Книга Первая

— Пойдем за ними, — предложил Юски, когда процессия во главе с волхвом двинулась вглубь рощи.

Проходя мимо могилы, Вадим как-то сам собой поклонился храброму вепсу, ему снова захотелось перекреститься, но он сдержался и лишь мысленно произнес: "Аминь".

Факельное шествие продолжалось недолго. Впереди показался круглый дом, сложенный из вертикально вкопанных бревен. Крыша, как успел оценить Вадим, напоминала крышу юрты, собственно как и все строение целиком. Эдакая большая деревянная юрта или яранга — Вадим не помнил точно, как назывались кочевые жилища финнов. "Возможно, — подумал он, — этот дом — отголосок их прошлой кочевой жизни". Гости, не спеша, по одному заходили вовнутрь. У дверей задержался лишь Павел, решив подождать друга.

— Ну, как ты? — подойдя, спросил Вадим.

— Нормально.

— Не робей, — поддержал его Вадим, видя, что на друге буквально нет лица, — я с тобой.

— Брага? — спросил Павел, указывая на висевшую через плечо Юски кожаную фляжку.

— Да, — ответил вепс и, поняв намек, снял фляжку, выдернул деревянную пробку и протянул Паше.

— Вот спасибо, — поблагодарил он и приложился. — Медовая, — слегка причмокнув языком добавил Павел.

Алкоголь приятно разбежался по телу, снял напряжение, тяжело давившее к ночи. Стало немного легче.

— А можно и мне? — спросил Вадим, видя, как порозовели щеки друга.

Юски грустно вздохнул, но возражать не стал. Когда фляга вернулась к владельцу, он встряхнул ее и, поняв, что там осталась только треть, не раздумывая, влил содержимое себе в рот.

— Все, — довольно констатировал вепс, закрывая фляжку.

Втроем они вошли в деревянную юрту. Внутри места оказалось гораздо больше, чем казалось снаружи. Все гости, а это более сорока человек, разместились на скамейках, расставленных по кругу. В центре горел очаг.

— Пячинрахкой, — шепнул Юски, указывая на обложенный камнем священный очаг.

— Пячихрень? — не поняв, переспросил Павел.

— П-я-ч-и-н-р-а-х-к-о-й, — медленно, по буквам произнес Юски в самое ухо Павлу, вколачивая это трепетное для каждого вепса слово в подсознание приемного сына Конди.

Вокруг очага стояли идолы вепсских богов. Самый большой кумир с грозным ликом, как догадался Вадим, и был Юмал, других он не знал. Справа от Пячинрахкоя на стуле со спинкой, вырезанном из большого пня, восседал нойда Капс с гордо поднятой головой и посохом в руке. Слева от очага на подобном же седалище разместились трое древних старцев с длинными седыми космами и бородами. У всех тоже были посохи, но гораздо скромнее шаманского.

— Это и есть ваши старейшины? — тихо спросил Вадим.

Павел в ответ лишь утвердительно качнул головой. Вадим внимательно присмотрелся, и ему показалось, что один из старейшин слеп.

Заметив их, нойда что-то сказал.

— Приглашает садиться, — перевел Павел, — пойдем. Друзья, оставив Юски у входа, прошли и сели напротив старейшин. Капс подал знак — внесли братину. Первым произнес тост шаман, отпив немного, передал старейшинам. Братина была настолько большой и тяжелой, что держать и пить из нее им помогал отрок. После старейшин, братина пошла "по солнцу". Гости произносили несколько слов и, отпив, сами передавали ее соседу, а отрок тем временем разносил уже выпившим маленькие, но глубокие глиняные тарелки с едой. Когда братина должна была перейти от Паши к Вадиму, нойда что-то громко сказал. Сосед слева встал и с поклоном взял у Вадима братину. "Вот, черт, даже выпить не дали", — подумал Вадим, вспоминая про древний обычай — человеку, не принадлежавшему к роду вепсов, не полагалось касаться общей братины.

Но тут явился отрок с большим кубком и, низко кланяясь, протянул его гостю.

— Ну, вот это другое дело, — едва слышно произнес Вадим и взял кубок. Он встал.

— За храброго Конди! — громко, чтобы все слышали, провозгласил Вадим и отпил из кубка почти половину.

Вепсы одобрительно загудели. И только он опустился на место, как отрок принес две тарелки: ему и Павлу. К их общей радости тарелки были полны крупных кусков мяса.

Гости выпивали, говорили слова и закусывали — поминальный обряд вепсов нравился Вадиму все больше, тем паче, что он один из всех имел персональную емкость. А опустевшую братину, тут же наполняли до краев и вновь пускали по кругу. Гости заметно повеселели, стали громко переговариваться.

— О чем это они щебечут? — тихо спросил Вадим друга.

— Конди вспоминают, хвалят, — так же тихо ответил Павел.

— Значит, уважают, — констатировал Вадим и отпил из своего кубка.

Он уже тоже недурственно расслабился и ждал, когда же наступит самое интересное — выборы. Выборы — это истинное демократическое проявление самосознания, наивысшая степень излияния всевозможных человеческих качеств. В общем, выборы — это как кино, вот только попкорна не хватает...

Нойда терпеливо дождался, когда братина закончила третий круг, и только после этого встал и громко призвал всех к тишине, стукнув три раза посохом. Гости притихли. Капс стал говорить. Говорил недолго, но с пафосом.

— Предлагает высказать всем свое слово, — предугадав вопрос друга, перевел Павел.

Первым взял слово один из старейшин. Он сказал всего несколько слов, указал на Павла и сел. Встал второй старец и, также сказав пару слов, ткнул пальцем в Пашу. Вепсы загалдели. Поднялся сосед Вадима, тот, что взял у него братину и громко выкрикнул имя:

— Порки!

Вепсы зашумели еще больше. Потом поочередно вставали многие. Кто-то произносил имя Паша, а кто-то и Порки. Вадим вертел головой, пытаясь угадать, кто из присутствующих Порки, но ему помогли — следующий, кто, поднявшись, произнес имя Пашиного конкурента, указал на высокого вепса. Вадим подался вперед, чтобы лучше разглядеть его. "Ничего, — подумал десятник новгородцев, — разберемся".

А Павел сидел молча, ничего не переводил, видимо, и сам не очень понимал все услышанное, но по тому, как он морщил лоб, было заметно, что, вероятно, очень силился понять. А Вадиму, собственно, и не нужен был перевод — все и так было ясно. Голоса разделились. "Главное, чтобы голосование не затянулось до утра", — подумал Вадим, отпивая из кубка.

Наконец поднялся сам Порки. Это был действительно высокий вепс со светлыми волосами и необычайно длинными руками. "Здоровый лось" — подумал Вадим и стал прикидывать, а не высказаться ли ему самому и поддержать друга.

— Это двоюродный брат Конди.... Вроде по матери, — прервал его размышления Павел.

Вадим промолчал. Тем временем Порки закончил свою краткую речь и сел на место.

— Отказался, — коротко перевел Павел.

— Ага... понятно, самоотвод, — ответил Вадим, допив содержимое своего кубка, — очень хорошо.

Вепсы загалдели все разом. Видимо, сторонники Порки принялись его уговаривать. Но тут шаман грозно рявкнул, потрясая посохом. Угомонились не сразу. Пришлось Капсу еще раз напрячь связки. На этот раз подействовало. В наступившей относительной тишине кто-то все же продолжал бурчать себе под нос, но тут поднялся слепой старейшина. Он говорил медленно, четко выделяя каждый слог. Вадим слышал, как поминается имя Конди, Уллы, Паши, Митты — отца "пойки", еще чьи-то имена...

"Наверное, родню поминает", — решил Вадим и тут же напрягся. Старейшина произнес его имя и, несмотря на свою слепоту, безошибочно указал рукой туда, где сидел новгородский десятник. Когда слепец закончил вещать и сел, никто не проронил ни слова. Но Вадим почувствовал и увидел, что взоры всех присутствующих обращены на него. Он медленно склонил голову к другу и спросил:

— Чего этот дед тут наплел?

— Он тебя предложил в главы рода, — спокойно ответил Павел.

— Он что, рехнулся или выпил много?! Я же не вепс!

— А он предложил породниться с тобой и выдать за тебя Уллу.

— Да они что, белены переспелой объелись! — громко произнес Вадим.

— Старик говорит — ты всех спас, разбил варягов, убил их главаря и захватил большую добычу, — с улыбкой продолжил перевод Павел, — ты хороший вождь.

Такой поворот событий никак не входил в планы Вадима, и он решил действовать.

— Так, дорогие мои друзья, — он встал, — хватит тут балаган разводить. Ни к чему все это — пустое. Паша есть законный сын Конди, признанный лично им, ну и всем родом, — он говорил по-словенски, но, кажется, его понимали.

Вадим обвел присутствующих пристальным взглядом.

— Только он, — Вадим указал на друга, — должен стать новым главой рода.

Вепсы неодобрительно зашумели. Вадим почувствовал возбуждение и сам не заметил, как перешел на москальский.

— И хватит дискутировать! — резко произнес он, — Парламент — это, конечно, хорошо. Демократия и все такое, но здесь не тот случай. Все предельно ясно и понятно. Урны вскрыты, бюллетени подсчитаны. Павел президент, однозначно.

Собравшиеся притихли, благоговейно внимая его непонятной речи. Вадим по их глазам понял, что сморозил что-то не то, а когда нойда Капс изрек два коротких отрывистых слова, вепсы загалдели вновь.

— Ты чего им по-русски плетешь, у них сейчас будет культурный шок, — шепнул другу Павел.

Вадим понял свою ошибку.

— Спокойно! — попытался угомонить вепсов новгородский десятник, подняв обе руки вверх, и, вновь перейдя на словенский, добавил, — я состою на службе новгородского князя Боривоя и не могу принять вашего предложения, да и не хочу. Не хочу!

Вадим сел. В наступившей тишине со своего места медленно поднялся нойда. Он громко стукнул посохом и произнес:

— Все слова сказаны. Пора решать.

Глава десятая. Заговор

Зависть застилает глаза — это мука,

Наказание для слабых.

Порки, двоюродный брат Конди по матери, староста Кангаша, был раздражен как никогда. Старейшины медвежьего рода выбрали не его. Хотя он сам снял свою кандидатуру, но сделал он это с тайным умыслом. Кто, как не он был достоин возглавить весь род? Ну конечно же не этот молокосос, невесть откуда взявшийся со своими дружками. Хорошо еще, что один из них сгинул. Но остался другой — Вадим. Вот его стоило опасаться, особенно после его выдумки при обороне Каргийоки.

От всех этих мыслей Порки распирало, как бочонок с хорошо забродившей брагой.

— Глупцы, — в сердцах произнес он, — сожри их лемби... тьфу!

Его люди, возвращающиеся после избрания Павла и трехдневного пира по этому поводу, услышали слова Порки — услышал и Ёлла, его сын. Он поравнялся с отцом и заглянул ему в глаза.

— Ты что-то сказал, отец?

— Глупцы, — повторил Порки, — старые пердуны.

— Отец, зачем же ты сам отказался? — недоуменно спросил сын и тут же получил смачную затрещину.

— Молчи уже, будешь меня тут учить...

Ёлла не обиделся, но почесал ушибленный затылок. Староста Кангаша ускорил шаг. Они были уже близко к дому. Ему хотелось побыстрее добраться и обнять свою любимую жену. Он знал, он верил, что его мудрая Койва подскажет, поможет найти верное решение. Обида нестерпимо щемила сердце.

Когда солнце перевалило зенит, небольшой отряд вошел в родной Кангаш. Оставив сына распрягать единственную, бывшую с ними телегу, на которой они возили в Каргийоки подарки, Порки вошел в дом. Жена встретила его за накрытым столом. Но есть он не стал, лишь выпив квасу, он тут же отошел от стола и присел на супружеское ложе.

— Он? — тихо спросила Койва, присев рядом.

— Он, — зло ответил муж.

Она придвинулась ближе и положила голову ему на плечо, обняла.

— Ты так долго этого ждал, — вкрадчиво начала она, — а этот вообще неизвестно откуда взялся.

— И еще его дружок с ним, забери его Калма!

— Тише, тише, Порки, — успокаивала жена, разглаживая его светлую шевелюру, — не поминай богиню смерти.

— Щенки, — не унимался вепс, — и надо было этому старому пердуну Конди усыновить его. Да откуда они вообще взялись на нашу голову?

Койва взяла мужа за шею, притянула к себе и поцеловала в бородатую щеку. Затем склонилась к его уху и тихо прошептала.

— А кто решил, что он бепся? Может, он и не нашей крови — чужак. Может, они обманули старого Конди?

Порки немного отстранился от жены и пристально посмотрел ей в глаза. Койва, увидев смятение и нерешительность в его взгляде, добавила заговорщицки:

— Он не наш, я тебе точно говорю. А твой брат слепец, раз не увидел обмана. Он пришлый — он не бепся!

Порки понял, куда она клонит. Он отстранил ее и, высвободившись из объятий, резко встал.

— Что же ты мне теперь прикажешь делать?

— Если ты докажешь, что он чужак и обманывает старейшин, — мягко ответила Койва, — то Юмал даст тебе силы и никто не посмеет упрекнуть тебя. Испокон веков в нашем роду не было такого позора, чтобы бепся управлял чужак.

Староста Кангаша обернулся и опустился перед ней на колени:

— С ним же этот словен — победитель варягов, — он на секунду замер, глядя на ее ласковую улыбку, — хотя он служит новоградскому князю и скоро уйдет, — сам себе ответил Порки.

— Это будет прекрасный момент, — вкрадчиво произнесла жена.

Но вепс, будто что-то вспомнив, опять вскочил, поднявшись с колен.

— Но Конди обещал князю сотню воинов, а их должен повести глава рода....

Койва легко поднялась с ложа и подошла к мужу. Она игриво склонила голову на бок и тихо произнесла:

— Значит, надо раньше.

Их тайный совет продолжался еще несколько минут, после чего в дом вошел Ёлла, и Койва, отстранившись от мужа, тут же поспешила накормить их единственного наследника.

Порки вышел во двор, становилось прохладно. Он сел на крыльцо и стал перебирать в памяти всех, на кого можно было положиться в Кангаше, чтобы осуществить такое серьезное дело.

Через два дня верные люди ему доложили, что новый глава медвежьего рода вместе со своим дружком словенином почти каждый вечер навещает старую Коди. Они якобы приходят к ней едва стемнеет и задерживаются допоздна. Ходят всегда вдвоем, без охраны. Подслушать, о чем ведется разговор в шалаше шаманки, не удалось, как ни старались.

* * *

На этот раз Порки не стал советоваться с женой. Он отважился принять решение самостоятельно. Собрав десяток особо преданных человек, он тайно выступил по направлению к Каргийоки. В последний момент он хотел было взять с собой сына, но передумал.

К вечеру, пройдя священную рощу Хиден, вепсы во главе с Порки, охватили жилище Коди полукольцом, оставаясь на приличном расстоянии, дабы не выдать своего присутствия. Смеркалось. Темные плащи кангашцев надежно укрыли их в засаде.

Ждать им пришлось не долго, на тропе, ведущей к шалашу шаманки, показались двое. Порки, несмотря на темноту, узнал их сразу. Они шли, не таясь, и разговаривали на непонятном ему языке. Он видел, как они спокойно подошли к шалашу и вошли внутрь. Он так боялся их спугнуть, что даже перестал дышать. Порки перевел дух, сделав несколько глубоких вдохов. Теперь можно было немного расслабиться — птичка залетела в клетку. Он подал своим людям сигнал рукой, и они стали осторожно приближаться к шалашу. Шли очень медленно, стараясь не наступать на ветки и не вспугнуть добычу. Впрочем, отобранные для задания вепсы были опытными охотниками и со своей задачей справились на отлично. Они прокрались почти вплотную, залегли и замерли в ожидании. Пятеро самых крепких вепсов оказались рядом со входом. Двое их них держали наготове мешки, двое веревки, а пятый сжимал в руках увесистую дубину. Сам Порки осторожно обогнул шалаш и перекрыл ведущую в поселок тропу. Остальные притаились за жилищем шаманки. Порки был доволен. Охотничий инстинкт не подвел его — засада была организованна по всем правилам. Теперь оставалось только ждать.