| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Как называется?
— Пока никак, он новый... — безжизненно пролепетала обманщица.
— Допустим. Теперь слушай и запоминай. Почую эту дрянь ещё раз — будешь мамин долг до старости отрабатывать в богадельне для нищих. Ясно?
Нежное личико скривилось, став невероятно отталкивающим. Летти попыталась с места взять галопом, но разъехалась на мокрой траве и едва не упала. Красная то ли от обиды, то ли от смущения, то ли ещё от чего, обернулась, выплюнув Виллю почти в лицо:
— Да ничего вы не понимаете! Ни-че-го! Вы! Ты! Ты-ы-ы...
Всё же она заревела, убегая. Искренне, вроде, но Вилля это не трогало. Как ни пытался он вызвать в себе хоть каплю сочувствия к девушке, проданной собственными родителями, перед глазами стоял окровавленный брат, едва не погибший из-за бесчестной белобрысой дуры. Неизвестно, на что способен человек под воздействием феромона, у которого ещё нет названия. Или полукровка. Потеряй брат контроль и перекинься сейчас от ярости, волк был бы непредсказуем.
Брошка открывалась на манер медальона, притом зазор можно было оставить совсем крохотным, чтобы запах понемногу травил, а не валил с ног. Щуря слезящиеся глаза, Вилль вытащил пропитанную ароматом губку и с размаху зашвырнул в пруд, бережок которого был усыпан рыбьими скелетиками, до белизны обглоданными драккозами.
"Вот и нажил себе врага... или вражину", — меланхолично подумал аватар.
Дан, скрестив руки на груди, ждал его у колонны третьего стиля Ио, злой, как собака, разве что молнии из глаз не метал. Угу, отобрали у ребёнка пряник с мышьяком.
— Ну спасибо, братишка.
Пресветлая! Да все айсберги Перелива растаяли бы от стыда перед этим тоном.
— Не за что. Иди к себе, пока не засветился, — спокойно отозвался Вилль. Беседовать здесь было не с кем.
— В отличие от тебя, я дар контролирую полностью, щенок ты сопливый! Будь на твоём месте кто другой, вызвал бы на дуэль без раздумий!
— Будь на твоём месте кто другой, дал бы по лбу, чтоб мозги прочистились, — оттолкнув его плечом, Вилль зашёл в дом, готовый в любой момент развернуться. Но Дан не посмел ударить в спину. Уже поднимаясь по лестнице, аватар услышал лёгкие шаги и невнятное бормотание внизу. Ничего, через пару дней приворот выветрится окончательно, и всё встанет на свои места. А пока — прости, брат.
Чёрные волосы.
Голубые глаза.
Зелёные яблоки и мелисса.
Спо-кой-стви-е!
* * *
Едва парк опустел, из зарослей жасмина выбрался некто и свернулся клубочком, подтянув колени к самому подбородку. Сплюнул кровью в ладонь, растёр по рубахе: и так наследил, убирать придётся. Колотые раны в животе и опасны и неприятны, но помощь уже на подходе, лишь бы не потерять сознание раньше времени.
Влажно зашелестела трава.
— Эк тебя! — шёпотом ахнул подошедший.
— А-а, ерунда... Но пришлось испачкаться.
— Потерпи.
— Х-холера... — прошипел раненый, когда его друг взялся за обследование. — Не поверишь... В жизни такой бесовщины не видел...
— Потом всё расскажешь, а сейчас терпи.
Мужчина закусил грязный рукав: врачевание давалось его другу непросто.
ГЛАВА 12
Скошень 1436 года от С.Б. Неверрийская Империя
По бирюзовому небу догорающего лета неспешно плыли кучевые облака, и в одно из них — аккурат посередине — вонзился золочёный шпиль Магической Академии. Алесса слышала, будто он подпирает само солнце, но не особо верила байкам обкурившихся дурман-травы стражников. Теперь сама убедилась: если маги пожелают, то подопрёт. Приложив ко лбу ладонь козырьком, она ждала, пока облако уйдёт на юг, чтобы срисовать золотую звезду на тонком как сапожная игла острие.
Над сладким маревом кашки солидно гудели пузатые шмели, порхали бабочки...
— Ты чё... тьфу!.. корова... тьфу!.. зад посередь дороги... тьфу!.. расстелила?!
— Ну што ты разлаялась, голуба моя? Не видишь: малюет она...
Первая реплика принадлежала румяной бабе, восседавшей на груде мешков и самой походившей на туго набитый мешок сомнительного содержимого, а вторая — тощему быстроглазому мужичку в нарядной алой рубахе в крупный горох и вычищенных до блеска сапогах. Телегу, с которой баба лузгала семечки, тянула мохнатая низкорослая лошадь, которая сейчас тоскливо посматривала на блаженствующую в клевере товарку. По всему видать, не на прогулку в город подались.
Тётка врала. Они сидели не на дороге вовсе, а на обочине, причём, обе: невесть с чего кобылка решила составить хозяйке компанию и насладиться столичной эстетикой хотя бы снаружи. Из ложбинки было невозможно разглядеть, что происходит за каменной стеной — уж больно высока цепь обороны, окружённая рвом.
Дав телеге приличную фору, Перепёлка обошла её у подъёмного моста.
— Ух, какая прыткая! — восхитился мужичок.
— Коза драная!!!
Окованные золочёной медью ворота неверрийской столицы выглядели блестяще, а прилагавшиеся к ним стражники были трезвы как стекло и безбожно драли деньги за въезд.
— А вы не подскажите, где можно поужинать и переночевать? Только не очень дорого? — отсчитывая детинки, спросила Алесса.
— "Гнутая подкова", барышня! Тебе как раз по карману! — стражник захохотал.
Алесса сложила монетки в подставленную ладонь и прибавила пятинку сверху.
— Это вам за совет. Спасибо, — проходя мимо побагровевшего стражника, она едва удерживалась от того, чтобы не сбиться на бег. Хотя понимала, что при веренице спешивших в Равенну мирян дать по шее ей не посмеют. Тем более за гордость. Никто в Северинге не посмел бы оскорбить её, и не только из-за Вилля, а просто... Просто они другие. Теперь придётся привыкать, пока не заняла свою нишу и в ней не укрепилась, а опускаться до публичной ругани — шаг назад к сопливой вздорной Леське. Но да и ещё раз да! Связываться с идиотами себе дороже, зато проучить наглеца — дело общественно полезное, особенно если заведомо выигрышное.
Алесса рассудила, что прямой проспект, вымощенный гладким сероватым булыжником, выведет её в центр, а уж там сориентироваться будет куда как проще.
Город удивлял и подавлял одновременно. Меж зданий в два-три этажа вздымались островерхие шпили ратуш, точно елочные макушки над подлеском, а к самим домам лепились ажурные балкончики, уставленные цветочными горшками. Тротуары были узенькими — если какой горшок шлёпнется, то непременно на голову — но Алесса предпочла жаться к обочине. Соревноваться с мощными каретами, заполонившими проспект, она побоялась, хотя Перепёлка держалась молодцом и не взбрыкивала. Ближе к Площади Свободы зелени прибавилось, возле домов выросли скверики и цветники. Горожане здесь были одеты нарядно, и некоторые поглядывали на девушку в сельском платье, как бабы на огородный пырей: глаз мозолит, а связываться муторно. Хотелось отмочить какую-нибудь колкость, но Алесса держалась стойко и краем уха ловила чужие "городские" разговоры.
-...Тем же вечером я её и...
— ...Ваша лесть чересчур откровенна...
— ...Скоро в личке остроухов больше, чем нашего брата станет.
— Кхм, не удивлюсь. Поговаривают, Аристан...
— Тихо! Сгинула, и к лучшему. Не хватало...
— Р-р-р! Гр-рав!
— Ах, не бойтесь! Мусик безобиднее канарейки!
"Безобидного" волкодава с очаровательным бантом на лохматой шее Алесса обошла стороной. Залюбовалась зданием, более всего походившим на огромную избу, только с золочёными резными рамами и колоннадой при входе. Называлось простенько и заманчиво: "Театр". Надо же, мысленно ахнула Алесса, да он ещё выше храма Триединого, чей пирамидальный купол блестит напротив! Это ж сколько там народа поместится?! К фонтану Желаний, напротив, отнеслась скептически. Ничего женственного не было в огромного роста Хранительнице, с головы до ног закованной в броню из белого мрамора. Одной рукой она опиралась на исполинский двуручник, а другая возлежала на загривке волка, трудами скульпторов доросшего до размера годовалого телёнка.
— Липа... — невесть с чего пробормотала Алесса и монетку на удачу бросать не стала. В некотором смущении огляделась. Улицы расходились от фонтана подобно лучам в восемь штук числом. Направо она и пошла, попутно лелея задетый стражником оптимизм.
Ничего, на жизнь зарабатывать умеет. В перемётной сумке, упакованный в выложенную ватой шкатулку, лежит набор духов от Марты. Можно продать зелья, настоянные на Природной Магии, и оттого эффективные вдвойне. В конце концов, просто сядет в парке каком-нибудь с бумагой и угольком, а для затравки положит рядом очень даже неплохой портрет Ольвиена. Проживёт!
Размечтавшись, обе — и девушка, и пантера — совсем утратили бдительность, и, если бы Перепёлка, всхрапнув, не дернулась, то от науми-оборотня осталась раскатанная по мостовой отбивная.
— Ослеп, что ль?! — рявкнула Алесса вслед задрапированному пурпурным плащом мужскому заду, возвышавшемуся над белым конским.
Всадник осадил жеребца, осанистого и здоровенного, каких знахарка отродясь не видала, медленно повернулся. Острый кончик уха с маленькой рубиновой серьгой порозовел, а миндалевидные глаза неестественного фиалкового цвета гневно сузились.
Ой! Сердце захолонуло и бухнуло в пятку. Этот точно к грубостям и панибратству не привык, равно как четверо его спутников, которые мигом взяли знахарку в кольцо. Гнетущее молчание затянулось. В таком положении любое действие казалось заведомо неверным, поэтому Алесса ждала, когда эльфы уедут. Да-да, просто развернутся и уедут!
Знахарка и не углядела, откуда взялся мужик. Выскочил, загородив её в вежливом полупоклоне.
— Л"лэрд, благодарю вас великодушно, что жену мою пропащую отыскали! С утра ищу-разыскиваю!
Алесса возмутилась: какая она ему, рванине, жена?!
— Она пьяна? — без нотки сарказма поинтересовался Главный Остроух. Похоже, его не оскорбил потрёпанный вид нахального бродяжки.
— Как есть, л"лэрд! — искренне сокрушался мужик. — Неделю лудит — не просыхает! Уж и травками отпаивали, и к бабке водили, а хоть бы хны! Больная совсем! И чесотка у неё, и чумка у неё, и это... ожирение...
— Мозга? — насмешливо подсказали из свиты.
— Оно самое!
Небрежно брошенные монетки звякнули точнёхонько под ногами.
— На вытрезвитель обоим, — невозмутимый Остроух кивнул остальным. Над мостовой зависли клубы желтоватой, удушливой пыли.
Оборванец повернулся, и Алесса поняла, что зря обозвала его мужиком. Скорее, молодой мужчина чуть моложе тридцати и очень даже привлекательный, несмотря на густую щетину и размазанную по лицу грязь. Волосы у него были пепельными, а глаза — колко-серыми. Как мило! Тут она вспомнила, что собиралась рассердиться и уже открыла рот, но незваный помощник опередил.
— Дурища! Не видела, кто это?!
— Хмырь болотный, собака лесная!.. Паскудная! — после некоторого молчания добавила Алесса, спуская пар.
— Точно дура! — искренне изумился парень. — Это же принц Савиэль из Ветви Багряного Клёна.
— Гмм... — Алесса немного остыла и на повторную "дуру" почти не обиделась. — И что бы он сделал? Убил прямо здесь?
— Будет он о тебя саблю марать! Но сбежалась бы стража, отволокла тебя в тюрьму и попользовала всей гурьбой на полную катушку. Такой ночлег устраивает?
Алесса сглотнула.
— Ты вообще, зачем мне помогал? Я просила?!
Неопределённо хмыкнув, оборванец нагнулся за разбросанными монетами: тремя серебряными полушками и двумя золотыми империалами.
— Эти сколками не бряцают, — заметил он.
— Всё мне?! — Алесса растерянно глазела на монетки, упавшие в её ладонь.
— Тебе, — парень сердито блеснул сталью глаз, и пошёл восвояси, считая камни на мостовой.
Знахарка ссыпала монетки в кошель и шагнула в сторону глянувшегося красным домиком переулка, когда услышала яростное:
— Куда идёшь, глупая?! Люди в "Вечном зове" останавливаются, а нелюди — в "Кабаньей голове"! Это прямо вниз по улице, дальше — направо, а там поспрашиваешь. Язык, небось, не худо подвешен!
Дома в квартале тесно лепились друг к другу, образуя похожие на коридоры улочки, которые ветвились неравномерно и не всегда накрест. Тогда на остром углу красовался вазон либо колодец, а то и деревянная тумба с пришпиленными объявлениями самого разнообразного содержания. Сперва Алессе показалось, будто стены домов расписаны, а то и вовсе выложены мозаикой, но, подойдя ближе, она поняла, что ошибается. Штукатурка была дешёвенькой и потому охотно крошилась, но хозяева, ленясь замывать облупленные места, мазали прямо по неровному сколу. Художница склонила голову набок: халтура, конечно, но всё равно издалека красиво. Да и черепица смотрится нарядно — красная, зелёная, коричневая — и в тон ей выкрашены оконные рамы и двери.
Раз за ней увязался хмырь бандитского образа, но тут Алесса не сплоховала. Оправляя поклажу, широко зевнула, "забыв" прикрыть отращенные клыки. Хмырь испарился.
К "Вечному зову" она выбралась усталая, уверенная в том, что без проводника придётся туговато... И захохотала. Какой-то умник прибил рядом с вывеской деревянное сидение от нужника. Может, посчитали, что сойдёт за подкову? "Кабанья голова" отыскалась чуть ниже по улице: приземистый двухэтажный постоялый двор с корчмой и конюшней, и на вывеске действительно красовалась кабанья голова, жареная, с зажатым в пасти яблоком.
— Сожалею, барышня, но мест нет! — из-за стойки горестно заявил рыжий гном, едва она переступила порог. Горестно оттого, что оценил добротное платье клиентки, а кошель размерами внушал уважение.
Хозяин врал: несмотря на сумерки, в корчме было немного... нелюдно. Трое орков из последних сил пытались обдурить в карты гнома, возле лапищи которого красовалась горка меди, шапка и полупустой штоф. За столиком в дальнем углу ели мясо двое мужчин в чёрных мундирах с серебряным шитьём по вороту-стойке и обшлагам. Один из них поднял на вошедшую блестящие жёлтые глаза. Варги.
"Эге! Да хозяин-то расист!" — сообразила пантера.
— Правда? А, может быть, одна комнатушка найдётся? — Алесса улыбнулась, демонстрируя клыки, и гном тут же радушно осклабился в ответ. — У меня есть деньги.
— Одна... найдётся! — возвестил гном тоном фокусника, выудившего из шляпы голубя: хоп! — Ровно для вас и берёг! Уверен, милая барышня, в цене мы сойдёмся...
— Мгм, — неопределённо кивнула Алесса. Каждому неверрийцу известна прописная истина: если владелец заведения гном, то шансы на сделку, выгодную для обеих сторон, практически равны нулю.
— Гей, Белык! Подь сюды, сородича обслужишь! — глотка у гнома оказалась лужёной.
И в зал вошёл медведь. То есть, не медведь, конечно, а беар, здоровенный и чёрный, с белым воротничком на груди.
Когда Белык, заверив, что Перепёлка будет устроена по-королевски, потащил сумки наверх, Алесса припомнила свой интерес.
— А в мундирах кто был?
— В мундирах? А-а, это варги из гвардии.
Алесса непонимающе нахмурилась.
— Императора нашего придумка. Папенька его покойный, чтоб ему, клятому, на том свете огнем рыгалось, едва всю страну не сгубил... Так сын старается теперь, мира да лада хочет. Нас с тобой, вон, людьми сделал, документы выдал... А в личке у него теперь и орков полно, и эльфов, что помоложе. Но остроухи сюда не ходят. Эта... Элита, вот!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
