Сила разума

Девушка так и не успела решить моральную диалему — пускать ли в бой коготки или целоваться и требовать порцию ласки. Заявившаяся на шум Кристина, застала крайне двусмысленную картину. Скованные цепочками дорогие гости сидят на разных сторонах кровати.

— Оо, развлекаетесь? — В задорном голоске феи, проскакивали смешинки.

Мы с девушкой лишь тяжело дышали не в силах вымолвить и звука. Нахлынувшая кровь вскружила голову. А в присутствии постороннего человека за всех решал стыд. Фионе да и мне хотелось закопаться поглубже, чтобы никто не увидел разгоряченное и пыщущее жаром тело.

— Мне можно присоединится? — Скидывая на ходу тапочки, фея направилась к нам.

Молчание Кристина восприняла за согласие. Девушка шагала неслышной походкой. Трепыхающиеся крылышки дули слабым ветерком. Кокетливо воспарив в воздухе, фея сделала длинный прыжок, приземлившись на спину Фионе. Наглые руки единым движением сжали упругие грудки Фионы.

— Няя! — Из девушки непроизвольно вырвался стон плавно переходящий в оглушительный вой.

— Уйди!! — Извернувшись кошечка двинула скалачала рукой, а после ногой.

Ни то ни другое не попало. Цепочки все еще ограничивали напарницу. Фея же взмыла под потолок, где хищно облизывалась.

— Извращенка! — Натягивая одеяло по шею вопила девица.

— Ути, какие мы скромные, — Кристина томно облизала указательный палец.

— Стой не подходи, — Фиона наивно выставила вперед ладошку, надеясь защитится от приближения феи.

Хозяйка же квартиры, наслаждалась своим положением. Медленно опускаясь прямо на девушку. Легкая улыбка и порхающий по губкам язык принадлежали самым настоящей хищнице, намеревающейся съесть кошку. В искреннем ужасе Фиона попятилась прочь, прямо ко мне.

Я же поддался соблазну. Сила против моей воли отпустила цепочки. Позволив тем самым кошечке самостоятельно загнать себя в мои лапки. Так собственно и вышло. Не удержавшись от соблазна, я положил пальцы на голые плечи. Фиона же не заметив продолжала ползти прочь от наступающей львицы.

— Стой! — Девушка попыталась метнуть незнамо откуда взявшийся ножик, но поток воздуха отклонил метательный снаряд.

— Хочешь сопротивляться? — Кристина лишь нагло улыбнулась.

— Ааа, — впав в панику, Фиона буквально прыгнула мне на колени.

Теплое мягкое тело на секунду прижалось ко мне. А потом девушка сообразила, что находится меж двух огней. И если непонятная извращенка висит далеко в воздухе, то хозяин находится в непосредственной близости. Что бы Фиону не пугало в Кристине, но мысли у меня в голове показались ей хуже. Ну не способен парень удержаться от пошлых идеи, когда на коленях возлежит голая няшка.

— Няя! — Писк загнанного в угол зверя, сопровождался резким ударом.

Начало, да и конец движения глаза просто не зафиксировали. Лишь размывшаяся тень промелькнула и ударила... в спинку кровати. Шестое чувство, да невероятная удача позволили уклониться от неминуемой смерти. Сделав перекат, я грохнулся с кровати. Запутавшаяся в одеяле Фиона последовала за мной.

Короткая, но яростная схватка вспыхнула с новой силой. Фоина пыталась порвать одеяло и выпутаться из моих объятий. Я пытался избежать особо сильных повреждений. Перехватив руками запястья я старался обездвижить хищницу. Отправить в домен или посадить на цепочку не получалось — даже секунды на концентрацию мне не давали.

В итоге, я перехватил запястья Фионы, подсознательно усилив хватку выбросом силы. Попутно часть энергий вырвалась наружу рассеявшись в окружающем пространстве. Пальцы обожгло адское пламя, а Фиона завизжала словно усевшись на сковородку.

От боли все ограничившие психологические барьеры оказались отброшены прочь. Девушка вырвалась. Фиона использовала все возможности крохотных мышц. Кошечка нанесла повергающий удара в солнечное плетие. В глазах поплыли красные огоньки. Легкие содрогнулись в спазматическом выдохе. Правая рука все еще цеплялась за раскаленный металл.

Последняя попытка отправить источник боли прочь, полностью провалилась. Мощнейший разряд пробежался по телу, выжигая нейроны. Тело оглохло, ослепло и лишилось остальных чувств. Сознание упало в усыпанную воображеыми разноцветными снежинками пустоту.

Глава 6

Круги всех цветов радуги все мельтешили и мельтешили перед глазами. Волны боли то накатывали, то отступали. Несколько раз сознание точно угасало, чтобы потом вновь воскреснуть посреди пылающего ада. Вырвавшиеся на свободу потоки маны корежили слабое тело. Организм спешно наращивал энергоканалы. Спешно по всему телу возводилась энергетическая сеть, параллельная нервной. Темпы строительства где-то опережали, где-то отставали. Но тело боролось и оказалось способно пережить испытание болью.

Правда, физические муки ничто по сравнению с последующими духовными. Перед глазами всплыли недавно убитые люди. Мишени, которые я холоднокровно расстрелял, словно находясь в тире. Вчера поток новой информации утопил в себе ужасающие воспоминания. Совершенные под внушением действия не сочетались с изначальной матрицей личности. Память спешно пыталась затереть осколки чужеродного воздействия.

И довольно успешно. За весь последующий день я ни разу и не вспомнил о невинно убитых. Но сейчас темные дела выплыли наружу. Прорвали информационную блокаду самосознания. Ту, что защищает личность от саморазрушения.

— За что? — Безмолвно спрашивали ходячие трупы.

Аккуратные отверстия во лбу просвечивали насквозь. А лица выражали искреннее не понимание.

— Почему? — Прошептала новая группа людей.

Иссеченные острыми осколками. Полыхающие негаснущим пламенем. С вытекающими из ушей потоками крови. Жертв разоравшейся гранаты я не видел в лицо, поэтому на меня смотрели обезображенные до неузнаваемости люди. Кожа ободрана до костей, нос сломан. Но глаза целы и мне так стыдно в них смотреть.

— Нет! Это вы виноваты! — Самосознание цепляется за хрупкую соломинку.

— Вы первыми напали! — Страх и не уверенность вымещаются самым простым способом — агрессией.

— Я всего лишь оборонялся! — Панический вопль.

— А мы? — Спрашивает группа людей, погибших не от моей руки, но по моему приказу.

На счету Фионы, а значит и моем лично счете лежит еще не один усопший.

— Вы нападали! — Разум повторяет из раза в раз отговорку. Трупы обступают со всех сторон. Холодные словно лед руки тянут в могилу. В тщетной попытке найти путь для спасения, я оглядываюсь вокруг. Еще несколько тел стоят позади.

Это спасшаяся вместе с нами из магазина семья. Олег вместе с женой и стайкой детей молча стоит. Он ничего не спрашивает. Но я и так подсознательно ощущаю чувство вины. Что с ними стало при штурме? Умерли или попали в плен? Все еще томиться в темнице? Находясь на базе, я спрашивал. Но ответ получал всегда один и тот же — не положено. Со времен я успокоился, заставил себя позабыть о чужих людях.

Но от совести ничего не скроешь. Приняв мой же облик, она стояла рядом, грубо поучая. Я же рухнул на колени, схватившись за голову.

— Они все погибли только по твоей вине! — Совесть наклонилась, чтобы я мог посмотреть прямо в лицо собственному отражению.

— Нет! — Крик идет из глубины души, но там же и зиждется понимания ложности утверждения.

— Вот смотри, помни и наслаждайся, — совесть указала на бьющиеся в агонии трупы.

— Уйди! Сгинь! — Я пытаюсь засунуть пластичную, словно горячий шоколад, совесть на дно своей памяти.

— Неа, — ехидно отзывается расплывчатый образ.

Меня со всех сторон обступают трупы. Слабые лучи света гаснут где-то вдали, в вышине. Уродливые лица тяжким бременем смотрят сверху на распластавшегося человека. Усопшие шепчут замогильным голосом простое решение — вместе с ними покинуть мир живых. Здесь больше нет места для чудовищ.

Разверзнувшееся под ногами болото печали, медленно поглощает безвольное тело. Высокие словно горные пики фигуры молча смотрят за исполнением приговора. Перебирая в голове события последней недели, я вспоминаю и о девушке.

— Стоп. А как же Фиона?! — Яркий красочный образ развеивает подступившую тьму.

— Она убийца. Такая же, как и ты. Мир станет только лучше после ее исчезновения, — ответила все еще лежащая на руках совесть.

Но я уже не слушал жалкий лепет самоубийцы. Кристина, родители, остальная семья. Еще многие люди испытывают нужду во мне. Одного этого достаточно чтобы жить. Жить ради других... как глупо и банально. Во мне разогнулся, казалось бы, сломавшийся стержень. Сама основа личности захотела избежать разрушения.

— Ты виноват, — продолжает давить совесть.

— Возможно, — перед самим собой нет смысла уподобляться фанатикам, притворятся слепым и глухим. — Но и их вины не меньше.

— Они мертвы и ты тоже должен искупить свою вину. — Настаивает нависающая надо мной восковая фигура.

— Нет! Смерть это конец! Полный проигрыш без возможности искупления! — Распыляясь с каждой секундой разум, приказывает телу вставать.

Обвивающие туловище щупальца тьмы пытаются удержать. Превратившийся в липкую паутину пол подобно осьминогу тянет вниз в пучину беспамятства.

— Тогда тебе придется жить с этим грузом, — фигура собеседника вновь трансформировалась, приобретая женские черты.

— Посмотри на них. Они все твоя ноша, — давя ладонью на плечо, он (она?оно?) указывает на бледнеющих призраков.

— Пускай! — Я гордо встаю с колен. Мелкие усики рвутся, не выдержав яростного напора. Спина содрогается от вспышки боли около лопаток. Пачка толстых жгутов — все что, удерживает меня на земле.

— Я не забуду о них! — Бессмысленно, безумно опасно бежать от самого себя. Стараться забыть неблагоприятные моменты. Пытаться превратить жизнь в череду веселых беззаботных дней. Нет, это опыт. Горький, пугающий опыт. Тот, что не хочется повторять. Но только поэтому не надо отправлять воспоминания на задворки сознания.

Память о прошлых событиях определяет поступки человека в настоящем и, в конце концов, его судьбу в будущем. Память неразрывно связанна с душой и самосознанием. Попытка вычеркнуть порочащие собственную честь поступки, неизбежно приводит к разрушению личности. Возникает фарфоровая фигура, красивая снаружи, но полая изнутри. Чтобы оставаться самим собой, человек должен помнить о себе все.

— Правда? Даже такие? — Совесть окончательно превратилась в истинную садистку.

Разом, перешагнув годы учебы в университете и школе, она достала один из самых пыльных сундуков. Осыпавшиеся побледневшие воспоминания детских дней вспыхнули новыми красками. Походы в садик, возня в песочнице, прятки в лесу. Многое вызывало лишь улыбку и желание вновь пережить те деньки. Но встречались и другие, когда мы со сверстниками играли в разные игры. Только сейчас с позиции взрослого я смог осознать настолько жестоко себя вел.

Поимка животных и их медленное расчленение на маленькие части. Пронзительный крик запертого в шкафу ребенка. Веселое подшучивание в кругу большой компании над белыми воронами. Много, очень много простых детских развлечение являлись бы сущими пытками, окажись ты с другой стороны. Но и это является частью тебя. Частью, которую нельзя выкинуть, словно испорченную деталь.

— Да. Я ничего не забуду. — Ответил я существу, еще недавно притворявшемуся моей совестью.

— Даже поедание райской птицы. Крайне питательной в магическом плане. Слабой и беззащитной. — Среди проснувшихся воспоминаний нашлись и те, что точно не могли принадлежать человеку.

— Упс, — ойкнула умудренная житейским опытом женщина.

Застенчиво улыбнувшись, она одним только пристальным взглядом разбила хрупкую мозаику ложных воспоминаний. Остальные так же потускнели, но горели значимо ярче обычного.

— Это мой крест. Моя вина. Но чтобы искупить прегрешения нужно хотя бы помнить о них! — Я окончательно отказался от идеи, спустить дело на тормозах и поскорее забыть.

— О памяти я позабочусь, — Сообщила мне совершенно невыразительная фигура. Где-то я ее видел, чувствовал подобное присутствие, но превратившаяся в бабушку существо не спешило раскрывать свою личность.

— Кто ты? — Резонный вопрос, заданный посреди облака распадающихся на части фантомов. Так напугавшие меня усопшие, являлись всего лишь видением.

— Твой палач, — ответила старая женщина, продолжая удерживать пластичными жгутами за спину.

Судя по ощущениям, посветлевшие прозрачные усики проникли под кожу. Спина безумно чесалась. Мана словно улетала в черную дыру. Всякие моральные терзания оказались напрочь позабыты. Сейчас лишь прорастающие внутрь ростки, да незнакомка перед лицом вызывали интерес.

— Фи... не интересно...

Понаблюдав за гримасой боли, помолодевшая лет до сорока женщина разочарованно щелкнула пальцами. Нервные покалывания в спине притупились. Но полного излечения не произошло.

— Кто ты? — Повторил я вопрос, преодолевая нервные тики.

— Я и сама точно не знаю. Можешь считать демоном или богом. Как захочется.

— По... — следующий вопрос утонул в кашле. Волны боли вновь накатали на позвоночник.

— Извини, — женщина схватилась меня за голову, прижав лоб ко лбу.

— Много сказать не могу. Просто не обладаю нужной информацией. Другие знания тебя просто убьют. Ты должен готовиться. Испытание ты прошел. Но твоя личность еще слишком мала и слаба.

— А... — отростки прорастали внутри тела. От боли рот лишь беззвучно открывался и закрывался.

— Тело же я усилю. Даже сильнее на половину оригинала. От рогов я избавила. Шерстку нарастила. Но сохранять собственную личность тебе придется самому.

— Вы с девушкой оберегайте друг друга. Не уезжайте из города. Внимательней относитесь к темным источникам силы. Используйте крайне осторожно. Многие сказываются на психике.

Боль стала настолько сильной, что даже местная анестезия, которую проделала женщина, совершенно не помогала. Сознание медленно скатывалось в омут беспамятства.

— Знания нужно хранить. Но помнить все не обязательно. Достаточно просто хранить. И еще не выпытывай личную жизнь. Жизненные уроки должны сохранятся. Нельзя забывать о провалах и не удачах. Но что выставить на обозрение, решает лишь сам человек...

Тело пережило инородное проникновение внутрь. Разум дополнился несколькими умениями. Боль, словно кто-то водил наждачной бумагой по оголенным нервам, пропала. Еще сам не веря, что все закончилось, я осторожно открыл глаза. Открыл, увидел знакомый потолок и две склонившихся надо мной мордочки.

— Ксен, — Фиона щелкнула пальцами перед носом.

— Да, — Я рывком осел на кровати. Тело отзывалось не больно охотно, но в терпимых пределах.

— Ты кого-то убить хотел, — Фиона больше констатировала, чем спрашивала.

— Убить? Ах да... — Недавние образы не спешили оставлять меня в одиночку.

Но осколки памяти потемнели, превратились в бело-черные витражи. Ощущение вины не пропало, но и остальные чувства больше не подавлялись. Рассудок быстро промелькнул по событиям, но не нашло способа кардинально, что-то исправить. Трупы все равно бы остались. Более того, представил в воображаемую ситуацию, когда мне придется выбирать между собой и другим. Чувства эгоизма и самосохранения вспыхнули как никогда раньше.