Предтечи Зверя. Изродок. ( часть первая)

Конституционная тайна телефонных сообщений была оценена в пять тысяч евро. Нехило, но сторговались на тех же пяти тысячах, только зелёных. И через два часа в уютной кафэшке состоялся обмен. У меня в руках оказалась пухлая папка с распечатками соединений всех интересующих меня абонентов. И данные об абонентах тоже.

— А вот здесь, — усмехнулся продажный хранитель телефонных тайн, доставая флэшку, — прослушка и распечатка переговоров некоторых из наших клиентов.

— Сколько?

— Два раза по столько. Очень интересная информация и большой риск. Некоторое время кое-кого из них прослушивали некоторые ведомства. Если узнают об утечке.... Хоть и из столичной базы скачано, но могут докопаться.

— Но я должен посмотреть.

— Нет.

— Тогда — столько же. Всё— таки кот в мешке.

— Торг здесь неуместен.

— Ладно.

Целенькая пачка перекочевала из рук в руки и мы расстались. Вот так. Кто обладает информацией, тот обладает... ну, если не властью, то деньгами — наверняка. Теперь это всё надо изучить и проанализировать. Всё! Еду назад. Здесь мне делать нечего. Или немного пошутить с засадой? Не. Пусть посидят. Я за эти двое суток много чего должен сделать. Пускай не мешают. Поездом не поеду. Долго. Опять в аэропорт.

В столице я вновь направился к Лариске. Не потому, что тянуло, но....

— Но Ларис, мне надо позаниматься с компом. Я, честное слово, ничего другого.... Мне просто негде....

— Как это "негде"?

— А ты что, не знаешь? У меня мачеха, вот, зимой за подснежниками послала....

— Ты что городишь?

— Ну, насчёт двенадцати месяцев, горожу, а про мачеху, что, не слышала?

— Слышала, но....

— Отец ей всё отписал. Так что.... А в гостиницу... ну, есть некоторые проблемы.

— Всё с тем же... арестом?

— Да нет. Но неважно. Так как? Откроешь?

Вероятно, после того моего визита на двери появилась цепочка. Лариска ещё секунду подумала, потом сняла её.

— Проходи. Только — до вечера. Я сейчас одна, а если узнает Олежка, что ты... здесь... ему не понравится.

— Ого! Олежка! Далеко зашло?

— Угу.

— Дальше, чем у нас?

— Угу.

— Но Лорка, так быстро? Мы же с тобой....

— Виталик, я тебя умоляю. Ты зачем пришёл?

— Да, конечно. Но всё таки....

— Если " всё-таки", то забудь про "мы с тобой". И запомни другое. Женщине надо замуж. За муж! За мужа. Женщине надо рожать растить и воспитывать детей. Всё остальное — производное, направленное только на более успешное выполнение первой функции. Во всяком случае не должно препятствовать ей.

— Во как! Круто. Это тебе Олежка твой насвистел?

— Да нет. Сама додумалась. И мама кое-что подсказала. Приходит время, и каждая женщина это сначала чувствует, а потом понимает. Для некоторых оно приходит слишком поздно.

— Ну, значит тебе повезло. Ещё нарожаешь. Но я не понимаю! Вот я, к примеру, чем не годился для этих... эээ...

— Всё. Иди к компу. Я же сказала всё это — за мужем. А из тебя какой муж? Шлёндра.

— Но я бы со временем....

— Всё. Иди занимайся. "Со временем". У меня свадьба через два месяца.

— Пригласишь?

— Нет.

— Но я, всё-таки....

— Ещё слово — выгоню.

Вскоре мне стало ясно, с кем я связался. Или — во что вляпался. К драгоценностям тянули щупальца два спрута. Причём для одного, который организовал приманку, всё— это так, эпизод, одно из направлений. Для другого, ярким представителем которого был Алик, — одно из основных средств становления. Новый клон. Из крысиных королей. Судя по прослушке, первыми, ну, скажем, авторитетами, лениво интересуются органы. Так, из чистого альтруизма. Типа: "Что там ребятушки поделывают?" У вторых... у вторых был очень интересный звонок. Пересечение с первыми. Нет, не Алик. Эльвира. Вот тебе и простушка. Надо всё же её отыскать. Надо? Надо сдать бусы, получить свою законную долю и лечь на дно. Когда узнают, что ценности возвращены — успокоятся. Может, подумают о мести, а может, и нет. В конце концов я у них ничего не крал. Или скинуть их этим... авторитетам. Пусть потом дальше грызутся. А мне некогда. Свои проблемы. Свои.... Я вспомнил код Тамариного компа, прокрался, вновь открыл страшные фоторгафии. Вырубил. Подошёл к зеркалу, долго рассматривал своё отражение. Скинул рубашку, брюки. Повернулся так и этак. Ну, человек, как человек. Человек же! Мистификация? Тамарка? Зачем? И потом, я же помню кое-что. И вот эти отметины. Слишком быстро заживает. Или, вот мизинец. Его же отрезали, да? Но вот он. А лапу трёхпалую помнишь? Нет, раздвоение, даже, если кое— что другое припомнить — растроение личности, это симптомчик. Я всё же сошёл с ума.

— Ты с ума сошёл! — ворвалась в комнату Тамара. — Долго думал? Придёт Олег, что скажет?

— Знаешь, мне как-то глубоко до...гм... мне всё равно, что он скажет.

— Мне, мне не всё равно, что он скажет, и что подумает! Господи.... А это у тебя откуда? Когда? — она показала на два довольно ещё заметных шрама, — быстро заживающие следы Тамариного ножа на животе. — И вот, — она озабоченно провела пальчиком по шраму напротив сердца.

А! — отмахнулся я. — Одна взбаломошная малолетка искала, где во мне смерть прячется.

— Но... но раньше у тебя ничего такого не было!

— Раньше и у тебя много чего не было, — я вдруг притянул её к себе. Девушка напряглась, явно собираясь оказать активное сопротивление, потом передумала, расслабилась, осталась в моих объятиях.

— У тебя этого не было, — прошептала она. — Я ведь тебя... знаю... видела....

Потом я курил в кресле, а Тамара лежала на той самой шкуре белого медведя, прикрывшись когда-то подаренным мною халатиком.

— Придёт Олег, что скажет? — повторил я заданный ею вопрос.

— Мне это глубоко до...гм... всё равно, — повторила она мой ответ. И потом, он не придёт сегодня. И завтра — тоже. Дела служебные. Переводят на электронные носители книги из институтского фонда. Срочно и сверхсрочно. Круглосуточно.

— Значит, ты волну гнала?

— Немного. Я боялась... этого. Я... я не хотела этого! Но вот видишь.... Судьба. Я всё таки... я всё таки люблю тебя. И... и всё это должно было... именно с тобой.

Он вскочила, подбежала к креслу, устроилась у меня на коленях, заглянула в глаза.

— Теперь ты меня простишь?

— За что?

— За всё. Я ведь... с... Олегом уже... месяц назад заявление подала, — выдавила она.

— Ну, с учётом, что испытательный срок три месяца, я и так догадался.

— Ты тогда... И вот это тоже...,— она вновь провела пальцем по шраму. — А я в это время... подло да?

— Конечно, могли бы и потерпеть.

— Нет! Я просто знала. Если ты вернёшься, то я просто...ну, просто не смогу с Олегом.... я же люблю тебя, люблю! Давай сейчас его наберём и скажем, что....

— Лорка, подожди. Ты послушай....

— Я ему просто скажу, чтобы забыл — и всё. И никаких объяснений.

— Я же прошу, послушай.

— Да, милый?

Ну вот, "милый". Это сейчас "милый", а ночью этого миляга припадёт к этой шейке и высосет всю кровь. Да нет. Ерунда. Там — точно не я.

— Ну, я слушаю.

— Я сейчас в такую историю вляпался.... Между молотом и наковальней.

— Это с тем арестом?

— Да нет. Это — две банды за одной цацкой гоняются. А цацка — у меня.

— И за это тебя — вот так.

— Да нет. Это — действительно малолетка. Она подумала, что я драк и угробил её маму.

— Какой ещё драк?

— Ну, дракон. Оборотень.

— Виталий, ты что городишь? Это на тебя так секс действует?

— Ай, не шути. При чём здесь секс? Никакого секса не было. И быть не могло. Она сразу ножом в живот. Дважды. А потом — вот сюда. Но знаешь.... Что-то есть. Не могу объяснить. Но пару раз чувствовал....

— Да, что-то драконье в тебе действительно есть. Я тоже почувствовала. Иди ко мне, дракон. Потом разберёмся вместе.

"Потом разбираться вместе" не пришлось. Лариска, крепко меня обняв, шептала, что она счастлива, что всё стало на свои места, что она любила и любит одного меня, что всю жизнь бы мучилась с нелюбимым человеком, что просо затмение какое-то было, что... она, улыбаясь, уснула на полуслове. Я очень осторожно выскользнул из восхитительных объятий, пошёл на кухоньку, закурил, привычно стряхивая пепел в маленькую сувенирную пепельницу в виде старинной галоши. В ней сейчас лежал одинокий окурок какой-то дешёвки, и по сердцу сквозанула ревность. Другой вот так же сидел и курил здесь, вот на этом самом месте. " На этом самом". Эту квартирку в своё время купили Лариске, но зарегистрировали не её бабушку её же старики. Меня они на дух не переносили и на новость о нашей планируемой свадьбе сообщили, что, увы, бабуленция совсем слабенькая, и её перевезут сюда. Так что... сам, Виталий, понимаешь, жить вам здесь не придётся. Интересно, а этому Олегу они как, тоже про старушку намекнули? Или они будут жить здесь, готовить на нашей плите, валяться на нашей шкуре белого медведя, вечерами в обнимку выходить на балкон, а когда Лариса уснёт, этот препод будет, вот так, развалившись, покуривать и попивать пивко из холодильника? Благо, кухня маленькая, далеко тянуться не надо. Вот так ррраз! Да ты глянь! И пиво на месте! То есть удобства он оценил. погодь, он ещё не всё оценил, ещё многое впереди. Но постой. Нет, не пиво постой открывать. В мыслях постой. Почему такое эээ сослагательное наклонение. "Будет", "оценит". Лорка же сказала, что с ним порвёт. И... что? Мы поженимся? Хм.... А почему нет?

Глава 14

Двенадцать ступенек узкой винтовой лестницы заканчивались массивной, словно от несгораемого шкафа, металлической дверью, сейчас приоткрытой. Меня уже ждали. Два шкафа, только живых стали по бокам, один задышал сзади в затылок, ещё один быстро и профессионально обыскал.

— Чисто.

— Милости просим. Присаживайтесь.

Я присел и осмотрелся. Какой-то подпольный ночной клуб? Довольно обширное помещение. Освещено сейчас тускло. Но судя по количеству выключенных ламп, здесь может быть и довольно светло. Классический игорный притончик. Стол с рулеткой. Вон там — игорные столики. Бар, за стойкой которого я сейчас устроился. С той стороны — бугай в прикиде бармена. Интересно, а сдачу он даёт? Судя по всему до десяти он считает с трудом. Рядом, возле меня устроились встретившие меня мордовороты.

— Одну минуту. Мы полюбопытствуем. И вам полезно.

Все они таращились на монитор, где злые, явно уставшие от ночной смены менты выслушивали бармена в верхнего этажа.

— Ушёл. Через чёрный ход ушёл. Вон, через кухню. Этот? Да нет, этот с полуночи. Уже сюда пришёл никакой. А что делать? Вас вызывать? Других дел у вас нет?

Двое из наряда подошли к столику, подняли за длинные волосы спящего.

— Этот?

— Да нет, — появился в кадре таксист. — Тот поаккуратнее был. Не такой патлатый. И вообще — не он.

— Что-то ты темнишь, мужик, — отпустил голову пьяницы старлей.

— Да нет... Я же....

— То сигнал тревоги подаёшь, то якобы во Внуково везешь, то здесь оставил.

— Да оставил же! Вот, он же подтверждает!

— Ну, смотри. А этого — забираем. Что-то не нравится он мне.

— Я же говорю, он....

— Закрываемся. Едешь с нами. Торговля спиртным в не установленное время.

— Но... но он же пришёл уже таким. То есть, здесь его только развезло. У меня не пил! У меня всё под замком и опечатано! Всё задокументировано! Пойдёмте, покажу!

Осветился монитор соседней комнатки — явно складской со спиртными напитками.

— Ну, и где же документы? — всё также хмуро поинтересовался старлей.

— Вот! — со смешком протянул несколько купюр лукавый бармен.

— А им? Им что я скажу? — кивнул мент в сторону оставшихся.

— Вот это, — со вздохом протянул взяткодатель ещё одну, по-моему, мою, купюру.

— Ладно. Самопал? — продолжая хмурится, поинтересовался страж порядка, кивая на ящик с коньяком.

— Да нет же! Настоящий. Вот, возьмите. Убедитесь.

— Каждому.

— Понял! — уже складывал в пакет три бутылки коньяка бармен.

— Ладно. Порядок, — процедил сквозь зубы старлей.

— И просьбишка у меня.... Не говорите, что этого пьяницу вы из нашего бара. Плохая реклама. У нас самые лучшая кухня, натуральные вина... кстати возьмите, чисто символически, оцените, — он быстро упаковал ещё один пакет с вином. — А тут такое....

— Сделаем. Пошли.

Наряд выволок пьяницу, разрешили таксисту быть свободным, и верхний бар опустел.

Сидевшие рядом со мной зрители смотрели на всё это с брезгливыми улыбками, как, наверное, смотрят взрослые мужики на порнуху. И интересно и гадко.

— Поделится? — поинтересовался здешний бармен у своих сотоварищей.

— И к бабке не ходи. Они всё видели и всё поняли. Чтобы повязать — непременно поделится. Так что Санину "просьбишку" уважат.

— Ну вот... сэр. Чего желаете? — обратился бармен ко мне.

— Вообще-то я желал только посидеть часок и заказал кофе с коньяком.

— Всё это сейчас устроим. А менты чего от вас хотели, если не секрет?

— Таксист не хотел везти. Немного попугал. А он, оказывается....

— Да-а, водилы теперь ох, какие пугливые стали. Вот, пожалуйста, — он пододвинул мне рюмку коньяку. — А кофе чуть попозже.

— Вообще-то мне на самолёт....

— За штурвал? Ну, а в других случаях рюмашка коньяку перед полётом не повредит.

Наверное, он был прав. Насчёт "перед полётом". А здесь повредила. Я ещё успел увидеть, как верхний бармен Саня опустил железную штору на двери бара, обменяться фразами насчёт его ловкости, а когда тот вошёл к нам, всё поплыло, поплыло у меня перед глазами.

Очнувшись, я, прежде всего, увидел склонившуюся надо мной улыбающуюся физиономию... врача? Да, наверняка. В белом халате и белом как он у них? Ну, колпак такой.

— Замечательно, молодой человек! С добрым утром!

— Спасибо, и вам того же. Где я?

— Вы только не волнуйтесь. Всё объясню.

— А это ещё что? — я с изумлением почувствовал, что прикован к кровати руками и ногами. — Я что... буйствовал? Или... ещё что?

— А вы... вы раньше за собой... наблюдали что-нибудь такое? — явно забеспокоился врач.

— Но если... это же не просто так? Да где я, чёрт возьми?

— Не волнуётесь, всё будет очень хорошо. Вот, покушаете, и мы с вами побеседуем. Валерий Леонидович меня зовут. А вас как величать?

— Виталий...Леонидович.

— С высоты моих лет позволительно к вам обращаться просто Виталий?

— Да, конечно.

— Вот и славно. Спасибо огромное. После завтрака побеседуем.

Завтрак принёс мрачный санитар. Он отстегнул наручники с ног и правой руки. Зато левая была пристёгнута к наглухо вмурованной в стену массивной стальной скобе. Я смог сесть, а когда рядом подкатили столик с варёными яйцами, овсянкой, батоном и чаем, понял, что здорово проголодался.

— Какое сегодня число? — поинтересовался я у санитара.

— Все вопросы — к доку.

— Даже такие?

— Все.

Я внимательно рассмотрел собеседника и ещё больше начал подозревать, что нахожусь в дурдоме. Такая здоровенное мрачная горилла в сочетании с наручниками и ласковым доктором! Классика. Я ел, рассматривая лежащего рядом соседа. Тот тоже явно проснулся, но лежал молча, глядя в потолок. А куда ещё глядеть, пристёгнутому? Ну, голову хотя бы повернуть.