранее знал, что она не выводима, тем более, что у него их две. На печать Ларка я как-то не обращал внимания.

Чустам посмотрев, отошёл от Клопа.

— Ну, что? — спросил новоявленный для всех, кроме меня, Колопот.

— Нет, ничего. Я так.

— А что смотрел?

— Ну а вдруг не настоящая, давай прижжем?

Клоп посмотрел на Чустама, а вернее на его ожог, потом видимо образумился или изначально не предполагал такого развития событий:

— Не-е, себя изуродовал, хочешь всех такими сделать?

— Да ладно, я только предложил.

Чустам вернулся к дереву.

Представление развернулось через час, я как раз искупался, выстирался и развесил все шмотки на местной берёзе. Хотя, чем больше расцветало лето, тем меньше это дерево напоминало её. Вообще я как-то в лесу видел хоть и не пальму, но, тем не менее, на мой взгляд, дерево совсем не средней полосы. Такой вроде нормальный серый ствол, из которого торчат лопухи. Может магия....

Чустам вылез из нашей берлоги и направился к Клопу. Из-за его спины предательски шёл дымок, но никто кроме меня этого не видел. Я присел, готовясь к развлечению. Клоп зашивал дыру в своём "мокасине" полностью сосредоточившись на этом действе. Чустам идя как бы мимо, зашёл сзади и с завидной сноровкой зажав голову Клопа в захвате на удушающий, ткнул головешкой прижав её секунды на две.

То, что кричал Колопот, пытаясь, прихрамывая, догнать корма, воспроизводить не буду. Непереводимая игра слов, из которых внятно понятными были два — Чустам и догоню. А кто такой Чустам и что с ним будет, когда Клоп его догонит, было высказано с такой экспрессией.... Верю, сказал бы Станиславский.

— Ладно, ладно. Не прав, — Чустам стоял в отдалении. — Ну, теперь-то ведь ничего не изменишь. Дай посмотрю?

— Конечно, посмотри, — злобно глянул Клоп.

— Да ладно тебе. Не бузи. Я ж чуть-чуть.

— Ну, так пойдём, смотри.

Чустам медленно стал приближаться к сидящему всё за тем же делом Клопу. Воистину деревенские парни, это настоящие мужики. Причём не важно, в каком мире они родились. Я после лёгкого ожога, помню, скакал по своей коморке словно кенгуру. Ох, зря Чустам так близко....

— А ведь она у тебя, похоже....

Клоп, рывком преодолев расстояние, схватил Чустама за ногу. Тот, дёрнувшись назад, не удержался и упал. Клоп, словно таракан, полз до головы корма. Чустам, пытаясь вырваться, скоблил всеми частями тела назад. Мы с Толикамом и Ларком, внимательно наблюдали, не ввязываясь. Ещё бы фисташек!

— Стой, тебе говорю! — заорал корм на всю округу, одновременно ударив Клопа ладонью. — Она не настоящая!

Корм не шутил, судя по крику — так не сыграть. На поляне повисла немая пауза. Мы с Толикамом чуть не одновременно встали и пошли к Клопу. Тот не знал что делать, но рук с шеи корма, до которой уже успел дотянуться, не убирал.

— Слышь, Клоп, — первым высказался Толикам. — А ведь, похоже, Чустам прав.

— Ты маг?! Или печать уже исчезла?!

— Нет. Но когда жгут печать, он на волдыре остаётся — магии всё равно. А у тебя рисунок не на пузыре — он под ним.

— Согласен с Толикамом, — поддержал я.

Восемь лет рабства и ожоги, которые наблюдаешь на висках то у одного, то у другого, делали спецом в данном вопросе любого.

— Конечно, надо подождать пока сойдёт, — продолжил я, — но я такого не видел.

— А ты как догадался? — Спросил Толикам корма.

— Да отпусти ты! — Чустам оторвал от себя руки слегка ошалевшего Клопа и встал. — Сколько стоит обычный раб? Четыре — пять империалов, если конечно не калека, — тут Чустам покосился на меня. — Я не тебя имел ввиду.

— Да я понял.

— За Клопа может шесть заплатят — здоровый, крепкий парень. Орки больше двух не дают. Поэтому к ним и свозят всё отребье или того, кого нигде не продать. Вы себя-то вспомните. Допустим, на рынок его не могли выставить, поэтому к оркам. Но, сколько возьмёт маг, пусть даже алтырь, для незаконной печати? Да империал точно, это если без документов и медальона. Выгода сомнительна. Ткнули ему амулетом каким фальшивую и продали за тот же империал куда-нибудь в дальний клан. Да?! — корм обратился к Клопу.

Тот смог только пожал плечами. Похоже, он был в прострации.

— А я вот что подумал, — осмысливая произошедшее, высказался я, — вот все знают, что шаманы печать не ставят. А откуда у Ларка печать? Он ведь у орков родился.

Взгляды повернулись на будущую жертву. Сейчас, даже Чустам на его месте, не смог бы остановить проснувшийся энтузиазм рабов. Ларк, расширив на нас глаза, просто сидел.

Он не сопротивлялся, он обречённо ждал. Может, конечно, он хотел проверить..., но я сильно сомневаюсь. Экзекуция ничего особенного не выявила — волдырь был обычным, то есть печать осталась. Несколько поудивлялись тому, откуда у него настоящая, но факт есть факт.

Окончательный вердикт решили произвести, когда спадёт волдырь Клопа. Хватило нас до следующего утра. Снятие кожи с ожога подтвердило отсутствие печати на мясе, пардон, тканях испытуемого.

— Слышь, Клоп, — смотрел на висок Чустам, — я ведь только половину печати прижёг. Давай сразу вторую выжжем?

— Давай, — выдавил раб, вернее свободный человек, но уж очень потухшим голосом.

— Ты чего ж, не рад? Вернёшься домой. Родителей увидишь, братьев. У тебя братья или сёстры?

— Пять братьев и три сестры.

Чустам присвистнул:

— Батя у тебя молодец, вообще вы деревенские насчёт детей молодцы.

— А ты откуда, Чустам? — спросил я.

Ну, просто интересно стало — у нас все деревенские, кроме Ларка, он по рождению степной. Сам я тоже родился в деревне, это уже позже родители переехали в мелкий провинциальный городок.

— Из Жиконского локотства.

— А именно? — поддержал моё любопытство Толикам.

— Из самого Жикона.

— Грандзон? — подковырнул Толикам.

— Ага, императорский, — ответил Чустам, — только вот печать сведу.

Местная иерархия не особо замысловатая, но, тем не менее, путаная штука. Вообще её можно описать всего двумя словами — грандзон и балзон. Грандзоны — это придворные, в смысле принятые локотом или императором в это звание, номинально считались выше, особенно если назначены императором. А балзоны — это землевладельцы. Там у тех и у других дети по-особому называются, система наследственности, выдачи временной земли и остальные заморочки, в которые я особо не вникал, но различия поверхностно на ус намотал. Для моего сословия все они назывались одним словом — если по-русски, то господа. Кто из них важнее по факту, никто толком из рабов не знал, но собственно, как я понял, ничего нового — по наличию денежных средств и связей была и важность.

Весь день мы радовались за Клопа. Логика, разумеется выла — теряем сильного крепкого бойца — но хоть и тоскливая (ну такова натура человека), но радость присутствовала. Настоящая, неподдельная. К вечеру мы конкретно достали бывшего раба вопросами его планах.

— Женишься наверно по весне? — Толикам очищал котёл песком после похлёбки.

Собственно радости желудка, как бы их не растягивали, сегодня закончились. Был сварен вместе с последней крупой, последний кусочек сала. Если честно, он уже припахивал.

— Не надо, — Чустам имел своё мнение, — лучше погуляй ещё по чужим.

— У нас в деревне нельзя, — Клоп, кажется, начал отходить от новости, — потом мужики скопом бить будут. Вот только если в соседнюю....

— А тебе, куда идти то?

— В Ививиатское.

— Не сильно далеко.

Клоп не ответил. Вечер был посвящен разговору Толикама и корма о том, кто из них, что бы сделал, будучи свободен. Клоп был погружен в себя, а мы с Ларком просто молчали. Ну а чего нам говорить, если ни тот, ни другой пороха, в смысле жизни в этом мире, не нюхали. Давно я себя не чувствовал не в своей тарелке.

Утро преподнесло очередной сюрприз:

— Я останусь с вами, — заявил за комышно-корневым завтраком, так как в верши ничего не пришло, Клоп.

— Придурок, — прокомментировал корм.

— Согласен, — поддержал я.

И лишь мудрый Толикам, спросил:

— Почему?

Клоп ответил не сразу, выдержав театральную паузу, благодаря которой его внимательно слушали уже все:

— Я, вот как покажусь родителям, братьям..., ушёл в воины, вернулся рабом? Ну и вернусь. И что? Всю жизнь тянуться на старосту и налоги? Да я раньше-то на месте не сидел. И обозы охранял, и в бучах всех....

Клоп некоторое время помолчал, никто не торопился ёрничать. Видимо ощутив молчаливую поддержку в виде нашего ожидания, он продолжил:

— Ну и вернусь я. Управляющий балзона узнает — выплату семье назначит. Мы ведь получается сами ушли, без бумаг — те, что увели, сказали, что империя потом пришлёт. Да и что я там....

— Дурак. Там ты вольный человек, — осёк его Чустам. — назначат штраф — выплатишь. Бумаги выправишь. И можешь действительно в армию идти. А с нами чего достигнешь? Виселицы? А вернее всего — меча в брюхо. Долго ли мы такой славной командой продержимся? Корни то с рыбой не надоели?

— Тебе городскому не понять. Думаешь, в деревне мясо едят?! Да когда голодный год, или балзон налог повысит — на реке даже тычинки не найдёшь, всё вырвут и в муку перемелют, — повысил голос Клоп. — Да и не в этом дело. Вы ради меня вон жизни чуть не отдали, а я сейчас, когда вот нужен уйду? Понимаю ведь, что вам не выжить так. Сейчас вот шрам сойдёт и могу сходить чешую продать или там просто у проезжего что узнать....

— Мы так и так сдохнем, — прервал Чустам его. — Только не знаем когда. А у тебя может всё получиться по-другому.

— Я не девка, чтоб уламывать. Не такой тупой, как ты считаешь. Понимаю, что ради меня говоришь. Всё я понимаю. Сказал не уйду, — Клоп встал и пошёл к реке.

— Клоп! — окликнул я его.

Тот повернулся. Я, подумав, махнул рукой:

— Всё равно придурок.

Когда Клоп ушёл, я продолжил:

— А я согласен с Клопом. Пусть остаётся. Оформим себя ему в рабство.

— Это как? — Заинтересовался Толикам.

— Да откуда я знаю?! Тебе виднее. Выкупит нас, там скажем, с загона или ещё как.

— Это же, сколько денег надо? Да и у него самого документов нет.

— Сколько стоит лошадь?

— Империала три-четыре, твоего, и за пять, а в городе и за шесть, можно попытаться.

Я пожал плечами. Остальное в объяснении не требовалось. Понятно, что лошадей не хватит и нужны деньги — на взятки, на выкуп, нужны связи, но... просвет-то есть, пусть слабый, но есть.

— Дело говоришь Хромой, — задумчиво сказал Чустам. — Не особо надёжно, но попытаться можно. А там и вольную нам даст.

— Я вот одного не пойму, если алтыри так просто могут печати ставить, так уже почти вся империя в рабстве должна быть?

— Ты не забывай, — ответил мне Толикам, — что кроме печатей, надо ещё и документы на тебя, а в них такая же печать стоит и имя алтыря поставившего её. А без документов, тебя только в загон башок за двадцать возьмут.

— Ну и что? Что сложно документы сделать?

— А документы выдаются только алтырём при загонах, где он дополнительно свою печать ставит. А там, незаконно бумагу рабскую сложно получить их имперские маги проверяют.

— Мне же без загона поставили.

— Бывает, конечно, но за незаконное рабство, имперские могут и сжечь показательно, если вскроется.

— А что нужно, чтобы доказать, что незаконно?

— Да они сами проверят. Пошлют в балзонство где ты родился запрос, печать твою сверят со своим списком тех кому можно ставить. Разберутся в общем.

— Не верь Хромой, — вклинился Чустам. — Ничего они там разбираться не будут. Вызовешь сомнение, пошлют руду в имперские каменоломни добывать и всё, надо им там своих подставлять ради раба.

Искра надежды потухла, не успев разгореться.

— А вот с рабством у Клопа это хорошая идея, — продолжил корм. — Надо его в деревню отправить, где он родился, там и документы восстановят.

Чустам после завтрака отправился на первую охоту. Мы с Ларком пошли резать прутья на новые верши — раз уж рыба наше основное блюдо, надо увеличивать отлов. Толикам остался присматривать за лошадьми — утром еле нашли Серебрушку — ускакала вёрсты на три.

Ужинали ежами. Серьёзно. Чустам притащил птицу, похожую на голубя и двух живых ежей. Понятно, что огрёб свою порцию юмора на тему охоты с луком за колючими, но гордо выдержал. Вкусная штука — ёж, скажу вам.

Лёжа вечером в берлоге, обмусолили план по превращению Клопа в вольного гражданина. Толком не сошлись ни на чём, кроме необходимости денежных средств. Как продать чешую, тоже не решили. Мне импонировал план по выходу Клопа в саму деревню — так как на дороге реально есть риск, что кинут. Чустам предлагал продавать проезжим, по две-три штуки. Толикам вообще робко предложил дойти до города — там цена раза в два превысит ту, за которую сможем продать здесь. Но отпускать Клопа без документов в город было безумием. Вообще такое возможно — не столь уж строго здесь бдели за паспортно-визовым режимом, но, риск получить запрос от стражи на предъявление был, в связи с несуразным видом Клопа, вернее его одежды. Окончательно сошлись на том, что когда спадёт короста с ожога Клопа, будем действовать по плану Чустама, то есть, продавать чешую на дороге, а лучше выменивать на одежду, ну а там уже видно будет.

Глава 15

Пока заживала рана, вернее раны Клопа, мы практически бездельничали. Интересно, но нудно. Чустам ударился в охоту. Клоп и Толикам открыли школу по воспитанию воинов, в том смысле, что пытались меня и Ларка научить держать меч в руках (хотя собственно я в их то способностях сомневался). Тем не менее, послушно выполнял прихоти недовоинов. В конце концов, все попаданцы становятся или магами или ниндзями, чем я хуже?

А хуже как оказалось выносливостью. С меня через двадцать минут интенсивных тренировок, пот с меня прямо водопадом лил. Собственно Ларк тоже был в поту, но скромнее, хотя тот махал дубиной в руке, заменяющей меч, гораздо активней, чем я. Тут сказывалась моя нога — я ведь в связи с хромотой меньше двигался.

— Там пацан! — подбежал Чустам.

Мы глупо смотрели на него.

— Пацан говорю вам за нами соглядает! Я там косулю подстрелил. Иду, несу. Смотрю, а он из-за куста за вами смотрит. Я значит к нему, а он заметил и как сиганёт.

— И что не догнал? — спросил я.

— Да словно магия какая-то! Вот прям по пятам бежал, а тут раз и потерял его.

Мы с Толикамом в голос высказались нецензурно, он на имперском, а я на русском.