Слишком много привидений

Вскочив с кресла, я швырнул на столик деньги и поспешил из кафе. Куда глаза глядят. И плевать мне было на предупреждение агента особо секретной группы "кси", что из окна соседнего дома за мной могут наблюдать в оптический прицел.

Выходя из кафе, я рукавом зацепился за проволоку, которой к турникету был прикручен рекламный плакат. Задержавшись на секунду, отцепился, скользнул по плакату взглядом. Замученный сказочный кото-медведь уныло смотрел на меня маленькими глазами, и вдруг показалось, что левый глаз подмигнул красноватым светом. Это было последней каплей.

В голове помутилось, и дальнейшее помню весьма смутно. Что-то случилось со зрением — окружающее почему-то воспринималось в зеленоватом мерцающем свете, а сознание напрочь отказывалось функционировать. В голове жужжало и искрило, словно закоротило какие-то контакты, и я механически бродил по городу, как андроид с повреждённым электронным мозгом, разве что тревожная надпись "Перегрузка!" не вспыхивала перед глазами. Никогда раньше ничего подобного со мной не происходило. Кажется, в психологии это называется стрессовой ситуацией, когда мозг, стараясь сохранить психическое равновесие, отключает сознание. Слишком много на меня в последние дни навалилось, и рассудок, похоже, среагировал адекватно. То ли "мелкие бесы" допекли, то ли Серебро довёл, то ли ситуация с Люсей повлияла, то ли всё вместе взятое подействовало на нервы. Либо шаровая молния на даче Популенкова закоротила извилины мозга не только на предвидение будущего. Как бы там ни было, но выпал я из реальности полностью.

Очнулся под вечер, сидя на скамейке возле железнодорожного вокзала. Чувствовал себя разбитым, опустошённым, но нормальное восприятие мира восстановилось. В левой руке я держал вафельный стаканчик мороженого, костяшки пальцев на правой руке саднило, словно с кем-то дрался, рубашка на груди была забрызгана чем-то зелёным. Хорошо, не кровью. Впрочем, может, и кровью, — чёрт его знает, какая она у Рыжей Хари... Вроде бы ей по морде врезал, когда она с вывески кафе подмигнула.

Я с недоверием посмотрел на сбитые костяшки. На них запеклась кровь, но моя, красная, и зелёных капель на руке не было. Смутно припомнилось, как бродил по городу от бара к бару, пытаясь напиться, но нигде спиртное не лезло в горло. Потом, кажется, нищим на бульваре стал доллары раздавать... Я полез в карман и убедился, что от трёх тысяч, оставшихся после оплаты операции, чудом уцелело триста. Красиво, видно, раздавал, не скупясь. По-купечески.

Стаканчик мороженого в руке дёрнулся, я перевёл на него взгляд и обмер. Мимо скамейки, кто с вокзала, кто на вокзал, проходили люди с сумками, чемоданами, тележками, а "грызун" самым наглым образом ел у меня с руки мороженое.

Я машинально облизал губы и понял, что к мороженому не прикасался. Для "грызуна" покупал. Никому из привокзальной толпы ни до меня, ни до пляшущего в руке мороженого не было дела, но на всякий случай я поставил стаканчик под скамейку и загородил его ногами. От греха подальше.

Затем достал сигарету, закурил и по привычке пожелал про себя господину Популенкову перевернуться в гробу. В общем-то, господин Популенков не был виноват, что меня контузило взрывом шаровой молнии у него на даче, но кто-то же за всё, что со мной теперь происходит, отвечать должен? Когда Рыжая Харя охраняет мою персону подобно церберу, лучше винить мёртвых, чем живых.

Мысли в голове текли вяло, инертно. Как у самоубийцы. Определённо шаровая молния воздействовала на извилины не только тем, что наделила меня способностью предвидеть будущее и вызывать, помимо воли, "мелких бесов". Никогда раньше не испытывал зависти, а вот теперь... Завидовал ребятам на ипподроме, завидовал новому ухажёру Аллы, позавидовал Владику... При мысли о Люсе на душе стало совсем пакостно. А этому чувству откуда взяться?! Были в моей жизни женщины, но чтобы к какой-нибудь вот так прикипеть? С какой такой стати, почему?

Эх, сесть бы сейчас в поезд да укатить куда-нибудь к чёрту на кулички! Все проблемы разом решатся... Но я не сдвинулся с места. Решится только одна проблема — с Люсей. А группа "кси", даже если сейчас удастся ускользнуть от её внимания, рано или поздно меня вычислит. При её агентурной сети это вопрос нескольких дней. Что же касается "мелких бесов", то бегством от них не избавиться. Нет для них расстояний, а заклинаний я не знаю.

Мимо скамейки к зданию вокзала прошёл седовласый мужчина в безукоризненном кремовом костюме, держа в руке небольшой пластиковый кейс. Я непроизвольно проводил его взглядом и в очередной раз позавидовал. Вполне респектабельный человек едет в командировку. В кейсе — электробритва, зубная щётка, деловые бумаги... Быть может, бутылка коньяка, чтобы в купе с попутчиками время скоротать.

Я посмотрел на кейс, и тут на меня накатило. Не было в кейсе ни зубной щётки, ни деловых бумаг. В нём находились десять аккуратных пачек стодолларовых банкнот. Ни в какую командировку этот человек не уезжал, а шёл в камеру хранения, чтобы оставить кейс в ячейке под номером тридцать семь и шифром "В481". Через полчаса за кейсом приедут те самые ребята, которые три дня назад устроили бойню в погребке "У Ёси".

Экспозиция будущего в голове зарябила, подёрнулась россыпью зелёных искр и исчезла. Минуту-две я лихорадочно осмысливал полученную информацию, затем, было, дёрнулся, чтобы извлечь из кармана мобильник и позвонить Серебро, но вовремя спохватился. Какой он к чёрту следователь! Несомненно, властью обременён большой, если УБОП предоставил ему кабинет для инсценировки ведения следствия, но вряд ли в курсе оперативных данных по делу об убийстве Ураловича и Шерези. Да и мне незачем афишировать группе "кси" свои способности. "Ксенологам" многое обо мне известно, однако из разговора в кафе я понял, что о моих конкретных способностях они имеют смутное представление. Не стоит им раньше времени раскрывать свои возможности. Во избежание. Узнают всю подноготною, неизвестно, как себя поведут.

Я глубоко затянулся сигаретой. Нехорошее чувство угнездилось в сердце. Как и большинству нормальных людей мне было наплевать на криминальные разборки — кто, кого в очередной раз пристрелил и почему. Лишь бы меня никоим боком не задевало. Но в том-то и дело, что убийство двух бизнесменов в погребке "У Ёси" очень даже меня касалось. Конечно, заниматься расследованием и предпринимать какие-то шаги против киллеров я бы не стал, но, если уж представился случай, упускать его глупо.

Всё складывалось наилучшим образом. Сейчас седовласый "командированный" поставит кейс в ячейку автоматической камеры хранения и уйдёт. На полчаса деньги останутся без присмотра — согласно договорённости заказчики и исполнители строго соблюдали обоюдное инкогнито и друг друга в лицо не знали. Не в первый раз сотрудничали, и до сих пор сбоев при передаче денег не было. Откуда им знать обо мне и моих способностях? Люди они сугубо рациональные, к гадалкам не ходят...

Внезапно на меня упала чья-то тень, и я поднял голову. Напротив скамейки остановился коренастый мужчина в потёртых джинсах, выцветшей зелёной футболке и сбитых кроссовках. От светившего из-за его спины солнца лица было не разобрать. Рядом с мужчиной стояла тележка, гружённая четырьмя ящиками из-под бананов. Судя по пятнам пота на футболке, в ящиках находились не экзотические фрукты, а, по крайней мере, кирпичи.

— Привет, Роман! — весело сказал он.

Я сощурился, склонил набок голову, чтобы солнце не так слепило, и, наконец, разглядел лицо.

— Здравствуй, Махмуд, — сдержанно кивнул.

Совсем некстати он появился.

— Отдыхаешь? — спросил Махмуд, не обратив внимания на мой неприветливый тон. — И я присяду. Весь день на ногах, устал.

Он подкатил тележку поближе к скамейке и сел рядом.

— Ты почему в кафе не вернулся? — по-свойски поинтересовался он. — Мы с Андреем ждали, пока заезды не закончились, и народ с трибун в кафе не повалил. Пришлось столик освобождать — пиво-то твоё мы допили.

Краем глаза я заметил, как из здания вокзала появился седовласый "командированный" и направился в нашу сторону к ожидавшему у бровки тротуара "мерседесу". Кейса у него в руках уже не было.

Сергей Николаевич Порошин, "вспомнил" я. Помощник мэра по общим вопросам. Видение в этот раз было как никогда обширным, и я знал не только ближайшее будущее, но и недалёкое прошлое. Имена, фамилии, как, когда и кем заказывалось и исполнялось убийство бизнесменов в погребке, и даже то, что вопреки договору оплата "работы" киллеров была проведена не на следующий вечер, а отсрочена на два дня, словно кто-то специально подготавливал почву для моей экспроприации. Похоже, мои возможности начинали расширяться.

— Как это не возвратился? — Я повернул лицо к Махмуду, чтобы на всякий случай не встретиться взглядами с Порошиным. — Вернулся. Но вас и след простыл. Пришлось пить пиво, пристроившись на подоконнике.

— Вернулся он! — фыркнул Махмуд. — Ты бы ещё сегодня попытался нас на ипподроме найти. Пиво — не водка, оно не в голову бьёт, а на мочевой пузырь давит.

Буквально кожей я почувствовал, как мимо скамейки прошёл Порошин. Ничего он не подозревал, ни о чём не догадывался, и в мыслях ничего такого не было.

— Ты, кстати, в курсе, что в последнем забеге кто-то солидный куш в тотализатор сорвал? — спросил Махмуд. — Говорят, тридцать тысяч зелёных. Повезло мужику! Наверное, из таких же крутых, как этот, — кивнул он в спину удаляющегося Порошина. — Где нам триста-четыреста баксов на ставку наскрести? А деньги, они к деньгам липнут.

— Да уж... — рассеянно поддакнул я. Мне вдруг почему-то вспомнился старик с ипподрома, интересовавшийся, на кого я поставил. Руки у старика дрожали, глаза слезились, и он очень хотел выиграть. Но поверить мне не рискнул. Как бы у старика инфаркт не приключился, запоздало подумал я.

— Бананами на рынке приторговываешь? — задал я первый, пришедший на ум вопрос. Мне было абсолютно всё равно, что в ящиках, и чем занимается Махмуд. За спиной хлопнула дверца "мерседеса", и машина тронулась с места.

— Какие ещё бананы? — возмутился Махмуд. — В ящиках книги. У меня лоток на привокзальной площади. Подрабатываю, жить-то надо.

— А-а... — равнодушно протянул я. — Пушкин, Толстой... Луч света в тёмном царстве...

Махмуд недоумённо уставился на меня.

— Ты что, с Луны свалился? — едко заметил он. — Сейчас классику никто не читает. Самый ходовой товар — детективы!

— Ну да, конечно, — согласился я и, покивав головой, бросил взгляд на часы. В моём распоряжении оставалось двадцать минут. — Каков мир, такова и литература.

Махмуд что-то резко ответил, защищая детективный жанр, но я не расслышал. Вдруг понял, что мой простенький план — изъять набитый долларами кейс из ячейки автоматической камеры хранения — может закончиться перестрелкой. Киллеры прекрасно осведомлены, в каком именно кейсе передают им гонорар, и не исключена вероятность, что я столкнусь с ними при выходе из здания вокзала. Варианты изменённого будущего дар предвидения не демонстрировал.

Однако мысль сработала быстро и чётко.

— А давай, Махмуд, пива выпьем, — предложил я.

Кажется, сказал невпопад, посреди отповеди Махмуда, защищавшего офенин промысел. Он осёкся, посмотрел на меня и стушевался.

— Не получится, — пробормотал он, отводя глаза. — Не очень удачный день был — практически ничего не наторговал.

— А говоришь, детективы хорошо идут, — заметил я. — Не переживай, угощаю. Посиди минут десять, а я сбегаю. Кстати, у тебя сумки не найдётся? Не в руках же бутылки нести?

— Найдём, — кивнул Махмуд. Он склонился к тележке, открыл один из ящиков и вынул из него аккуратно сложенную сумку, сшитую из искусственной мешковины. — Устроит?

Ещё бы меня не устроило! В эту сумку могли поместиться три кейса.

— Великовата, ну да ладно, — махнул я рукой. — Давай.

Взяв сумку, я направился к вокзалу. В этот раз "изменение будущего" происходило несколько иначе, чем обычно. Никакой противодействующей силы я не ощутил, но сознание как бы раздвоилось — одна половина управляла телом, другая же словно наблюдала за ним со стороны. Наблюдала и бесстрастно анализировала.

Недавно отреставрированное здание вокзала внутри блистало чёрными полированными полами, белым, под мрамор, пластиком стен, зеркальными стёклами касс европейского стандарта. Я рефлекторно замедлил шаг, боясь поскользнуться. Ничего подобного не произошло, подошвы намертво прилипали к блестящей поверхности. Похоже, не я один обманулся — подавляющее большинство пассажиров с натугой приволакивало ноги, будто ступало по льду. С таким обхождением недолго полу блистать полировкой — не для нашего менталитета подобное покрытие.

Впрочем, всё это отмечалось сознанием мимоходом, отстранённо, а тело с уверенностью запрограммированного робота уверенно прошагало в зал автоматических камер хранения. В отличие от общего зала людей здесь оказалось немного, и, к удивлению, под потолком я не увидел телекамер слежения. Поскупились железнодорожники, а напрасно. Хотя по факту пропажи кейса к ним вряд ли кто обратится.

Извлечь из ячейки кейс и сунуть его в сумку оказалось минутным делом. Затем я купил в киоске полдюжины холодного пива и вернулся к скамейке. Здесь, наконец, раздвоение сознания закончилось, и я облегчённо перевёл дух. Нелёгкое это дело — воровство.

Махмуд с удивлением посмотрел на раздувшуюся сумку и с недоверчивой усмешкой покачал головой.

— Нам столько не осилить.

— Что не осилим, домой унесу, — весело парировал я.

Махмуд промолчал, но по насупленному виду я его понял.

— Держи, — протянул двадцать долларов, — новую сумку купишь.

Махмуд взял деньги, пошуршал ими и с подозрением посмотрел на меня. За эти деньги можно было купить десяток таких сумок.

Я беззаботно рассмеялся, сел на скамейку и, наклонившись к уху Махмуда, шепнул: — Знаешь, кто куш на ипподроме сорвал?

Он отшатнулся. В зрачках вспыхнул огонёк восхищения.

— Ты?!

Я кивнул.

— Только не тридцать тысяч, а девять, — сказал тихо. — Молва любит преувеличивать. Но и это неплохо, как считаешь?

— Неплохо... — эхом отозвался он и, оценив ситуацию, справедливо возмутился: — Что же пивом тогда угощаешь?!

— А ты предлагаешь в таком виде и с твоим грузом в ресторан зайти? Или прямо здесь, на скамейке, коньяк распивать? Смотри, кто здесь гуляет.

Мимо, обходя свой участок, неторопливо прошёл дежурный милиционер, скользнув по нашим лицам оценивающим взглядом.

— Уговорил, — кисло усмехнулся Махмуд.

Я чуть расстегнул молнию на сумке, достал две бутылки пива.

Солнце уже скрылось за коньком крыши вокзала, но жара не спала, поэтому по бутылке мы выпили сразу, не отрываясь от горлышек. Откуда не возьмись появилась опрятная старушка и, униженно бубня, начала выпрашивать пустые бутылки. Мы отдали, я достал вторую пару пива, и старушка, вежливо извинившись, попросила никому, кроме неё, пустую тару не отдавать. Заручившись нашим согласием, она отошла метров на десять и уселась на соседнюю скамейку. Не сводя с нас скорбных глаз. Не дай бог мне дожить до пенсии и очутиться на её месте.