Паутина свободы

На худенькую старушку в брючном костюме из недорогого материала и большом платке-накидке, обшитом по контуру геометрическими символами, никто не обращал внимания. Она не принимала участия в событиях, просто появлялась то тут, то там, смотрела, слушала. Чем дольше она наблюдала, тем печальнее становилось её лицо. В какой-то момент, отдалившись от митингующих, старушка свернула в технический проезд между домами, укрылась за сваленной там старой рухлядью — поломанной мебелью, вышедшими из строя бытовыми приборами — включила небольшой комлинк. В клубящемся облачке над линзой голопроектора не появилось изображения её собеседника, однако, на том конце линии её могли видеть.

— Ребятки, здесь затевается что-то серьёзное, — сказала старушка. — С улиц пропали все полицейские, хотя их никто не обижал. Остались только "белые", но их немного.

— Разумеется, — ответили ей. — У губернатора всего четыре батальона, выводить в оцепление их все он не станет. А как ведёт себя толпа?

— Абсолютно мирно. Ну, ночью опять вазы жгли, грелись, а так очень спокойные все.

— Понятно, — произнёс другой голос, женский. — Я не бог весть какая провидица, но могу сказать, что будет дальше. Штурмари начнут постепенно отходить, не вступая в жёсткий контакт с толпой, и в конце концов митингующие прорвутся в правительственные здания.

— Думаете, всё расписано заранее? — усомнилась старушка.

— Вы и сами уже это поняли, только не хотите себе признаться, — ответил мужчина.

— Прошу Вас, — подхватила женщина, — как только они начнут входить в здания, подайте сигнал и уходите в космопорт. Долго держать корабль мы не сможем. Хорошо?

— Как скажете, деточка, Вам виднее...

Старушка вздохнула, выключая комлинк. Да, она всё прекрасно понимала. Просто ей было жаль планету, вот она и надеялась на чудо. Прожив всю жизнь на соседнем Чанделе, она часто бывала на Такобо и прекрасно знала, какое это благоустроенное, мирное и уютное местечко. Знала она и то, что обычно случается с такими вот процветающими городами после бесчинств революционных толп. Несколько месяцев назад похожая беда чуть было не случилась на Дорумаа, курортной планете системы Куларин. Там, правда, события развивались быстрее. Почти сразу начались погромы, полиция, привыкшая утихомиривать подвыпившие компании туристов, моментально разбежались. Перепуганный Председатель планетарной Ассамблеи позвонил Исполнительному Директору и попросил о помощи. Именно тогда старушка впервые увидела, как наводят порядок профессионалы. Бронированные шеренги солдат с силовыми щитами в руках не поддавались под давлением толпы, а в случае нужды не стеснялись стрелять из бластеров в оглушающем режиме. Снайперы-тени с крыш ближних домов безошибочно выцеливали из мощных игольных ружей тех, кто дирижировал толпой, и отправляли в беспробудный сон. В полицейских участках курорта появились хмурые мандалорские офицеры, следившие, чтобы задержанных погромщиков не отпускали тут же, как постоянно бывало в начале событий. И неизвестные, устроившие всё это, запаниковали. У толпы, как по мановению руки волшебника, появилось оружие. Ответ был жёстким и мгновенным: одно-единственное предупреждение, после чего снайперы сменили игольники на лазерные ружья и вооружённых стали бить насмерть. Потребовалось всего десяток минут, чтобы упавший на мостовую бластер уже не рисковал поднимать никто, зная, что следующий выстрел неминуемо поразит и его. К вечеру беспорядки стихли окончательно, а наутро были вынесены первые судебные приговоры: кому штраф несколько тысяч, а кому и каторга на длительный срок. Здесь, кажется, всё будет иначе.

Два с половиной часа спустя, наблюдая, как толпа, разбросав в стороны жиденький кордон местных гвардейцев, вливается в широкие двери Палаты Представителей, старушка вынуждена была признаться самой себе, что ожидала этого с самого начала. Исчезновение полицейских — а их на Такобо традиционно уважали — странная пассивность вооружённых до зубов имперских штурмовиков, наводили на мысль, что вся эта "революция" кому-то очень нужна. То ли местным воротилам, чтобы выторговать себе у моффа лучшие финансовые условия, то ли, наоборот, моффу, чтобы финансирование урезать. Отправив со своего комлинка короткое сообщение, старушка поспешила в направлении пассажирского космопорта. Путь неблизкий, а осторожные таксисты исчезли с городских улиц одновременно с полицией.

Когда-то известный, а ныне запрещённый и бездомный писатель Исав Зольцен, эссе и памфлеты которого выходили также под псевдонимом Тонкий Лео, за эти дни выступил уже более сорока раз. Он чувствовал себя совершенно счастливым. Как слушает его народ! С какими чувствами внимает всему, что он говорит! Во время дневных выступлений, когда на улицах достаточно света, Исав видел обращённые к нему лица, глаза людей, хуманов и иных разумных видов, их внимание, восторг, жажду услышать то, что откликнется в унисон с их собственными мыслями. Это ли не радость для литератора? Сейчас, жадно поглощая завтрак, любезно предоставленный волонтёрами, писатель вспоминал свою жизнь. Годы литературного творчества, не принятого и не понятого критиками, гонения в имперские времена, изгнание и жизнь на улице, в общем, всё, что так или иначе привело его к закономерному сегодняшнему триумфу. Как хорошо, что он остался здесь! Будто чувствовал, что вскоре здесь произойдёт нечто важное. А эта Эрсен ещё уговаривала его лететь с ней работать на корпорацию. Кем? Воспитателем? Вести уроки у пухлых детишек топ-менеджеров, ковыряющихся в носу и не желающих слушать ничего о разумном, добром, вечном, потому что у их родителей есть деньги, а за деньги в нашем несовершенном мире можно купить практически всё. Пусть Китрин и говорила, что эта корпорация — другая, реальное, а не фиктивное акционерное общество, где акциями владеет не кучка мажоритариев, а большинство работников. Исав знал, что такие идеалисты встречались в истории, как, например, "Судостроители Лантиллиса". Только вот кончали они одинаково плохо, как те же лантиллианцы, ибо честные и принципиальные всегда проигрывают конкуренцию бесчестным и беспринципным. Разве сравнить такую сомнительную перспективу с тем, что делается сейчас на Такобо? Здесь творится история, и он, "Лео", имеет возможность не просто наблюдать, а сам принимает активнейшее участие в свержении тирании.

— Милейший, будьте добры, ещё попить, — попросил Исав волонтёра. — От речей ужасно пересыхает в горле.

— Много выступаете? — волонтёр-чагрианин с длинными рогами понимающе посмотрел на писателя. — Пейте, пожалуйста. Я Вам ещё с собой налью, если пожелаете.

— Премного благодарен.

— Сэр, Вы закончили? — поинтересовался, подходя, один из организаторов акции, куаррен по национальности.

— Да-да, а что Вы хотели? — с готовностью откликнулся Исав. — Пора начинать работу в комиссии?

— Нет. С Вами хочет побеседовать один из наших лидеров.

— О, конечно, я готов!

Лидером оказалась невысокая женщина, одетая в просторный плащ из чёрной переливающейся материи, глубокий капюшон плаща плотной тенью скрывал её лицо.

— Здравствуйте, господин Зольцен, — произнесла она тихим голосом, чтобы не слышали окружающие. — Прежде всего, хочу поблагодарить Вас за активное участие в событиях последних дней. Вашу помощь нам трудно переоценить.

— О, я всего лишь исполняю свой гражданский долг!

— Отрадно это слышать. Я слышала, Вы намеревались участвовать в работе согласительной комиссии между парламентом и оппозицией?

— Да, я полагаю, что буду там полезен по мере сил...

— У меня другое предложение. Оставьте комиссию подготовленным юристам и социологам, их там достаточно. Через несколько часов мы планируем создать собственный пресс-центр и хотели бы, чтобы Вы его возглавили.

— Это большая честь для меня!

— Не только честь, но и ответственность, — напомнила женщина.

— Конечно-конечно! Я постараюсь оправдать высокое доверие.

— Чудесно. Держитесь господина Пвоэ, он поможет с организационными процедурами.

— Я понял, — кивнул писатель. Он и не подозревал, что всё это затеяно лишь для того, чтобы не дать ему уйти в здание Палаты Представителей и удержать здесь, на улице, среди толпы.

В этот момент произошло неожиданное. Пронёсшийся вдоль улицы порыв ветра дёрнул капюшон на голове женщины, сдвинув его немного назад. Этого оказалось достаточно, чтобы свет утреннего солнца упал на её лицо, высветив красивый прямой нос, выразительные зеленовато-голубые глаза и ярко-рыжую чёлку на лбу.

— Сенатор Мон Мотма? Вот это новость! — раздался справа бодрый, прекрасно поставленный мужской голос.

Женщина от неожиданности дёрнула головой, капюшон окончательно свалился с её головы, и стало ясно, что обладатель голоса не ошибся. Это, и в самом деле, была великолепная и непримиримая оппозиционерка, сенатор с Чандрилы собственной персоной. Та, в свою очередь, тоже моментально опознала незнакомца, вернее, его профессиональную принадлежность. Репортёр! В голубом пластиковом шлеме и такого же цвета жилете, на которых было крупно написано "ПРЕССА" тремя алфавитами. За его левым плечом висела летающая голокамера с эмблемой... Не сбавляя темпа, репортёр продолжал:

— Я бы сказал, сенсация! Прошу, несколько слов для Имперской Сети Новостей. Что привело Ваше превосходительство на эту планету? Беспорядки — Ваших рук дело?

— Без комментариев! — Мотма, другой рукой нашаривая на плече край капюшона, машинально попыталась загородиться ладонью от зрачков голокамеры, хоть и знала, что бесполезно. И точно: репульсорный шар, повинуясь команде оператора, сидящего за пультом в студии, сместился вверх и в сторону и вновь сфокусировал линзы на её лице. Проклятье! Близкая победа стремительно и неумолимо превращалась в грандиозный провал. Накинув, наконец, капюшон обратно на голову, женщина заторопилась прочь. Направление подсказывали ей с её корабля через наушник. Телохранители — двое крепких молодых людей в неприметной одежде — ловко отсекли репортёра, один из них натренированным движением вынул из рукава электрическую дубинку и быстро ткнул разрядником камеру. Шар грохнулся на мостовую. Мон Мотма почти перешла на бег. Мозг, как всегда, работал чётко, мысли выстраивались в ровную цепочку. Передача с камеры попала в студию. Через несколько часов она будет передана на Корусант, пройдёт через руки монтажёра и попадёт в общегалактическую новостную ленту. Удар по политической репутации. Сокрушительный удар. Слыхано ли: имперский сенатор, пусть и оппозиционный — среди организаторов беспорядков на добропорядочной планете Империи! Видимо, придётся уходить на нелегальное положение. Секундочку! А что, если из этого шага сделать рекламу? Объявить через Голонет, что она, Мотма, выбрала открытую борьбу с Империей на переднем крае Восстания. Так удастся не просто сохранить, а ещё и повысить авторитет среди "мирных" сторонников, возможно — привлечь новых добровольцев. Да. Так и нужно действовать. Подобрав подол длинного платья, сенатор перешла на бег. Транспортный корабль, запаркованный на низкой орбите, сейчас находился над другой стороной планеты, но это не страшно, пилоты своё дело знают и сведут транспорт и атмосферный прыгун в одной точке с ювелирной точностью. А дальше — на Дантуин, там находится самая мощная вещательная станция Альянса. За время перелёта она успеет подготовить заявление, максимально вдохновенное и прочувствованное, способное тронуть даже самые чёрствые сердца фермеров и промышленных рабочих. Без Блейер это будет несколько труднее, та всегда так хорошо умела набросать "скелет" любого выступления, основные тезисы, которые можно соответственно развить в процессе речи. Ну, ничего, справимся. На мгновение Мон Мотму посетила мысль, что ей мог бы пригодиться этот Тонкий Лео. Хотя нет. Во-первых, он выдавал бы готовые тексты, а, как известно, всякий лидер, начинающий "читать с экрана", быстро к этому привыкает и начинает деградировать как политик. Во-вторых, Лео ещё не сыграл отведённую ему роль здесь, на Такобо...

Если бы писателю кто-то сказал, что Её Высокопревосходительство в своих мыслях коснулась его скромной персоны, он, безусловно, почувствовал бы ещё бо?льшую гордость. Но он об этом так и не узнал, просто стоял и смотрел ей вслед. Как неудачно получилось с этим проклятым репортёром! Теперь пресса раздует из этого целую бурю в стакане... Из раздумий его вывел голос господина Пвоэ:

— Надо их отвлечь.

— Что? Ах, да, надо. Я выступлю ещё раз.

— О, в этом уже нет необходимости, — куаррен посмотрел через плечо Зольцена и кивнул кому-то, стоящему там. Писатель не успел сообразить, что это означает, когда некто, проходивший мимо, дружески хлопнул его по боку. Так Зольцену показалось в первый момент. Но почему под камзолом что-то мокрое? Писатель потянулся рукой пощупать это место и с изумлением обнаружил торчащую рукоять самодельного стилета-спицы. Больше он ничего связного подумать не успел, ноги его подкосились, и он упал на колени. Кто выключил фонари? Или это в глазах стало темно... Пвоэ, тем временем, не терял даром ни секунды. Подскочив на месте, он огластил улицу громким скрежещущим свистом, у его расы означающим то же, что возмущённый вопль у млекопитающих.

— Убили! Лео убили!!! — закричал он что было сил. — Держи киллера! Вот он!!!

Неприметного человека, на которого указывал куаррен, схватили сразу несколько пар рук. Сдёрнули грязный плащ. Под ним был мундир, некрашеный холщовый мундир сотрудника Имперской службы безопасности. Час назад господин Пвоэ сам вручил его наёмнику вместе с идентификационным чипом, проинструктировав, что после акции тот должен как можно скорее укрыться от гнева митингующих за кордонами имперских войск. Затем, взяв в ячейке камеры хранения космопорта вознаграждение, покинуть планету. На самом деле, отпускать этот отброс никто, конечно, не собирался. Он послужит последней каплей, переполнившей чашу терпение толпы. Сенатор будет довольна. Она просила покушение, в котором можно будет обвинить имперские власти? Получите, распишитесь. О том, должен ли писатель остаться жив, она не упомянула. Возможно, она подразумевала именно неудачное нападение, но удавшееся убийство гораздо лучше всколыхнёт массы. Писатель же станет теперь героем, как и мечтал. Пвоэ пощёлкал роговым клювом, что было равнозначно смеху. И, сделав шаг, затерялся в толпе. Остальное будет сделано без него. Пока разъярённые граждане рвали и топтали фальшивого офицера ИСБ, помощники куаррена уже извлекали спрятанные за продуктовыми наборами контейнеры, набитые склянками с петролом, доставали и заряжали запрещённые для населения бластеры армейского образца. К тому моменту, когда засоня-губернатор спохватится и двинет в центр основные силы, здесь будут готовы защищать завоевания революции.

Выслушав доклад губернатора Такобо, советник Бойнтон коротко кивнул и завершил сеанс связи. Поднялся из-за стола, подошёл к большому голопроектору и сделал вызов по правительственной линии. Дождавшись ответа, отвесил уважительный, но неглубокий поклон голографическому изображению сидящего в кресле Лорда. Вейдер всегда подчёркивал: коленопреклонение — для аколитов, от чиновников этого не требуется.