Пехота Империи

— Вот как. — Бренди подняла одну бровь. Ровно на миллиметр.

— Идет генерал дальше. И видит — в оружейной комнате тоже порядок, все вылизано, в стволах можно свое отражение как в зеркале увидеть, все на своих местах. Он опять спрашивает — кто тут такой молодец, что за порядок отвечает? И снова ему говорят — мол, сержант Бренди. Удивился генерал и говорит — а позовите ко мне этого сержанта, мол, поблагодарить ее хочу. А офицеры ему и говорят — мол, мы то позовем, но только, вы, генерал пуговицу на воротничке застегните и ремень потуже застегните. И фуражку по уставному наденьте — два пальца от брови. Генерал удивляется еще больше — а это, говорит еще зачем? А ему и говорят — а иначе, будет у вас синяк как у нас. Вот. — Фарра выпрямилась и посмотрела прямо на сержанта: — конец истории. Правда, смешно?

— Вот ты бы мне не сказала что конец, я бы и не поняла где смеяться. — ответила сежант, поведя плечом.

— Все таки грубиянка ты Рита. Скажи спасибо что я знаю тебя как облупленную, другой командир давно бы тебя на гауптвахту закатал и сидела бы ты там, куковала аж до коронации Марка Третьего. — покачала головой Фарра.

— И чем это отличалось бы от службы на этом гребаном куске говна? Сидишь тут в четырех стенах, как в тюрьме, ни в город выйти, ни на полигон. На гауптвахте хоть на построение выходить не надо. — проворчала Бренди, отлепляясь от стены: — я с чем пришла то... совсем девочки жиром заплывут скоро. Шепчутся по углам о всяком ... того и гляди, сделают чего.

— Да? О чем шепчуться то? — спросила Фарра, хотя она уже знала ответ. О чем еще можно тут шептаться. Штурмовая рота амазонок редко попадала в такие обстоятельства. Милостью богов и Его Величия Императора рота амазонок всегда была при деле и в гуще событий — так они подавляли шахтерское восстание на Спике, принимали участике в десантировании на луны Бетельгейзе, сопровождали Имперский конвой с ценными грузами — словом были на виду, но в то же время их не бросали в мясорубки тяжелых сражений. Впрочем, учитывая начавшуюся войну с Каганатом Белеи — можно было ожидать перемен к худшему. Поэтому амазонки готовились — как морально, так и физически. Они были готовы воевать наравне с мужчинами и защищать Империю от уродов с Белеи, которые вероломно нанесли удар в спину, напав на мирную систему Айм. А вместо этого они попали на эту забытую богом и обделенную цивилизацией планету. На которой не действуют законы Империи, потому как протекторат. Соответственно — нет ни солдатских баров, офицерских клубов и прочих развлечений. Да ко всему прочему командующим планетарного гарнизона оказался некий флотский сопляк, который в первую очередь запретил всему личному составу выход в город. Во избежание, так сказать. Вот и зреют зерна недовольства посреди девочек.

— Да все о том же. — подтвердила подозрения Фарры сержант: — просто от безделья они маются. Им бы мозги поправить... парочку боевых тревог устроить, или учения какие.

— Ну надо же, от кого я это слышу, сержант. — искренне удивилась Фарра: — не ты ли у нас всегда ноешь что твои курицы по тревоге зашибут кого, да передавят по тревоге, или еще пристрелит кто-нибудь кого.

— Обычно да. — не стала отрицать Бренди: — но сейчас нам без тревоги никак. Иначе в самоволку девчонки рванут. А это ... — она покачала головой. Фарра прекрасно понимала что самоволка — это очень плохая мысль. И не только потому что самоволка рассматривалась в войсках как дезертирство. Фарра Аканис знала чем чревато появление амазонок в военной форме Имперских войск на улицах этой сраной планеты. Нет, она конечно поставила на место этого флотского выскочку с его советами и всякими 'давайте не злить местных женщинами в форме и с оружием', но это не значит что она недооценивала опасность со стороны религиозных фанатиков и фундаменталистов. Опасность вообще нельзя недооценивать. Никогда. А получить шило в бок в каком-нибудь кабаке на окраине можно и в совершенно цивилизованном месте, будучи под защитой всех законов Империи. Поэтому в глубине души Фарра поддерживала меру этого флотского по запрету посещения города. Другое дело что надолго этого запрета не хватит. Девчонки то не из железа сделаны, скучают они в расположении роты. Да и по закону им отпуска да увольнительные положены, даже когда на безлюдных планетах служили — все равно в отгул ходили за изгородь. На песочке посидеть да мясо пожарить и пивом запить. Да просто вспомнить что ты человек а не робот на службе Императора, долгих лет ему жизни. Потому права Бренди насчет тревоги, ой права, вот только и тревога эта не панацея, тут глубже надо. Нельзя вечно сжимать кулак и давить на человека, иначе рано или поздно все лопнет — бум! И прямо тебе в лицо.

— Хорошо. — сказала Фарра и потерла подбородок: — я подумаю над этим.

— И было бы хорошо начать с тревоги. — буркнула Бренди. Фарра бросила на нее взгляд.

— Не дави на меня, сержант. Не тебе принимать решения и ... — тут Фарра вдохнула поглубже, приготовившись к краткой но убедительной лекции на тему о субординации и цепочке командования, а также о том, почему простой сержант не может указывать командиру подразделения что и как делать, но в этот момент входная дверь хлопнула и в спортзал вбежала Беатрис Шехтер, недавно переведенная амазонка из второй роты.

— Мэм! Кертис и четверо из второй роты дернули в самоволку!

— Что? Погоди, как?

— Ну, в столовой не было хлеба, мэм, Кертис старшая по наряду, вот и решила выехать в город , потому что консервированный хлеб поперек горла уже.... а флотский запретил выход в город и они ...

— Какого черта. Они уже вернулись?

— Нет, мэм. Они попали в переделку с местными. И с полицией.

— Вот черт. — Фарра опасалась именно этого. Она обернулась к Бренди и кивнула ей головой. Сержант кивнула в ответ и стремительно выбежала из спортзала. Фарра повернулась обратно к Шехтер.

— Ну, что стоишь? — почти ласково сказала она: — Боевая тревога.

Шериф Броуджан потел. Он ненавидел свое тело за это подлое предательство, он вырос здесь, на Дионее, в этой удушающей жаре и как все мог терпеть эту духоту и горячий песок в лицо. Но стоило ему начать нервничать, хоть чуть-чуть и он начинал потеть, просто как будто кто-то выжимал его как лимон — через поры кожи проступала вода и начинала течь вниз, по лицу, по шее, за воротник и по подбородку, срываясь вниз на униформу и оставляя мокрые следы. Доктор Верне говорит что это нормально, такая особенность организма, лечить ничего не надо, просто меньше нервничать, меньше пива по вечерам и длительные пешеходные прогулки под кондиционером. Конечно, доктору виднее, но ему не приходится стоять перед толпой поедателей падали, готовой разорвать его на части. Ей нельзя показывать страх, нельзя. Толпа — она как большая собака, только с тысячью глаз, с тысячью пастей, с тысячью рук, котоые могут сжимать оружие. И наверняка сжимают. Потому перед ней нельзя потеть. Но чертово тело предавало шерифа. А собака уже начала рычать, показывая зубы — передние ряды уже стояли на крыльце и за своей спиной шериф чувствовал ручку двери участка. Она впивалась в спину. Рядом, плечом к плечу стоял старина Бигглз, вместе со своим пучковым орудием, оставляющим после себя решето.

— Я сказал всем назад! — крикнул шериф, надрывая и без того сорванное горло. Слишком много он кричал. Он кричал и толпа кричала на него в ответ. Он призывал к разуму и убеждал в том, что худой мир лучше хорошей драки и нарушать закон из-за каких-то слухов не стоит, в ответ ему кричали что он укрывает преступников и все мурины одним миром мазаны, припоминали Дирму и Крииса, и сына Асгара, и аварию на мосту, в общем все, что могли припомнить.

— Шериф поднимал оружие и клялся что пристрелит первого кто ступит на крыльцо, но на крыльце уже стояли, а из толпы потрясали нелегальными импульсниками, и клялись что если шериф будет стоять между правосудием и преступниками, то в нем и его прихвостне понаделают дырок, чтобы было неповадно.

— Назад! — продолжал надрываться шериф: — назад, кому говорю! — он в который уже раз уверял что полиция все расследует и виновные будут наказаны, что надо разойтись по домам, что лично он будет держать все под контролем и причин для беспокойства нет. Толпа не верила ему и градус противостояния накалялся.

— Шеф, мы дольше не удержим... — прокричал ему на ухо старина Биглз и шериф согласно кивнул — не удержат. Что же... он старался оттянуть момент, надеясь на чудо, но чуда не произошло. Шериф поднял ствол своего пучкового плазменного бластера и нажал на курок. Над головами у толпы с громким треском пронеслись плазменные разряды, заставив ближайщие ряды пригнуться и затихнуть. На пару секунд.

— Стойте! — закричал шериф, пользуясь небольшой передышкой: — Все назад! Клянусь бородой Старины Генри, я не сойду с этого места! И первый кто поднимется сюда — получит разряд в голову! Потому предлагаю успокоится и разойтись! Да, потом вы разорвете меня на части, но первые несколько человек составят мне компанию на том свете, клянусь! — толпа замерла, затихла. Некотоое время над площадью стояла удушающая тишина — такая, в которой казалось было отчетливо слышно как падает еще одна мутная капля с подбородка шерифа. И с ее падением что-то изменилось в этом мире. Что-то должно было измениться. Из передних рядов вышел хутт средних лет, одетый в национальную одежду. Из-за кушака у хутта выпирала рукоять сонбу. Лицо хутта было знакомым, но шериф не мог вспомнить где именно он видел этого человека.

— Я Тансуу хутт Верек. — хутт начал свою речь с ритуального приветствия, с представления, где сперва идет дом, уже потом — имя. Дом Тансуу. Шериф напряг память. Звучало знакомо, но опять таки шериф не мог припомнить ничего особенного. Все знали большие дома — Рикио, Харссон, Верснуу, Табосуу и еще парочку. Мелких домов, которые выродились до нескольких семей на Дионее было много. Ткни любого хутта на площади в базарный день и наверняка узнаешь от него длинную родословную семьи, предки которой высадились на Дионее еще лет за триста до Конкисты, и которой каждый хутт гордился, считая себя благородным, даже если у самого ни кола ни двора. Чертовы поедатели падали.

— Как старший представитель своего дома. Дома Тансуу. — сказал хутт, медленно приближаясь к шерифу: — я вызываю шерифа Броуджана в круг. Мунсогор.

— Что за ... — шепнул за спиной Биглз. Круг. Или на варварском наречии хуттов — мунсогор. Старый обычай, испытание поединком на квантовых клинках, правила очень просты — двое выходят в круг, вынимают свои сонбу и кто остался жив — тот и прав. Вообще, законами Протектората круг Мунсогор запрещен, как и всякие поединки, дуэли и прочие пережитки. Круг приравнен к убийству. Фактически это и есть убийство — конечно со своими особенностями, но ведь никто не будет спорить что в результате получается как минимум один труп. Однако чертовы поедатели падали плевать хотели на законы Протектората и периодически в морги города попадали тела с чистыми разрезами от квартовых сонбу с пометкой 'порезался когда чистил овощи' или 'неудачно упал на квантовый клинок'. Ага, тридцать два раза. Впрочем, полиция закрывала на это глаза. Варвары же. Пусть себе, режут друг друга — главное наружу это не выходит и ладно. Хутты довольны что соблюдаются обычаи, мурины довольны что хутты друг дружку режут, официльные власти города довольны что все тихо и спокойно, полиция довольна что им не надо делать лишней работы. Красота. Вот только предлагать представителю власти, да еще и мурину поединок на квантовых клинках — это уже перебор. Шериф опустил ствол оружия и тот уперся в грудь хутта. Они встретились взглядами.

— Я не собираюсь вставать с тобой в круг. Ни с тобой с ни кем либо еще. Потому что я здесь власть, черт побери. И если ты сделаешь еще шаг ... — шериф не договорил. Хутт сделал шаг вперед, толкая своей грудью ствол оружия и они встали практически нос к носу.

— Меня зовут Верек. Тансуу хутт Верек. И это моя племянница Корра попала в лапы этих нелюдей! И я не позволю им уйти от правосудия, шериф! И если у тебя хватит яиц можешь стрелять. Стреляй. — хутт взялся за ствол и направил его себе в лоб. Танссуу! Корра Тансуу — вот откуда ему знакома эта фамилия и это лицо — подумал шериф, это он, этот хутт, — он был единственным родственником по мужской линии, который пришел в морг на опознание тела, шериф помнил как его плечи содрогались от беззвучных рыданий, когда откинули простыню. Вот черт.

— Стреляй, шериф. Мне все равно нет места в жизни. Пока по этой планете ходят убийцы моей девочки и те, кто их покрывают — я не буду жить. Я найду и убью всех этих нелюдей. И если ты, шериф, стоишь у меня на пути — лучше нажми на этот чертов курок. Прямо здесь и сейчас. — сказал хутт, глядя Броуджану прямо в глаза.

— Верек. Постой. — мысли шерифа лихорадночно заметались: — постой, не надо ... — он хотел сказать что не надо делать никаких опрометчивых действий, что ему самому очень жаль эту девочку и что Дирма и Криис — ублюдки, опозорившие всех муринов и они уже мертвы, и что сейчас, когда разрядник плазмера упирается прямо в лоб этого хутта, а его палец находится на спусковом крючке, а за ними наблюдают несколько сотен хуттов и пятнадцать полицейских с оружием в руках — вот сейчас надо быть очень осторожным и плавным в движениях. Но хутт опередил его. Плавным движением он вынул из ножен свой сонбу и клинок тотчас загудел, легкое синеватое свечение вдоль лезвия показало что сонбу активирован. Квантовое лезвие с легкостью могло перерезать что угодно, шериф не раз видел отрубленные таким клинком стальные тросы, бронированные конечности роботов и даже перерубленный пополам флаер. При необходимости клинок этого дъявольского устройства мог удлиняться — до нескольких метров! — и тогда хутт одним взмахом мог 'зачистить' весь сектор прямо перед собой. Раз и все.

— Убери эту штуковину. — сказал шериф. Он хотел сказать это спокойно, уверено, властно, так, чтобы рука хутта сама выключила сонбу, чтобы тот подчинился не задумываясь, чтобы толпа собравшаяся здесь поняла кто хозяин и прижала уши, как пес в ожидании трепки. Но тело снова подвело его, голос дрогнул. И зверь услышал это, толпа колыхнулась к нему, хутт поднял клинок и шериф понял что сейчас он взмахнет рукой и все. Конец. Разрежет его пополам, словно брикет мягкого масла. Шериф инстинктивно зажмурил глаза и нажал на курок. Выстрел! Наверное я снес ему голову, подумал шериф, открывая глаза, все, не жить нам теперь, сейчас меня и Биглза разорвут на части...

— Тихо, тихо, тихо...— сказал кто-то и из рук у шерифа забрали оружие. Спокойно и не торопясь, но шериф ничего не смог с этим сделать. Когда его зрачки снова сфокусировалось он увидел, что между хуттом и ним стоит знаменитый наследник дома Рикио, этот патлатый безумец. В одной руке он держал все еще включенный сонбу хутта, а в другой — плазмер шерифа.

— Для веселья еще рано. — сказал наследник дома Рикио и улыбнулся своей безумной улыбкой: — еще рановато.

— Рикио хутт Шойчжи! — ахнули в толпе. Безумец улыбнулся и щелкнул переключателем на рукоятке сонбу. Квантовый клинок погас и перестал гудеть.