Корпорация "Исполнение Желаний" (Общий Файл. Завершено. Вычитано)

— Так в чем дело? — повторил он. — Почему ты мне лжешь?

— Я не лгу, — спокойно ответила она. — Информация в моих бумагах совпадает с моими словами.

Когда она замолчала, Халка охватило странное чувство, что Шерин будто мысленно торжествует от того, что не подпускает его к истине. Отчего-то он был уверен, что бумаги действительно подтвердят ее слова. Но как же тогда быть с интуицией? Ей он никогда не пренебрегал. А интуиция говорила, что ее ответы — ложь. Внезапно ему в голову пришла блестящая идея.

Он посмотрел на нее, прищурившись.

— Шерин, сейчас я дам тебе один шанс на миллион. От этого зависит твоя дальнейшая судьба.

На короткий миг в глазах девушки промелькнул испуг. Халк подошел к столу и включил компьютер. Пока загружалась система, на лице Шерин промелькнули десятки, если не сотни эмоций. И все они были похожи на панику.

— Садись на стул, — сказал он, когда загрузка системы закончилась.

— Нет, — раздался едва слышный шепот.

— Это не просьба, — увидев, что она приклеилась к креслу, он прохладно повторил. — Садись на стул, я сказал.

Когда Шерин на негнущихся ногах подошла к столу и села перед монитором, Халк открыл какую-то программу. Сначала на экране появилось широкое окно с множеством строчек текста, а потом, поверх большого, всплыло еще одно маленькое окно с единственным полем и равномерно мигающим в нем курсором.

— Это программа зашифрована. Убери пароль и я заплачу тебе пятьдесят баллов. Прямо здесь же. Сразу.

Шерин подняла на него округлившиеся не то от волнения, не от страха огромные глаза. В их глубине застыло непонятное затравленное выражение.

— Нет. Я не буду, — раздался хриплый голос. Копна волос протестующе колыхнулась.

— Маленькая оплата? Хорошо, семьдесят пять.

— Нет, нет, пожалуйста....

— А в чем же дело? Ты же хакер. Сто.

— Я не буду. Это преступление! — попыталась отвертеться Шерин. На ее бледных щеках начали проступать красные пятна.

— Сто пятьдесят. И это не преступление, а просьба с последующей оплатой.

— Нет....

— Двести.... — Халк понимал, что ведет опасную игру, но что-то толкало его продолжить. Она лжет. Интуиция еще ни разу не подводила его. Если же она притворяется, чтобы набить цену — хорошо, он готов заплатить за отличную актерскую игру.

— Это противозаконно.... — Шерин продолжала гнуть свою линию.

— Ах, противозаконно? — он едва не рассмеялся в голос над ее нелепыми отговорками. — Я дам тебе слово, что никто не узнает. Ты получишь двести баллов и выйдешь из этой комнаты, будто ничего и не происходило. Ну как?

— Нет, — ее нижняя губа задрожала.

— Хорошо, играем дальше. Триста.

— Ты не понимаешь....

— Четыреста.

— Я не умею этого делать....

Шеки Шерин уже не просто горели — они полыхали огнем. В глазах плескалось отчаяние, но Халк хотел во что бы то ни стало довести это до конца. Раз и навсегда выяснить где правда, а где ложь. Вырвать из ее уст признание, во сколько ему бы это ни обошлось.

— Пятьсот, Шерин.

— Я не умею!

— Тысяча, мать твою!

Как только он это произнес, Шерин изумленно раскрыла рот, будто застыв от услышанного. На какой-то момент Халку показалось, что он ошибся. Что сейчас она поменяется в лице, развернется к компьютеру, вскроет код, как картонную коробку, и довольно улыбнется, ожидая обещанного. Если так, то он проиграл. Быстро, глупо и очень азартно.

Но вместо этого она вдруг потухла. Закрыла лицо ладонями и... разрыдалась.

Разрыдалась, вместо того чтобы загореться идеей получить тысячу всего лишь за один взломанный пароль и счастливо покинуть Тали. Сжавшись на стуле, безмолвно дрожала, изредка всхлипывая сквозь сведенные в судороге пальцы.

Халк отвернулся к окну. Какое-то время было тихо. Затем он поднялся, вытащил новую сигару из упаковки и закурил прямо в кабинете.

— Шерин, — негромко позвал он, — посмотри на меня.

Он видел, как она из всех сил борется, чтобы взять себя в руки. Когда ей это удалось, она стерла слезы и подняла на него глаза. Из-за красноты щек они стали казаться необыкновенно яркими.

— Ты лгала мне, — Шерин болезненно вздрогнула от его слов, но взгляда не отвела. — Ты сюда попала не за хакерство.

На этот раз она кивнула. На данный момент этого было достаточно.

— Хорошо. Мы пока оставим эту тему в покое, — Халк решил не торопить события. Всему свое время. Были и более насущные вопросы, которые требовали обсуждения. — Жить ты пока будешь в той же комнате, где провела прошлую ночь. Сегодня вечером тебя накормят, а завтра ты узнаешь, где располагается столовая, и будешь есть по расписанию. Голодать тебя никто не заставит.

Почувствовав, что у нее есть какие-то вопросы, он прервался.

— Что?

— Я могу перемещаться по территории?

— Только до границы ближайшего поля. Если я не увижу попыток к бегству или других, препятствующих этому вещей, то разрешу ходить дальше. Что еще?

Шерин немного помедлила, прежде чем задать следующий вопрос. Очевидно, он ее чем-то смущал.

— Я тебя слушаю.

— Пожалуйста, не закрывайте дверь моей комнаты на ночь. У меня нет доступа в туалет.

— Что-то еще?

— Нет. Это все.

— Хорошо. Тебя никто не будет закрывать. Но любая попытка к бегству в корне изменит твое положение. Ты это понимаешь?

Она посмотрела на него ясными серьезными глазами и кивнула.

Да. Он знал. Она понимала. Кем бы она ни была, хакером или нет, но свое текущее положение она осознавала с кристальной ясностью.

Я шла по коридору на негнущихся ногах. "Боже мой! Боже мой! Боже мой!" — только и крутилось в голове беспрестанным потоком. Сколько же всего навалилось и все в один день. Боже мой! Боже мой.... Узнав в темном проходе свое крыло, я автоматически свернула туда и практически ввалилась в комнату. Захлопнула дверь, забралась на кровать, прижалась спиной к стене и закрыла глаза. Я не знала, сколько минут я потратила на обдумывание ситуации, в которой оказалось. Уткнувшись лицом в жесткую подушку, я обрушивала на себя ворох вопросов и проклятий. Все произошедшее в кабинете Халка казалось невероятным. Просто нереальным! Я могла бы заработать эту тысячу уже сегодня. Сегодня! И целую тысячу! Ну почему я не имею ту проклятую профессию, которую Корпорация указала в бумагах? Почему я не решила пойти учиться на информатику? Кто же знал, что однажды это могло бы помочь избежать многих лет заключения. Что там сказал Халк — полбалла в день? Это всего три с половиной балла в неделю. Подсчитав в уме, я подытожила, что это пять или шесть лет жизни в Тали. Моей драгоценной жизни, которую придется подарить ни за что какому-то рабовладельцу. От тоски, накатившейся сразу после подсчета, я стала колотить тощую подушку кулаками.

— Тысяча! Тысяча! Ты-ы-ысяча! — не то стон, не то вой рвался из моего горла протяжными заунывными звуками. — Почему я не хакер....

Но я не была хакером. И ничего не могла с этим поделать. Реши я притвориться знающей, мне пришлось бы на практике доказывать свои знания. И в короткие сроки. Халк не из тех, кто поверил бы человеку, едва способному быстро набирать на клавиатуре, а я — увы и ах — в совершенстве овладела только почтовым клиентом, да еще парой бухгалтерских приложений. Даже печатать вслепую не научилась. Так что не было никакой надежды дурить Халка дольше нескольких минут. И еще одна ложь однозначно не добавила бы нам взаимопонимания.

Но почему он вообще предложил такую сделку? Не иначе как знал, что я далеко не компьютерный гений. И знал наверняка. Не догадывался, не строил предположения. Предположения могли стоить ему тысячи, а я была абсолютно уверена, что расставаться с ней Халк не спешил. Но неужели меня так легко прочитать? Каким образом он безошибочно распознал в моем ответе ложь, в то время как другие наоборот никогда бы не поверили правде?

Застонав пуще прежнего, я натянула подушку на голову, пытаясь сбежать от преследующего по пятам отчаяния. Как теперь жить? Как остаться целой и невредимой, ежедневно встречаясь с Грегом и его подхалимами? Как не сломаться от осознания, что в течение следующих пяти (в лучшем случае) лет мне придется ежедневно работать и бороздить дорожки этого самого ранчо? Одни и те же дорожки. Пять лет. Каждый день.

Когда в дверь постучали, я даже не услышала. Вынырнуть из темной пучины размышлений удалось только тогда, когда входная дверь распахнулась. Быстро стянув с головы подушку, я наспех пригладила волосы и уставилась на вошедшего. Точнее — вошедшую. Ей оказалась едва умещающаяся в проем женщина в темном платье и белом переднике. В руках у нее было кухонное полотенце. Вместе с женщиной в комнату вплыл изумительный аромат сдобы и ванили.

— Эй, как тебя там... Долго я на кухне ждать буду? — проворчала она и вышла в коридор.

Не спрашивая повторного приглашения (за таким запахом можно было, не задумываясь, забраться на собственную виселицу), я соскользнула с кровати и выбежала из комнаты, опасаясь потерять гостью из вида.

Табита. Именно так звали королеву кухни. Она была невысокой, равно как и не низкой, очень полной и совершенно темнокожей. С жесткими черными волосами, стянутыми на затылке узлом и пухлыми губами. Ее кожа цвета пережженного пергамента едва заметно поблескивала на лбу и щеках: сильный жар поднимался от плиты, на которой равномерно шумел, наполовину заполненный водой, металлический чайник.

На столе передо мной уже стояла тарелка с супом, хлеб и сыр. Зачерпнув первую ложку бульона, я едва заметно поморщилась от боли в челюсти.

— Кто это тебя так? — спросила Табита.

— Грег.

Теперь поморщилась она.

— Руки бы ему вырвать, старому козлу. Чего хотел-то?

— Я яблоко взяла с кухни. Сказал, что я ворую.

Табита покачала головой, но ничего не сказала. Медленно, тяжело поднялась со стула, чтобы снять с плиты чайник.

Она не была разговорчивой, как я уже успела заметить. Все больше молчала, сохраняя серьезное, будто чуть укоризненное выражение лица. Однако в ее черных глазах иногда проглядывало любопытство и даже сочувствие.

Кухня, на которой мы находились сейчас, была не тем огромным помещением, что я видела часом раньше, а небольшой комнатой, оклеенной желтоватыми обоями, и, вероятно, использовалась для перекусов прислуги. Здесь даже попытались создать некоторое ощущение домашнего уюта: стол покрывала разноцветная скатерть, в углу тихо гудел холодильник, откуда-то из угла доносилось тиканье настенных часов.

Мне отчего-то хотелось поговорить с Табитой. Неважно о чем. Я мысленно тянулась к чернокожей женщине, как потерявшийся звереныш тянется к теплому куску меха, представляя в нем кого-то близкого и родного. Одиночество наложило на меня тяжелый отпечаток. С самого первого дня в Тали мне не с кем было поделиться ни настоящим, ни прошлым, ни просто настроением. Вообще ничем. Не кому было рассказать о сомнениях, переживаниях, мыслях, планах.... Янка особенного доверия не вызывала, Роберту вообще никто не был нужен кроме железок и проводков, а больше я никого не знала. Теперь же, уставшая и измотанная от жизни в тридцать третьей зоне, я отчаянно жаждала общения. Настоящего, людского. С советами, поддержкой, шутками и хотя бы капелькой любви.

Незаметно вздохнув, я зачерпнула очередную ложку супа.

— Вкусно, — сказала я апатично. На выдавливание улыбки меня уже не хватило. На эмоции тоже.

Табита лишь коротко взглянула на меня, занятая завариванием чая.

— Пей.

Она протянула мне фарфоровую кружку, в которой на поверхности плавали разбухшие чайные листики. Я подула на кипяток.

Табита сидела напротив, помешивая ложкой заварку. Голова опущена, крупные темные руки сложены на столе. Что-то было в ее лице, что-то такое, что заставляло ждать каждого ее редкого слова, с внимание относиться к каждому мимолетному жесту или взгляду.

В противовес этому, в памяти тут же всплыла мысль, что по законам жанра кухарка (а именно ей Табита и была) должна быть улыбающейся пухлой хохотушкой, вечно гоняющей полотенцем конюхов-воришек и притворно ворчащей на всех и вся. Однако кроме избыточного веса остальных качеств в сидящей напротив женщине не было и в помине. Она казалась высеченной из камня. Но камня, в центре которого билось большое живое и теплое сердце.

— Тут не просто живется, — вдруг подняла на меня черные глаза Табита. — Но ты не сдавайся. Хозяин он такой: когда справедливый, а когда и нет. От Грега вообще держись подальше.

Я кивнула, удивленная откровенностью.

— Ладно, спать пора, — она отодвинула чашку. — Когда закончишь, поставь посуду в раковину, я утром помою. Свет выключается за холодильником, будешь уходить, возьми с собой вот это.

На столе появился мятый полиэтиленовый пакетик. Она придвинула его в мою сторону и поднялась со стула.

— Спина ноет каждый вечер. Никакие мази не помогают, — раздалось ее бурчание уже на пути к двери. — Все, ушла я.

— Спокойной ночи! — запоздало отозвалась я вдогонку, поглядывая на пакет. Как только шаги стихли, я осторожно развернула его и почувствовала, как посреди темного облака, что накрыло сердце пеленой тоски, пробился тоненький лучик света. Не замечая, что слабо улыбаюсь, я смотрела на маленькую плитку шоколада, на обертке которой гарцевал, вздыбив гриву, маленький нарисованный конь.

— Спасибо, — прошептала я в пустоту кухни. Ответом мне было размеренное тиканье часов.

Глава 12.

Старенькая деревянная дверь тихо поскрипывала на износившихся от дождей и ветров проржавевших петлях. Блекло проступали из темноты сероватые очертания стоек двухъярусных кроватей, которых в комнате было не менее десяти, а то и пятнадцати. Несмотря на то, что каждая уже была расстелена и приготовлена ко сну, их обладательницы, казалось, вовсе не спешили свидеться с Морфеем, а столпившись тесным кружком, сидели напротив одной — новенькой, которая в этот самый момент трагично молчала. Светильники погасили еще час назад, и даже смолянистый чадящий запах копоти уже успел выветриться через оставленные на ночь, спасающие от духоты тонкие оконные щели.

— И что было дальше? — раздался в тишине комнаты любопытный женский голос.

— А дальше.... — не сразу, после эффектной паузы, прозвучал срывающийся, переполненный притворной печалью Янкин голос. — Дальше она нас всех предала. И меня, и Роберта. Я-то хоть жива осталась, а вот он...

Плечи рассказчицы задрожали от всхлипов. По комнате, сложившийся в хор сразу из нескольких голосов, пролетел возмущенный вздох. Чтобы никто не увидел ее сухих щек, Янка прикрыла едва различимое в темноте лицо руками. Она чувствовала, как кто-то ласково теребит ее плечо, поглаживает спину, призывая успокоиться.

— Не плачь, девочка, — это была сидящая рядом немолодая женщина с темными волосами, затянутыми косынкой. — Всякие люди встречаются, на каждого слез не хватит....

— А я ведь.... — полностью перевоплотившись в "жертву", Янка злорадно упивалась произведенным эффектом, — ...я ведь работу ей помогла найти. Устроила. А она вон как!

И ударившись в несуществующие слезы, Янка снова затряслась от лже-рыданий.