Бесценный дар

— Вот как. Хорошо, — спокойно отозвался брат, и толчком открыл дверь конюшни. — Тогда нам пора.

* * *

Тео оглянулся. Стены обители высились позади угловатой грудой камней. Светился огонёк в будке привратника. Цокали по плотно утрамбованной дороге копыта мохнатой лошадки, на которой они уместились вдвоём с Бэзилом. Кристиан покачивался в седле позади брата Михаэля. "Это сон", — сказал себе Тео. — "Я проснусь в подвале, и меня отправят на рудники". Лошадь мерно цокала подковами по укатанной дороге. Кристиан обернулся, блеснул зубами и неожиданно подмигнул. Тео увидел, как тот вытянул из-за пояса что-то длинное, тонкое, на миг показавшееся и исчезнувшее в ладони. Кристиан отвёл руку в сторону, как для замаха. Зашумели ветви деревьев у обочины, над дорогой пронёсся холодный ветер, сдул капюшон, рванул волосы на голове. Брат Михаэль, легко извернувшись в седле, неуловимым кошачьим движением ухватил запястье Кристиана и вывернул. Кристиан вскрикнул, из разжавшихся пальцев выпало что-то и тихо звякнуло у лошадиных копыт.

— И что мне теперь с вами сделать? — насмешливо спросил брат Михаэль, поворачиваясь к Тео. Его светлые глаза блеснули из-под накинутого на лоб капюшона, и сердце мальчика провалилось в пятки. Перед глазами отчётливо встала картинка вчерашней ночи, окровавленный алтарь с мёртвой кошкой и чёрный человек, тянущий к нему руку. Это был он.

Глава 21

Брат Викентий позвонил в дверь. При этом горшок с орхидеей, за которую в цветочном магазине запросили немыслимые деньги, опять перекосился у него под мышкой, и едва не грянулся на пол. Викентий уже пару раз поймал его прямо у земли. Орхидею, эту нелепую загогулину с рваным башмаком сверху, которую продавец назвал цветком, не жалко. Жалко кроличьей лапки, аккуратно завёрнутой в тряпочку, и закопанной в грунт. Викентий цыкнул зубом. Отличная вещь, этот кролик, тушённый в красном вине, но в зубах застревает, спасу нет.

Дверь открыли. Дамочка из тех, что он для себя называл супер-тётка. Пенсионерка, но ножки гладкие, и не в лаптях на босу ногу, а в туфлишках на каблучке. И на голове не три волосины пучком, а причёсочка из журнала. Словом, модельная старушенция.

— Добрый день, — брат Викентий улыбнулся во весь рот, выставив перед собой горшок с орхидеей. — Это для Анны.

— Вы от Толи? — спросила модная тётка. — Проходите.

Викентий, не ожидавший лёгкого успеха, и уже заготовивший жалобную историю, прошёл в дверь. Тётка провела его в гостиную. За столом сидел грузный пожилой мужчина и читал газету. На столе стояли чайные чашки и вазочка варенья.

— Дорогой, тут молодой человек пришёл. Говорит, от Толика.

— Я цветок принёс, — пробормотал брат Викентий. — Для Анны. Это подарок.

— Вы из полиции, или так, курьером? — спросила женщина, принимая из рук растерявшегося Викентия горшок, который машинально его отдал. Он сделал ошибку. Не надо было заходить в дом. — Какая прелесть. Только горшок неподходящий для такого цветка. Сейчас я найду новый, у меня где-то был хорошенький горшочек...

Мужчина оторвался от газеты:

— Я у Толи всех знаю. Вы новенький?

Женщина вернулась с расписным керамическим горшком, и брат Викентий облился холодным потом. Сейчас она потянет эту трижды проклятую орхидею из земли, и найдёт потайной пакетик с кроличьей лапкой. Он явственно представил, как выбегает из дома, а вслед ему летит цветочный горшок. А этот тип, что так хорошо знает следователя, вызывает наряд полиции. Но даже не это страшно, страшно, что сделает с ним и этим горшком разочарованный учитель. Брат Альфред отличный наставник, но в делах Ордена не ведает жалости.

— Простите, я вам сказал неправду, — вот и пригодилась жалостная история. — Это я от себя принёс. Горе у меня. Только выслушайте, не перебивайте.

Дрожь в голосе удалась. Стоило только представить брата Альфреда с ножиком в руках и укоризной во взоре.

— У меня девушка есть, любимая. Мы поссорились, она мне наговорила всякого, и я не стерпел. До сих пор простить себе не могу, что ей сказал, — брат Викентий шмыгнул носом, ему самому стало жаль себя. — Разбежались, конечно. А через неделю пропала она. Нигде нет, и на квартире не появляется. А тут у неё дома трагедия случилось, все газеты писали. Я весь город обежал, думал, найду её. Нет, не нашёл. Сюда вот пришёл. Может, Анна поможет. Она со следователем, что дело ведёт, знакома. А мне он ничего не скажет, да ещё задержит, ведь мы с девушкой поссорились. А я весь извёлся уже. На Анну одна надежда.

Говоря это, Викентий тихо попятился к выходу. На всякий случай. Манёвр этот вышел ему боком. Распахнулась дверь, и брата стукнуло по спине и пятой точке так, что он вылетел на середину комнаты, уткнувшись носом в чашку с чаем.

— А вот и Аннушка, — сказала тётка, отодвигая пошатнувшиеся чашки.

Брат Викентий оглянулся, почёсывая спину. Огненно-рыжая девица швырнула через всю гостиную сумочку. Сумочка, взметнув плетёные ручки, просвистела у самого лица брата, и точно угодила в полку на стене. Но Викентий даже не моргнул. Потому что следом за девицей тащился, приговаривая нечто жалостное, подозрительно знакомый мужичонка в клетчатой рубашке.

— Я же сказала, что не хочу иметь с ним ничего общего! — девица фыркала, как ошпаренная кошка. — И нечего давить мне на жалость! Ничего не хочу знать, и куклы мне не показывайте. Мне всё равно, чем она играла в детстве! Идите в полицию, там помогут!

— Аннушка, вот молодой человек пришёл, у него вопрос к Толику... — начала женщина, бросив тревожный взгляд на мужчину у стола. Мужчина являл пример неколебимого спокойствия. Он перевернул страничку газеты, и углубился в чтение.

— Ещё один? — взвизгнула девица. — Все уходите! Сейчас же!

— Я уже ухожу, извините. Как-нибудь в другой раз, — Викентий попятился к двери. Цветок благополучно забыли на столе. Всё в порядке.

Мужичок в клетчатой рубашке сменил тактику.

— Простите, что помешал, — сказал он тихонько, и взялся за сердце. — Ох, что-то мне нехорошо.

Сердобольная хозяйка усадила страдальца на стул, и выскальзывающий в дверь Викентий увидел, как мужичок опустил руку. Из вяло раскрывшихся пальцев выпала кукла с огненно-рыжими волосами и в кружевном платьице. Кукла завалилась под сиденье, а человек принялся глотать воду из поданной ему кружки.

* * *

Брат Викентий подождал на лестнице. Вот скрипнула дверь, послышались невнятные извинения, потом звук шагов, и по ступенькам затопотал коварный соперник. Он весело насвистывал. Брат Викентий поймал его у поворота, и мужик только пискнул, когда его прижала к стене мощная рука.

— Ага, конкурирующая фирма, — весело сказал Викентий, накручивая на руку ворот клетчатой рубашки. — Вот ты и попался.

Мужик выпучил глаза, глотая ртом воздух, как перепуганная лягушка. Брат улыбнулся. Успел заметить, как на ладонь ему легли пальцы полузадушенного соперника. Потом ступенька вылетела у него из-под ног.

Только спортивное прошлое спасло Викентия от перелома конечностей и позора. Он приземлился у площадки, ухватился за перила и потряс головой. Мужичок неторопливо спускался вслед. На его шее багровела изрядная ссадина. Брат подскочил, пытаясь зацепить противника за ногу, тот увернулся, и они, сцепившись, затоптались по площадке.

— В каких войсках служил? — пропыхтел мужик, удерживая Викентия за отворот куртки. Другой рукой он плотно захватил манжету.

— Пятый дан, придурок, — прошипел Викентий, в свою очередь, ухватив соперника за пояс и пытаясь прижать к перилам. Если удастся, тот кувыркнётся с лестницы.

— Салага, — скрипнул мужик, крепче заворачивая манжет куртки, и брат ощутил, что пережатая в запястье рука немеет и перестаёт слушаться.

Они переступили, и Викентию удалось стащить соперника на ступеньку вниз. Краем глаза он увидел тёмное пятно, даже успел услышать звук шагов. Потом кто-то взял его за затылок и крепко стукнул лбом о лоб соперника. Перед глазами расцвёл роскошный искристый цветок, и проблемы покинули брата Викентия.

* * *

— Садись, солнышко, попей чайку.

— Я на минутку.

— У тебя одна работа на уме, — укоризненно сказала мать, ставя на стол ещё одну чашку. Четвёртую. Одна была, как обычно, лишняя. Домашние привыкли не замечать странностей. "Это для случайного гостя" — говаривала Анна. Причём чашка иногда оказывалась пустой, но чаще всего непостижимым образом в ней находились остатки чая, словно неуловимый гость только что ушёл. "Бедная мама, — несколько лет назад, когда это ещё только началось, сказала Анна отчиму. — Что это она придумала?" "Ничего, не обращай внимания, — ответил тогда Андрей Петрович. — Главное, её это успокаивает". И всё пошло своим чередом.

— Почему у вас дверь открыта? — пресловутый следователь возник на пороге, сияя свежей рубашкой и новеньким галстуком.

— О, Толя. Заходи, как раз к столу, — хозяйка указала на свободный стул. Под стулом, привалившись к ножке, тихо лежала забытая куколка в кружевном платьице.

— Нет, не заходи, — отрезала Анна.

— Я тебе сумочку принёс. Ты забыла.

— У меня этих сумочек миллион.

Он прошёл в гостиную и положил сумку на скатерть. Сел на стул и повертел в руках лишнюю чашку с недопитым чаем.

— Это не тебе, — ядовито сказала Анна. — Это для незваных гостей.

— А я и есть незваный гость, — отозвался он, и она зафыркала в чашку.

— У меня неприятные новости, Андрей Петрович, — тихо сказал следователь. — Пришла информация из провинции. В местную клинику поступило два человека с огнестрельными ранениями. Одна их них девушка. Свидетель назвал её имя. Имя редкое. Она у нас проходит по делу, и вся информация поступает ко мне. Свидетель отвёз девушку в больницу, сказал, где найти второго пострадавшего, и скрылся. Так что допросить его не представляется возможным. Я уже запросил местную администрацию, чтобы нам прислали тело на опознание. Думаю, что вы могли бы опознать, ведь все родственники...

Мать ахнула. Анна уронила ложечку. Андрей Петрович бросил газету на пол:

— Астра?

Следователь кивнул.

— Боже мой, какое несчастье, — сказала женщина. — Я же их всех знала. И Асеньку на руках носила ещё вот такой... — она всхлипнула и выбежала на кухню.

На кухне загремело, забренчало, и она вскрикнула:

— Да что за день сегодня! Кран свернула!

Они дружно ринулись на кухню, застряв в дверях.

* * *

Брат Викентий открыл глаза. Он сидел на ступеньках, и в голове играл оркестр провинциальной филармонии. Он попытался привстать, но в ушах загудело, перед глазами поплыло, и он торопливо опустился на нагретую ступеньку. Рядом закряхтели. Он покосился вбок, преодолевая головокружение, и увидел недавнего поединщинка. Есть на свете справедливость, подумал Викентий. Этому хмырю тоже досталось. Хмырь кряхтел и вздыхал, не пытаясь подняться. Трещит головушка-то, злорадно подумал брат. Потом всплыло воспоминание о задании, и он с дрожью взглянул на часы.

— Ах ты, мать-перемать, — застонал он. Хлопнул ладонью по лбу, о чём немедленно пожалел. — Сколько времени прошло!

Рядом всхлипнул соперник. Ага, так тебе и надо.

Наверху щёлкнула дверь. Не сговариваясь, они поднялись со ступенек, и, ковыляя и стараясь не охать, взбежали на площадку выше, откуда открывался обзор сквозь лестничный просвет. Из двери на площадку вышел давешний следователь.

Следователь остановился и принялся охорашиваться. Поправил галстук, пригладил волосы. Волосы торчали в беспорядке мокрой щеткой.

— А я и не знала, что ты умеешь краны чинить, Зуйков, — промурлыкал женский голос, от которого у обоих наблюдателей по телу побежали крупные мурашки, и на площадку выплыла рыжая девица.

— Случая не было, — ответили ей, а она засмеялась так, что у Викентия скрутило внизу живота. Ох, и стерва.

— Возьми салфетку, вытрись. Волосы мокрые, — девица нагнулась, заботливо отряхивая полицейскому брючины, при этом в вырезе блузки открылось такое, что у свидетелей этой сцены, что наблюдали сверху, не пропуская ничего, захватило дух. Девица перекинулась с брюк на пиджак, затем зачем-то полезла полицейскому под рубашку, и парочка слилась в страстном поцелуе.

Мужик в клетчатой рубашке прикрыл рот ладошкой, брат Викентий одобрительно ухмыльнулся. Дело налаживалось.

Потом девица ушла, оставив следователю салфетку, тот в последний раз пригладил волосы, и, поддёрнув пиджак, поскакал вниз по лестнице, сияя как медный таз. Они проводили его взглядами.

— Ну что, выгорело дельце?

Мужичок глянул на Викентия:

— О чём вы?

— Радуйся, дядя, я сейчас не в форме. Так что иди пока. Торгуй опиумом для народа.

— Шли бы вы дальше, — сухо отозвался мужичок, и они принялись спускаться по лестнице, косясь друг на друга, как два кота.

Глава 22

Господин Рихман, владелец и бессменный руководитель корпорации "Ананас", взобрался в салон личного вертолёта. Облегчённо вздохнул, сложил руки на животе и закрыл глаза. Разговор с главой комитета конгресса закончился на мажорной ноте, и она ещё трепетала в кончиках пальцев Рихмана. О, то был пир души. Глава был очень любезен, но не это главное. "Ананас" выдвинулся в тройку лидеров, и уверенно шёл к тому, чтобы стать первым в гонке за госзаказ. Не надо никому объяснять, что это значит.

Господин Рихман открыл глаза. Они делали круг над долиной, где располагались корпуса производства. Дальше, отделённые обширным участком леса, тянулись квадратики коттеджей. Блестела в свете дня стрела автомагистрали, и строчки железнодорожных путей казались игрушечными.

Вертолёт заложил виток, медленно описывая широкую дугу по краю леса. Пилот знал привычки хозяина, и давал господину Рихману возможность полюбоваться в который раз видом принадлежащей ему собственности. Так думали все, и в этом была доля истины. Но на самом деле ему просто нравилось летать. Нравилось видеть землю в высоты птичьего полёта, и именно там, в пустоте неба, господина Рихмана осеняли блестящие идеи, сделавшие его лидером в среде конкурентов.

Они вышли за пределы леса, и теперь плыли над магистралью. Юркая чёрная тень двигалась вслед за вертолётом по земле, причудливо искажаясь. Господин Рихман уткнулся лбом в стекло, жадно вглядываясь в проносящиеся по полотну дороги автомобили. Радость распирала его, он принялся насвистывать мотив игривой песенки и оглянулся в порыве поделиться эмоциями. Секретарь смотрел перед собой, положив руки на подлокотники кресла. На коленях его лежал коммуникатор в футляре тонкой кожи, выполненный в виде папки с документами. В углу футляра блестела благородным металлом эмблема корпорации — чешуйчатый ананас с бодро торчащим сверху хохолком листьев. Модная штучка.

— Почему человеку всегда мало? — благодушно спросил господин Рихман. Сейчас этот вопрос казался ему риторическим. Секретарь не ответил. Он выглядел манекеном в элегантном костюме и даже не моргал. Господин Рихман наклонил голову к окну. Ему показалось, что внизу что-то блеснуло. Над землёй поплыли маленькие кудрявые облачка, относимые ветром в сторону леса. "Странно, почему облака так низко летят", — подумал он, зная, что пилот обычно ведёт машину невысоко, так, как нравится хозяину.