Великий и могучий

— Паша, как-то оно не так, — пожаловалась Нина, остановившись.

— Это потому, что ты теперь бабуся, — предположил Павел. — Они всё так же хотят, но того наслаждения, что раньше, уже не получают.

— Идиот! Я серьёзно!

— А если серьёзно, то нужно снять трусы.

— Я их сняла! Ты что, слепой? Вон они, на люстре болтаются!

— Да я не о твоих. Снять трусы надо мне. Если ты на минутку с меня слезешь, я это сделаю, и всё станет, как раньше.

— Не хочу слазить! — заупрямилась Нина.

Она отползла на коленях немного назад, схватила трусы супруга обеими руками и потянула в разные стороны. Её мышцы напряглись, лицо побагровело от напряжения, и Павел уже забеспокоился, что она не выдержит. Но ткань не выдержала раньше, громко треснула, и трусы прекратили своё существование в этом качестве. Нина издала торжествующий вопль, долгий, пронзительный и громкий. Соседи, его услышавшие, перекрестились, подумав, что маг вызвал из преисподней жуткого демона и теперь беспощадно его пытает.

— Вот так! Понял? А то говорил, бабушка-старушка! — теперь, когда больше ничего не мешало, торжествующая Нина всерьёз принялась за дело.

Расследование в "матюках" их обоих сейчас интересовало не больше, чем автомобильные пробки в центре Москвы, находящейся от них за многие-многие километры.

* * *

Полковник Спицын и агент Никулин пришли на конспиративную квартиру почти одновременно. Полковник на всякий случай проверил, согласно инструкции, нет ли за Никулиным слежки, не обнаружил оную и нимало тому не удивился. По его представлениям, следить за такими агентами совершенно незачем, но порядок есть порядок — сказано убедиться в отсутствии слежки, значит, следует убедиться.

— Заходите, — Спицын отпер дверь квартиры и завёл Никулина внутрь.

Когда оба вошли, дверь он тщательно запер на все три замка, после чего пригласил "гостя" в комнату. Агент был страшно чем-то напуган, потому из бара (содержание которого пополнялось за счёт налогоплательщиков) была извлечена бутылка водки с нехитрой закуской. Спиртное частенько успокаивает нервы, по крайней мере, многие в этом твёрдо уверены. Никулин налил себе грамм пятьдесят, выпил не закусывая, сел в кресло и немного перевёл дух.

— Рассказывайте, что случилось, — потребовал полковник.

— Идёт расследование этих серийных увольнений, и они вот-вот доберутся до меня, — сообщил агент. — А потом вы знаете, что со мной сделают.

Полковник знал. Спецслужба, курировавшая НИИ, имела почти неограниченное право убивать всех, кого посчитает нужным. Разумеется, это была не такая исключительная лицензия на убийство, как у вымышленного Джеймса Бонда, но Никулина они прикончат наверняка, если посчитают, что это целесообразно. А они именно так и посчитают, тут сомнений не возникало.

— Не доберутся, — возразил полковник. — Когда шло серьёзное расследование, мои люди в оперативной группе его удачно развалили, менты нам с этим тоже немного помогли. Официально расследование продолжается, но фактически, если не считать вспомогательный персонал, им занимается всего один человек, некий хорошо вам известный капитан Рогов, а он полное ничтожество, за всю службу ни одного дела не раскрыл, и если я хоть немного разбираюсь в людях, никогда и не раскроет. Разве что вы сами к нему придёте и во всём признаетесь. Но я вам категорически не рекомендую так поступать.

— Насчёт Рогова — полностью согласен. Но опасность исходит не от него. За расследование взялись двое так называемых магов, понятия не имею, кто их нанял, а они — это совсем другое дело!

— Вы боитесь магии? — рассмеялся полковник. — Не нужно! Вся эта магия — ерунда!

— Я не боюсь магии, да я вообще в неё не верю! Но я боюсь конкретно этих магов. Как сыщики они на две головы выше Рогова!

— Не удивительно. Любой бомж на любой помойке в этом деле лучше блистательного Анатолия Семёновича. Но "лучше" не означает "хороший".

— Поймите, товарищ полковник, они умны, хотя и неопытны. Они задают правильные вопросы и очень быстро узнают всё, что необходимо для раскрытия дела. Я даже не исключаю, что им уже известна вся нужная информация, но они ещё не сделали из неё выводов. Поверьте, я тоже разбираюсь в людях! Эти двое вполне способны добиться успеха.

— Как они вообще попали в это расследование?

— Рогов их нанял, больше некому.

— У Анатолия Семёновича в кармане только вошь на аркане. Он никого не мог нанять.

— Значит, уговорил поработать за бесплатно. Или заставил. Откуда мне знать? Но они звонили Рогову, это точно, мне рассказывала Анжелика Чернова.

— Так, а что мы называем этих ребят всё "они" да "они"? Имена у этих повелителей потусторонних сил имеются?

— Конечно. Это супруги Воронцовы, Павел Дмитриевич и Нина Георгиевна. Он называет себя Верховным Магом Северного Космоса, а она — его ассистентка. Не обращайте внимания на дебильный титул, это обычный пиар-ход с целью привлечь клиентуру.

— Вот как, Павел Воронцов, значит. Слышал я о нём, как же. Ладно, допустим, Рогов их заставил помочь. Но раз эти Воронцовы никогда сыском не занимались, откуда у них хоть малейшие шансы на успех?

— Я знаю, что магии не существует. Но я ещё знаю, что эти ребята творят чудеса. Вот та же Анжелика, была невзрачная старая кошёлка, а после визита к ним — настоящая секс-бомба. Ну, и другие подобные случаи были. Если этих магов не остановить, мне конец. Остановите их, пожалуйста, товарищ полковник!

— Ладно, не бойтесь, остановлю. Это не так и сложно. Вам достаточно продержаться до назначения на должность директора, после этого вы для Рогова и его коллег станете неприкасаемым.

— Мне не нравится это слово. Знаете, кого в Индии называют неприкасаемыми?

— Никулин, мы же с вами не в Индии! Успокойтесь, всё будет в полном порядке! Вы под защитой ФСБ России, чего вам бояться?

— Я боюсь организации, которая покруче ФСБ. Вы ведь от них прячетесь, а не они от вас. Разве это ни о чём не говорит? Мало ли известно случаев, когда люди или пропадают бесследно, или их убивают хулиганы, которых, конечно же, потом никогда не находят? Думаете, непонятно, чья это работа?

— Большинство этих убийств никак не связано со спецслужбами. Слухи сильно преувеличены. Говорю же вам, я решу этот вопрос.

Выпроводив Никулина, полковник сел в кресло и стал обдумывать ситуацию. Воронцова он, конечно же, отлично знал. Этот тип когда-то давно жестоко избил неопытного практиканта из Москвы, попытавшегося его завербовать методом грубого давления. Произойди сей прискорбный случай чуть раньше или чуть позже, не жить бы мерзавцу, поднявшему руку на сотрудника органов. Но именно в то время трогать его было нельзя, слишком уж неустойчивое положение тогда сложилось. А потом и смысла не имело что-то против него предпринимать. В стране творились ужасные вещи, и переломанные рёбра какого-то тупого москвича больше никого не интересовали. В конце концов, работник госбезопасности должен уметь сам за себя постоять, а ещё должен понимать, на кого давить можно, а на кого — опасно для здоровья. Плюс ко всему месть ради мести, да ещё и рядовому, ничем не примечательному обывателю — это совсем не то, ради чего создаются и существуют спецслужбы. Вот если бы Воронцов хвастался своим "подвигом" — другое дело, проучили бы как следует, но у него хватило ума молчать.

Сейчас убить или похитить Воронцовых тоже нельзя, тут сомнений у полковника не возникало. В этом случае Рогов, каким бы идиотом он ни был, наверняка побудит своё начальство провести тщательное расследование. А в их конторе далеко не все такие болваны, как он, так что результаты этого расследования могут быть весьма неприятными и для "матюков", и лично для Спицына. Нужно или уговорить Воронцовых добровольно прекратить расследование, или изолировать так, чтобы ни у кого никаких вопросов не возникло. Уговаривать их — занятие с весьма непредсказуемым результатом, московский практикант, если что, может подтвердить. Стало быть, остаётся организовать силовой вариант изоляции. Да ещё и так организовать, чтобы даже если Рогов что-то и заподозрил, то никоим образом не наткнулся бы на следы ФСБ.

Полковник снял трубку и позвонил крупному милицейскому чину. Тот имел за душой кое-какие грешки, за которые отправляют на тот свет даже при действующем моратории на смертную казнь. Спицын мог быть уверенным, что этот тип сделает абсолютно всё, что от него потребуется. Наверно, такая ситуация была аморальна с общепринятой точки зрения, но у всех спецслужб мира мораль несколько отличается от общепринятой.

* * *

Рабочий день уверенно катился к концу, и Кирилл уже готовился идти домой. Сутками на работе пропадают только герои дебильных милицейских телесериалов. Нет, авралы, само собой, иногда случаются, но это именно авралы, а не нормальное положение дел. В данный момент никаких авралов не намечалось. Доблестный милиционер ещё не знал, что сегодня ему предстоит поработать сверхурочно.

Шеф вызвал его к себе по телефону, и Кирилл, внутренне матеря начальника за вызов в самом конце дня, поплёлся в его кабинет. На столе лежал чистый лист бумаги, рядом с ним — шариковая ручка. Шеф кивнул на стул, дождался, пока подчинённый усядется, и предложил:

— Ну, Кирилл, давай, пиши.

— Что писать? — удивился Кирилл.

— Рапорт пиши, на моё имя. С объяснением, почему ты сегодня на работе пьяный.

— Я не пьяный! — это была чистая правда, сегодня Кирилл был не более пьяным, чем в любой другой день.

— Хочешь пройти экспертизу? Анализ крови на алкоголь? Но тогда это дело уже никак не замять. Неужели непонятно?

— Какое дело? Нет никакого дела! Что вообще происходит?

— Ты пиши, пиши, не стесняйся. Как только напишешь, продолжим разговор.

— Ну, и напишу! Что вы мне сделаете? Уволите? Так я в охрану пойду работать. Там платят даже больше.

— Во дурак. Да если я захочу, ты в этом городе нигде работать не будешь. Даже дворником. Разве что к бандитам пойдёшь, но и там тебя прикончат рано или поздно, причём скорее рано. Не любят они нас, что тут поделать? Давай, думай быстрее. Или совсем мозги пропил?

— А по-другому вопрос никак решить нельзя?

— Ну, наконец-то дошло! — обрадовался шеф. — Конечно, можно! Для того я тебя и вызвал. Ты же семью Воронцовых знаешь? Они твои соседи, потому я и выбрал именно тебя.

— Знаю, конечно. Что с ними не так?

— Это не наше дело. Оттуда, — шеф многозначительно показал на потолок, — пришла команда: закрыть их на месяц. Начиная с завтрашнего утра. Вопросы есть?

— По какому обвинению закрыть? На семьдесят два часа, если как следует извернуться, можно задержать кого угодно для установления личности, даже президента, но на месяц?

— Ну, Кирилл, насчёт президента это ты, конечно, загнул.

— Пока личность его не установлена, никакой он для нас не президент.

— С президентом пускай другие разбираются, это не наш уровень. А вот как закрыть Воронцовых, думай сам. Тебе, в рамках закона, предоставляется полная свобода действий. Закона в нашем понимании, разумеется. А теперь пиши рапорт.

— Теперь-то зачем?

— А это чтобы ты вдруг не передумал.

Кирилл вышел из кабинета примерно с теми же чувствами, какие описывают в своих показаниях изнасилованные девушки. Шеф поступил с ним подло, но сделать Кирилл ничего не мог. Нужно подчиняться. Увольнение, да ещё и за пьянство, это, можно сказать, полный конец (мысленно Кирилл употребил тут немного иное слово). Значит, Павлухе и Нине не повезло. И по какому делу их арестовать, он уже знал. Не надо ничего выдумывать, дело абсолютно реальное, и супруги в нём замешаны по уши. Осталось только открыть это дело, чем он и намеревался немедленно заняться.

Итак, зверски избит некий весьма законопослушный гражданин Российской Федерации Михайлов Александр Николаевич. Правоохранительные органы никак не могут проигнорировать столь вопиющее нарушение его конституционных прав. Виновные непременно будут наказаны. Уж по крайней мере, месяц в КПЗ они точно просидят.

Чтобы всё именно так и произошло, для начала требовалось раздобыть заявление потерпевшего, то есть Миши. В свою очередь, для этого требовалось найти Мишу. Воронцовы повезли его в больницу, значит, оттуда и следовало начинать поиски. Однако, как выяснилось, в ближайшую к их дому больницу никакой Михайлов не поступал. Не поступал он также и в больницу, которую контролировал Лысый, что было ещё более удивительно. Припомнив, что Миша дружит с Вокзалом (довольно нетипичные отношения между бандитами разных группировок, следует отметить), Кирилл позвонил в медсанчасть железнодорожников, но и там Миши не оказалось. Вздохнув, он обзвонил все оставшиеся медучреждения города (на всякий случай не пропустил даже стоматологии и гинекологии), но ни в одном из них никто ни о каком Мише знать не знал и ведать не ведал. Кирилл из всего этого сделал вполне обоснованный вывод, что кто-то нагло ему врёт.

Наверно, можно было опросить осведомителей (это те же сексоты, только стучащие не госбезопасности, а милиции), но работа с ними могла бы занять слишком много времени, а его как раз и не хватало. Поэтому Кирилл прямо позвонил Лысому и спросил, где можно найти Мишу, объяснив при этом, что ни к самому Лысому, ни к его людям, включая Мишу, в любом случае никаких претензий по этому делу не будет. Бандит для вида посопротивлялся, но в конце концов сообщил, в какой больнице находится Миша и под каким именем. Оба понимали, что теперь Кирилл должник Лысого, хотя долг и мелкий. Но иногда бывает, что и мелочь оказывается решающей.

В железнодорожной больнице, куда сразу же приехал Кирилл, пожилая толстая тётка из приёмного покоя якобы понятия не имела ни о каком Мише, но после приглашения съездить в милицию и там официально оформить показания её память внезапно улучшилась, и она назвала номер палаты, где пребывал искомый гражданин под именем Михаила Александровича Николаева.

Миша, лёжа на больничной кровати, пил пиво, смотрел телевизор и явно был доволен жизнью. Впрочем, при виде Кирилла довольное выражение его лицо покинуло.

— Чё надо? — поприветствовал он посетителя.

— Миша, ты не бойся, — успокоил его Кирилл. — Я не по твою душу. И не по твою тушу.

— Проведать типа пришёл? Тогда где апельсинчики?

— Будут и апельсины, и ананасы, и шампанское с икрой. Но сначала поговорим. Как тебе в роли терпилы?

— Больно, — пожаловался Миша.

— Вот и чудесно, — обрадовался Кирилл. — Сейчас накатаешь на них телегу, то есть заявление, я их арестую, и всё будет отлично.

— На кого?

— На Воронцовых, конечно.

— Не, — возразил Миша.

— Почему?

— Руку сломал. Не могу писать.

— Да ты попробуй! Хоть подпись-то поставить сможешь?

— Не. Не по понятиям. Я с лестницы упал. Под ноги не смотрел, споткнулся.

— Миша, не зли меня. Накатай телегу, и я уйду. А иначе...

— Не. Я не ссученный.

— Слушай, твои понятия устарели на сто лет! Что будет плохого, если ты напишешь заявление?

— Не. Не по понятиям.

— Да задрал ты своими понятиями! Тебя избили, ты что, хочешь, чтобы им за это ничего не было?