Проклятье багровых снов

Показались городские ворота на крутом склоне. От них сбегала дорога к реке и дальше, к мелким поселениям — викам, к священной роще и к самому Роштуве (самый крупный мерянский город, ремесленно-торговый центр), в котором Тенгир еще не бывал. У ворот толпился народ, в толпе среди грубых посконных рубах (посконь — ткань) и меховых безрукавок, поблескивали пластинчатые доспехи воинов из ханского отряда. Заметив приближающегося хана, люди замолчали и сбились в более тесную кучку. Тенгир с раздражением заметил, что и горожане, и воины смотрели на него одинаково: со смесью страха, ненависти и омерзения.

От толпы отделился высокий мужчина, одетый в вышитую льняную рубаху, подпоясанную затейливым пояском — староста Учан. Староста Тенгиру не нравился: слишком уж он был независим и не скрывал своей ненависти, но его уважали жители, и менять его не хотелось. Да и на кого менять-то? Тенгир, прожив с мерянами несколько месяцев, никого из них не знал даже по имени.

Староста стянул с головы круглую войлочную шапку и низко поклонился.

— Прошу, князь, не гневайся, дозволь просить тебя о милости.— Учан не поднимал головы, рассматривая носки своих сапог.

— Милости! — Хан захохотал. — А кто тебе сказал, что я раздаю милости? Это ты у своих ничтожных божков проси, может, и подадут чего. Что же ты хочешь, если решился меня просить об этом?

— Прошу тебя от имени всех жителей, — староста комкал шапку в побелевших, дрожащих пальцах, — выбери для святилища своего бога другое место, не оскверняй священную рощу Юмо.

— Что ты несешь, червяк, — хан одним движением оказался вплотную к старосте и схватил его за горло, из-под черных когтей на воротник белой рубахи закапала кровь. Тенгир совсем рядом увидел остекленевшие от ужаса глаза Учана. Почти касаясь оскаленными клыками лица старосты, он прорычал, — Я не меняю своих решений! За твою наглость я мог бы убить тебя, но ты мне нужен живым...пока. С твоими лесорубами я сам разберусь. А сегодня вечером приведешь ко мне свою дочь, и после того, как я убью ее, она мне будет служить мертвой. Будет, кому по утрам лохань с моим дерьмом выносить. Убирайся!

Хан отшвырнул старосту, тот откатился на несколько шагов, но сразу же с нечеловеческим воем вскочил и кинулся на колени перед Тенгиром:

— Смилуйся... хан...князь... лучше меня... мою жизнь возьми. Ведь четырнадцать зим только, не жила, почитай, еще. Как хочешь меня казни... хоть мертвякам своим скорми...Только ее не губи... кровиночку... Не могу я твой приказ выполнить... ведь никто же рубить не будет, хоть всех убей... Пощади...ты ж человеком был...

— Ах, ты дрянь! Ты еще не доволен, что я живым тебя оставил?! — Хан аж зашипел от ярости, а глаза вспыхнули багровым. — Тогда я прикажу сейчас привести твою "кровиночку" сюда, и ты полюбуешься на то, как я с ней буду развлекаться! Эй, кто-нибудь!

Из толпы выскочил человек, в котором Тенгир узнал Крока, и бросился к нему. Бешеная ярость, сменилась муторной, как зубная боль, тоской. Крок был единственным, кто мог говорить хану все. Как же ненавидел Тенгир эти разговоры, которые выворачивали наизнанку душу, или что там от не нее осталось. Казалось, хан давно уже утратил все человеческие чувства, а вот, поди ж ты, не поднималась рука убить старого друга.

— Мой хан! — в глазах Крока светилась какая-то отчаянная решимость, — что ты делаешь? Разве можно наказывать людей за то, что они защищают свою веру?

— Отстань, Крок, я не меняю своих решений и я могу делать все, что пожелаю. — Тенгир внимательно рассматривал открывавшийся с высокого берега вид на спокойную речку, поля и перелески, только, чтобы не встречаться глазами с воином. — Святилище Эрлика будет в том месте, которое я выбрал, мне нужна его благосклонность. Что мне до чужих богов?

— Ты хотел создать сильное ханство, помнишь, Тенгир? Ты хотел стать великим правителем. А чем ты занимаешься? — голос Крока звучал все громче и яростнее, — Убиваешь своих подданных ради забавы, насилуешь их дочерей и оскорбляешь их веру! Человек, не уважающий чужих богов, никогда не добьется благосклонности своего. Свою веру нельзя утверждать, разрушая чужие храмы!

— Меня не интересует чужая вера.

— Не интересует?! Не интересует?! А что тебя интересует, хан! — Крока прорвало как плотину во время дождя, и слова хлынули потоком. — Ты нам говорил о великих завоеваниях, а захватил несколько деревушек, пограбил, пожег, поубивал селян и забился в свою нору! Ты каждый день напиваешься и глумишься над горожанами. Ты превратил большой город в дымящиеся развалины, твои воины если не разбежались, то в страхе прячутся по подвалам! Ты думал, что приручил эльчи, а он сожрал твою душу! Я не вижу больше прежнего Тенгира, ты превратился в монстра, в мерзкую тварь!

Хан шагнул к воину и, схватив его за горло, прошипел сквозь стиснутые клыки:

— Ты все сказал?

Крок внезапно успокоился и тихо и даже как-то грустно произнес:

— Да, мой хан, почти все. Осталось сказать немного: ты уже не человек, Кок соккан, и тебе не место среди людей.

Блеснул кинжал, и воин ударил Тенгира в грудь. Удар был настолько силен, что Тенгира отбросило в сторону. Кинжал и кисть руки Крока вспыхнули черным пламенем, воин с криком боли рухнул на колени, в ужасе смотря, как черный огонь пожирает его плоть, как кожа и мясо осыпаются на землю хлопьями черной сажи, обнажая кости.

— Зачем ты это сделал, Крок. — голос Тенгира звучал глухо и безжизненно. Наблюдая, как его старый друг с хрипом корчится от боли, он вытащил из ножен меч и одним ударом срубил воину голову. Мертвое тело медленно завалилось на бок, а голова с распахнутым в беззвучном крике ртом покатилась по склону холма к реке, подпрыгивая на кочках. С плеча колдуна сорвался ворон и с хриплым карканьем, похожим на смех, кинулся ей вдогонку, видимо, не желая упускать столь лакомый кусочек. Хан некоторое время наблюдал за ним, затем, молча, развернулся и пошел обратно по полусгоревшей улице, не обращая внимания ни на замерших невдалеке людей, ни на следовавших за ним мертвецов, ни на Мергена, с мрачной усмешкой наблюдавшего за происходящим.

Наконец, бабушка разочарованно вздохнула, встала и поманила Катю в другую комнату.

— Так, ничего утешительного я сказать не могу, — Софья Михайловна потерла виски и тяжело опустилась в кресло возле декоративного камина в полстены. Было видно, что, несмотря на кажущуюся простоту, обряд утомил пожилую женщину и не принес ожидаемых результатов. — С таким случаем я встречаюсь впервые. Дело в том... кабы это объяснить... Даже, если душа Никиты и находится во власти злого духа, то сделать я ничего не могу. В данный момент она, эта душа, в теле отсутствует.

Катя в ужасе смотрела на бабушку, не в силах произнести страшные слова.

— Успокойся, жив твой друг, жив. Ты невнимательно меня слушала. Та часть души, что отвечает за жизнь физическую, на месте и благополучно функционирует. И здоровье у твоего молодого человека, Катя, надо признать, отменное. А вот высшая душа отсутствует, причем не только в теле. Ее вообще нет в этом мире. Нет и все. Обряд проводить не с чем.

— Как это нет? Что же это значит, бабушка? — Катя растирала похолодевшие руки, ее знобило.— Неужели Нику нельзя помочь? Что-то же можно сделать?

— Так! Отставить панику! Нам сейчас нужно спокойствие и холодный рассудок, а не эти девчачьи истерики! Возьми себя в руки, Катерина. Ты ж не кисейная барышня, чтобы в обморок падать. Из любой, даже самой сложной ситуации всегда есть выход, и не один. Как говорится: "Даже если вас съели, то у вас есть, по крайней мере, два выхода".

Все сходится на том, что сны Никиты — это и не сны вовсе, а реальность, возможно, не наша, реальность другого мира, но именно реальность. Душа вашего друга, действительно, вселяется в тело хана, поэтому ее и нет в нашем мире или в нашем времени. Вряд ли это связано с кольцом, хотя, конечно, кольцо в данной истории играет важную роль. И нужно понять, какую. Это не просто ключ, открывающий дверь духу-эльчи, тут есть еще что-то. Выяснить это может только сам Никита.

Меня беспокоит ворон. Он-то как со всем этим связан? И роль его далеко не последняя. Самое странное, что ворон и в нашем мире существует. Эта наглая птица даже на меня пыталась как-то воздействовать. Нашла с кем связаться!

— Бабушка, а если попросить помощи... — Катя неуверенно закусила губу, и принялась теребить кулон с изображением собачьей морды. Старинный амулет в ответ на прикосновения заметно потеплел.

— Нет, даже и не думай. Помочь, они ничем не помогут, а вот Никита наживет неприятности, и немалые. Если члены Совета узнают, что твой друг может провести в наш мир тварь, способную за несколько дней уничтожить небольшой город, то судьбу молодого человека можно считать решенной. В лучшем случае, полное уничтожение личности и психиатрическая клиника, в худшем — смерть. Даже мой авторитет здесь не поможет. Из этой неприятной истории надо выбираться самостоятельно. Со своим "гостем" Никита должен разобраться сам. Тем более, пока ничего слишком уж страшного ему не грозит. Дух, конечно, оказался очень сильным, но я ошиблась, посчитав молодого человека одержимым. Этот таинственный эльчи не подчинил душу Ника, и может на него воздействовать только через сны. Хотя, конечно, следы присутствия твари очень сильные. Поэтому и нечисть всякая за Никитой таскается, она чует присутствие эльчи.

В соседней комнате послышался шорох, сдавленный стон и через мгновение из открытой двери, буквально, вывалился Ник. На лбу парня блестели капельки пота, глаза ошалело блуждали по комнате, очевидно, он был еще там, в своем страшном и реальном сне. Шагнув в комнату, Никита замер, уставившись в стоящее в простенке высокое зеркало в красивой резной раме. Катя, проследившая за его взглядом, в ужасе закрыла рот руками, сдерживая рвущийся крик. Медленно поднялась со своего кресла бабушка, щелкнула зажигалкой, закуривая сигарету.

Из старинного зеркала, отражавшего Ника в полный рост, на них смотрел стройный воин в длиннополой одежде, плотно нашитые металлические пластинки делали ее похожей на чешую сказочного дракона. На затейливо украшенном поясе висел изогнутый меч с красивой, украшенной драгоценными камнями рукоятью. Но вся эта экзотика терялась при взгляде на лицо с длинными оскаленными клыками, серой морщинистой кожей и горящими красными глазами.

— Сволочь, какая же сволочь! — прорычал Никита и, схватив со стола хрустальную пепельницу, швырнул ее в зеркало.

Софья Михайловна сделала едва уловимое движение и пепельница, изменив траекторию полета, мягко спланировала ей в руку. Женщина, продолжая разглядывать монстра в зеркале, невозмутимо стряхнула пепел и поставила пепельницу на место со словами.

— А вот бить антикварные, дорогие зеркала в гостях, совсем неприлично.

Ник, тяжело шаркая ногами, добрел до кресла и рухнул в него, не обратив на слова Софьи Михайловны никакого внимания.

— Я убил его, — парень закрыл лицо руками, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Кого, его? — дрожащим голосом спросила Катя.

— Я убил Крока... Он же воспитал меня.. Тенгира... Самого дорогого человека убил... вот этими руками, — Ник посмотрел на свои руки. — Нет, не этими... на тех когти были, черный, загнутые... Я вжик мечом, и головы нет... Ты знаешь, Катя, это ведь просто... если меч острый, и знаешь, куда ударить... А голова покатилась по склону... катилась и подскакивала на кочках... катилась и подскакивала. А эта черная тварь летела за ней. Катя, ты понимаешь, зачем она летела?

— Ник, перестань, не надо!

Софья Михайловна быстро подошла к буфету и, открыв дверцу, достала бутылку из темного стекла и пузатый бокал. Пока его наполняла янтарная жидкость, бабушка тихо произнесла несколько слов. Затем она протянула бокал Никите.

— Выпей, мой мальчик.

— Что это? Яд? — Никита поднял мутные от боли глаза на Софью Михайловну.

— Какая занятная мысль. — Голос бабушки был спокоен и немного насмешлив. — Нет, это — коньяк. Просто, хороший французский коньяк, чуточку сдобренный успокаивающим заклинанием. Выпей, Никита, тебе станет легче.

Когда разрумянившийся после коньяка Никита немного пришел в себя, Софья Михайловна предложила выпить чаю. Молодой человек осторожно сжимал в руках маленькую чашечку из тонкого фарфора и вспоминал их с Гошкой солидные кружки. Высокие, керамические с прикольными надписями. Их подарила Катёна в прошлом году на 23 февраля. Интересно, а какие подарки она делает бабушке. Уж точно не кружки со смешными зверьками.

Отстраненные мысли и коньяк помогали отвлечься ото сна. Но с каждым разом, с каждой новой ночью все сложнее было возвращаться в реальность. Становиться не Тенгиром, а Ником.

— Не хочется огорчать, тебя, Никита, — начала Софья Михайловна, убедившись, что молодой человек окончательно пришел в себя, — но в твоем случае я ничем помочь не могу (да и никто не может), точнее, почти ничем. Я дам амулет, который даст возможность сохранить разум во сне, и даже проявить некоторую независимость от хана. Вполне вероятно, у тебя получится что-то узнать или повлиять на Тенгира. Совсем хорошо, если бы удалось заставить хана снять это треклятое кольцо. Тогда многое стало бы ясно. У меня создается впечатление, что пролив кровь на плиту, Никита или пробудил духа или как-то привязал его к себе.

— Значит, — задумчиво произнесла Катя, — с помощью снов эта тварь пытается что-то сказать Нику?

— Сказать? Вряд ли, для этого эльчи слишком примитивен. Скорее всего, сны — просто эпифеномен, побочный эффект, воздействия эльчи на сознание нашего друга. Такое впечатление, что злой дух все еще в теле Тенгира. Возможно, плита закрывает вход в параллельный мир, где по-прежнему живет проклятый хан.

— А может сны — это путешествие в прошлое, все же некоторые события, которые я видел, совпадают с историческими сведениями? — Нику совсем не хотелось связываться с каким-то параллельным миром, в существование которого он никогда не верил.

— Этого тоже нельзя исключать. Но тогда не понятно, что такое находится в пещере? Святилище, где хранится кольцо? Но, если кольцо — ключ, открывающий путь эльчи в наш мир, то призвать духа можно, только активировав его, то есть, надев на палец. А ты, Никита, как я понимаю, этого не делал. Это очень странная и непонятная история. Да, еще ворон этот. Он-то тут при чем?

Я постараюсь узнать еще что-нибудь, может быть, подобные случаи уже встречались, и перезвоню Кате в понедельник, а пока пусть все остается, так как есть. В любом случае надо сходить в пещеру, что там под плитой, на которую ты неосмотрительно пролил свою кровь. Что там может быть не известно, поэтому пока не спешите. Дождитесь звонка от меня. Никита не бойся, теперь сны не будут настолько страшны, ты сохранишь себя и будешь просто смотреть не очень приятное кино.

Глава 7.

Не ходите дети вечером гулять...

Засидевшись за чаем у Софьи Михайловны, молодые люди едва успели на последнюю маршрутку. Спасло только то, что жила Катина бабушка буквально в десяти минутах ходьбы от автовокзала. Никита несся во весь опор, при этом, то и дело подхватывая под локоть спотыкающуюся девушку. Все же к каблукам Катёнок не привыкла. Во всяком случае, бежала она на них неуверенно, постоянно порываясь упасть. Конечно, Софья Михайловна, как радушная хозяйка, предложила гостям заночевать у нее, но молодые люди наотрез отказались. Катёне не хотелось в очередной раз обманывать маму, придумывая причину отсутствия дома (про визит к бабушке девушка промолчала) не желая, чтобы вечером ее дожидались, а потом пристально общипывали, обнюхивали и разглядывали, проверяя на предмет магии. "Глупые!" — будто бабушка, если нужно, не могла замести следы. Ник же просто стеснялся ночевать в незнакомой, похожей на музей, квартире. Тем более, парень прекрасно знал, что как только он уснет, вновь настигнет кошмар, и неизвестно, спасет ли подаренный бабушкой амулет. А бить антикварные зеркала, буянить или впадать в истерику в гостях молодому человеку совсем не хотелось. Уж лучше пробежаться сто метров или уехать на каком-нибудь проходящем автобусе, но гарантированно оказаться дома. В крайнем случае, можно до утра погулять по ночному городу, тогда спать не придется вообще.