Об этом Тэрьин тоже говорил не раз. Он не верил, что у Ильемена Идущего были внебрачные сыновья. Кроме того, в сражении со Стильином погиб его старший сын, а такое не прощается, пусть даже Стильин умер, а на Акельене вины за это нет.
— Он сам по себе, без всяких списков, достаточная угроза. Просто потому, что он бастард Ильемена Идущего. Очень многие захотят убить его, пока он не наберет новых союзников и не придется сталкиваться с ним на поле боя.
— Поэтому Тьер и боялся отпускать его на встречу с Гередьесом, — согласилась Невеньен.
Пока что Иньит не сказал ничего нового. От мнимого союзника всегда можно было получить удар в спину, вне зависимости от сочиненных Тэрьином списков.
— "Боялся" — какое правильное слово, — мрачно произнес Иньит. — Мы боимся даже Гередьеса, хотя он пустое место. Мы сидим в Серебряных Прудах, как в тюрьме, в которую сами себя заперли. Главный советник удерживает короля от любых решительных поступков, потому что боится того, к чему это может привести; королеве не рассказывают об истинном положении вещей, потому что боятся, что она начнет сама принимать решения; и все мы в глубине души боимся, что кто-нибудь из претендентов на трон осмелится и нападет на нас. Мы изображаем из себя действенное правительство, хотя на самом деле мы раскрашенные куклы, которые исполняют каждодневные бессмысленные церемонии и постоянно трясутся от страха и бессилия.
Невеньен поджала губы. Сказанное очень походило на оскорбление, и если бы она не чувствовала правоту Иньита, то молча встала и ушла бы отсюда. Впрочем, она сама позволила ему говорить прямо. Пожалуй, если ей когда-нибудь снова такое предложат, стоит отказаться.
— Моя королева, у вас есть сила оживить этих кукол, — внезапно произнес лорд.
— Что?..
— Мы боимся, потому что у нас слишком мало войск, — терпеливо объяснил Иньит, подливая вино в опустевший кубок гостьи. — Поэтому мы и вынуждены ждать, когда кто-то что-то сделает, и только потом реагировать на это. Но если у нас будет армия, то мы сможем ударить первыми и вселить страх в наших врагов.
Глупость какая-то. Он должен был обратиться к Ламану или Акельену. Зачем он говорит все это ей? Она не полководец и уж точно не сможет вытащить из рукава вместо птичьих костей огромную армию, как поступали героини сказок.
— Какое это имеет отношение ко мне?
— Генерал Стьид вместо богатого приданого за дочерью обещал поддержку своей армии, если истинный король нападет на Тэрьина. Как выдумаете, кому охотнее будут подчиняться войска — человеку, чье благородное происхождение можно поставить под сомнение, или вам, дочери их предводителя?
Кубок снова звякнул о блюдо. Лестно, конечно, что Иньит видит в ней великого полководца, но она в военные вожди точно никогда не метила.
Лорд весело смотрел на нее и болтал вином в кубке.
— Вы удивлены, — с утвердительной интонацией сказал он. — И наверняка думаете о том, что в Кинаме женщины, выйдя замуж, переходят в семью мужа и полностью вычеркиваются из жизни семьи своих родителей. Но это не совсем так. Согласитесь, что для отца и матери ваше мнение будет важнее, чем мнение вашего мужа, человека, которого они практически не знают. Только в вашей воле убедить генерала Стьида, что время пришло, пора выполнять обещанное и отправлять войска.
— Но я не полководец, — слабо возразила Невеньен.
— Вы королева. По древнему северному закону — а вы замужем за потомком северной династии, не забывайте, — вы принимаете на себя управление армией, если король болен или отсутствует. Вы можете в любой момент отдавать приказы гвардейцам, и они обязаны вас слушаться.
У Невеньен закружилась голова, то ли от вина, то ли от слов Иньита. В начале истории Кинамы некоторые королевы, овдовев, действительно принимали в свои руки не только бразды правления, но и руководство армией. Но это было давно, и Невеньен никогда не примеряла на себя образ воинственной девы. Да и, в конце концов, кто позволит пятнадцатилетней — пусть ей и почти шестнадцать! — девчонке командовать солдатами? Так она, рассмеявшись, и сказала Иньиту.
Его это не смутило.
— Король редко сам разрабатывает тактику и стратегию, обычно он дает своим полководцам цель, а те организуют солдат. Один верный генерал у вас уже есть. Лорд Ламан прислушивается к вам, разве вы не замечали?
Она не замечала, потому что не говорила ничего такого, к чему следовало бы прислушаться. Впрочем, к доводам Иньита снова было не придраться — Ламан на каждом совете, как и сегодня, донимал королеву непредвиденными вопросами, только она полагала, что северянин стремится ее поддеть. Похоже, она ошибалась.
Невеньен залпом осушила кубок и тоскливо уставилась на металл, подперев рукой подбородок. Ей всегда говорили, как она должна поступить, а любую самодеятельность, если она не касалась вышивки, встречали либо с громким, либо с молчаливым укором. Ее попытки усилить свое влияние вроде узора из ястребов ничего не давали — придворные продолжали не замечать королеву. Как изменить отношение к себе, Невеньен не представляла, хотя очень этого хотела.
— Ну и что мне делать? — с отчаянием спросила она у себя, с опозданием сообразив, что произнесла это вслух. Хоть и разбавленное, вино явно подействовало на ее разум.
Голос Иньита принес успокоение и забрал с собой все ее волнения.
— Все очень просто, моя королева. Настаивайте на своем мнении. Для начала убедите вашего мужа, что он должен взять вас к Гередьесу. И почаще напоминайте отцу, что нам нужна его армия. Вам пора брать управление в свои руки, и тогда, — он снова прикоснулся к ладони Невеньен, — они наполнятся силой.
* * *
Невеньен стояла у окна в молитвенной комнате и смотрела, как собирается отъезжать ее муж. Первое сражение с ним было жестоко проиграно — никакие аргументы не убедили его, что он должен отправиться к Гередьесу вместе с женой. И впервые Акельен накричал на нее из-за того, что она заставляет его отступиться от своего слова и пристает с дурацкими затеями. Позавчера Невеньен проплакала почти всю ночь.
Она прислонилась лбом к окну. Тонкая золотая диадема ударилась о стекло. Утром прошел дождь, и земля во дворе превратилась в месиво. Один из слуг, тащивших тяжелый сундук с вещами короля, оступился, и его ноша упала в грязь. Кеппи, старший слуга Акельена, заорал на него и потребовал вычистить сундук. По двору, и так полному суеты, забегали еще и служанки с тряпками. Лошадь под Нэньей, дневным магом и телохранителем короля, носительницей майгин-тара, взбрыкнула, и женщина принялась ругаться, что ей дали непослушного коня. Конюх громогласно оправдывался, что если бы кобыла Нэньи не собиралась так некстати ожеребиться, то все было бы в порядке. За ними разворачивалась целая процессия — пятнадцать королевских гвардейцев, превосходных солдат, призванных защищать жизнь Акельена.
Двор представлял собой хаос, и каждое мелкое происшествие задерживало отъезд короля. Акельен со скучающим видом сидел в карете уже полчаса. То и дело в каретном окошке показывалось красное лицо Вьита — он что-то увлеченно рассказывал королю, не замечая его угрюмую мину. Возможно, сейчас Акельен сожалеет, что не взял с собой жену вместо казначея, мстительно подумала Невеньен.
Акельену, судя по всему, надоело терпеть Вьита, и он распахнул дверцу кареты, спустившись на ступеньку. В этот момент внизу снова поднялся шум, но его причину от королевы скрыл козырек крыльца. Кеппи бросился ко входу в поместье, кто-то из служанок ахнул. По двору разнесся надломленный старческий голос.
— Гемми! Мальчик мой, Гемми, куда же ты едешь? Мальчику нельзя покидать поместье, так приказал король Ильемен!
Акельен побледнел. Пожилая женщина успела выскочить на середину двора и отказывалась уходить. Кеппи со слугой-сехеном схватили ее подмышки, так что ее костлявые ноги в испачкавшихся юбках приподнялись над землей, и силой увели в дом. Служанка, молоденькая девочка, приставленная к старухе, обливалась слезами и причитала, что ничего не могла с ней сделать.
— Плохое предзнаменование, — пробормотала Невеньен.
Голос сумасшедшей старухи, запрещающий истинному королю покидать поместье, звучал голосом богов. Кеса была юродивой, которая всю жизнь прожила в Серебряных Прудах. Говорили, что она ясновидящая, и поэтому за женщиной ухаживали вместо того, чтобы выгнать. На беду, Акельена она звала детским именем — Гемми. Он рвал и метал, когда слышал это, а его настроение портилось на весь день. Хуже начала путешествия не придумаешь.
Король считал так же.
— Живее, сукины дети, живее! — заорал на слуг.
Как назло, рядом с ним в этот момент поскользнулся помощник конюха, юноша-сехен. Пытаясь удержаться, он задел карету и сильно ее толкнул. Ему это не помогло — он все равно упал на колено, но Акельен, который задирал ногу, чтобы вернуться к Вьиту, из-за него пошатнулся.
— Тупица! — выкрикнул король, разворачиваясь и пиная поднимающегося с земли сехена ногой в лицо.
Слуга рухнул в грязь, раскинув руки. Невеньен охнула. Какая жестокость! Из носа сехена потекла красная струйка. Он схватился за лицо, размазывая кровь и отпечаток сапога Акельена по безусым губам. Затем, опомнившись, подскочил и поклонился, бормоча извинения. Король не обратил на него внимания — он уже забрался в карету, хлопнув дверцей.
Будь слуга кинамцем, Акельен не поступил бы так, однако подобное обращение с сехенами всеми считалось нормальным. Отец Невеньен тоже бил слуг-южан, причем ограничивался выговором за те же проступки, если их совершали коренные кинамцы. Но разве это правильно? Не существовало никаких законов, по которым сехены должны были занимать более низкое положение, чем другие граждане страны. Когда северяне завоевали Тьерру — так называлось государство на землях, которые теперь были в Кинаме центральными, — тьеррцы не превратились в рабов, наоборот, со временем подавили северян численностью и стали играть ведущую роль в государстве. Учителя истории и политики говорили, что благодаря этому Кинама превратилась в могущественную державу. И поведение Акельена... Невеньен тяжело вздохнула. Король не должен так относиться к подданным, кем бы они ни были. Почему он этого не понимает? И не начнет ли он — пальцы девушки кольнуло холодом стекла — когда-нибудь обращаться с женой так же, как с сехенами?
За ширмой закашлялся Лэмьет, нетерпеливо зашуршала Эсти. Всем, в том числе и Невеньен, надоело сидеть в молитвенной комнате, но от традиций было никуда не деться. Королева провожала своего мужа, не выходя из поместья, потом закрывалась в храме или молитвенной комнате и просила богов, чтобы королю в поездке сопутствовала удача. Однако Невеньен успела четыре раза прочитать молитвы и еще попросить Тельет о заступничестве, а карета Акельена до сих пор стояла внизу. Соблюдая порядок, девушка не выходила из комнаты, по крайней мере затем, чтобы не сталкиваться с слугами. Они мельтешили так, будто узнали о путешествии только что, хотя о нем объявили три дня назад.
Невеньен села на стул и принялась ждать. Это единственное, что оставалось делать верной жене. После отъезда мужа королеве запрещалось покидать дом, точнее, не рекомендовалось — с веками жесткие требования традиций ослабли. Да Невеньен и некуда было уйти из Серебряных Прудов. Иньит прав, называя и ее, и поселившихся здесь лордов куклами. Они действительно куклы, которые без воли хозяина не способны покинуть свою полку.
Миновало полчаса, прежде чем король и его сопровождающие наконец тронулись с места. Убедившись, что карета исчезла за горизонтом, Невеньен попросила Эсти отодвинуть ширму и направилась в свои покои. Лестница навеяла на нее воспоминания о трех предыдущих вечерах. Королева, уходя от Иньита, не могла определить, это она раскачивается или ступеньки так расшатались, что убегают из-под ног. Далеко не сразу она догадалась, что вино, которое ей предлагает Иньит, вовсе не разбавленное.
Сегодня встречи с ним не будет — через несколько часов он, вслед за Акельеном, собирался отлучиться из поместья по своим делам. Невеньен не знала, огорчаться этому или радоваться. Она поразительно быстро успела привыкнуть к его компании и заговорщицким улыбкам на советах.
Иньит ненавидел долгие вступления и сразу выдавал резкие суждения или советы. Он не смягчал факты, как это делал Тьер, и если он считал Ливьина напыщенным идиотом, то так об этом и говорил. Сначала его прямота ужасала и сбивала с толку, но скоро Невеньен ее оценила. За кружевными выражениями других лордов иногда было не разобрать суть, зато всегда было ясно, что имеет в виду Иньит. Он не стеснялся объяснять королеве, что она делает не так, никогда не злился на нее за глупость, рассказывая все по второму разу другими словами. И он верил в нее. Искренне, без масленых глазок и вежливой маски на лице, как у некоторых леди или лордов, которые пытались подольститься к королеве. Это подкупало Невеньен больше всего.
Она была уверена, что Иньит попросит что-нибудь за советы: пост главного советника, когда Тьер окончательно состарится, или что-то вроде того. Но он ни разу так и не упомянул о награде, зато постоянно мечтал о том, какой прекрасной будет королева с ее армией. Невеньен это смущало, однако сама она не начинала разговор о благодарности. Тьер предупреждал, что правитель должен одаривать только за результат, и если Иньит будет полезен ей и дальше, то она найдет, как продемонстрировать ему признательность.
Воспоминание о лорде вызвало у нее вздох. Удивительно, что этот человек, такой безучастный на советах, оказался настолько неравнодушным к будущему королевы.
— Дорогая сестра, уже тоскуете по мужу?
Едкий голос Бьелен, поднимающейся по лестнице, прозвучал так неожиданно, что Невеньен вздрогнула, и ее нога в атласной туфельке соскользнула со ступеньки. Невеньен вцепилась в поручень, едва удержавшись от падения. Наверное, Бьелен на это и рассчитывала. Забери первозданный Хаос тот день, когда эта мерзкая женщина вошла в семью Стильина и стала будущей сестрой для Невеньен! Ни Бьелен, ни ее служанка Лима не шелохнулись, чтобы помочь королеве.
— Идете помолиться Небесам о счастливой поездке своего брата? — язвительно отозвалась Невеньен.
Бьелен улыбнулась, дернув обнаженными плечами. Только дурак не понимал, что она смотрит на Акельена не как на брата. Да и он видел в ней не сестру.
— Я думаю, ваша горячая молитва уже впечатлила всех небесных богов, но все равно помолюсь о его скорейшем возвращении.
Она застенчиво опустила длинные ресницы, и Невеньен закусила губу. Конечно, ведь вернется Акельен в постель любовницы, а не к жене.
— Моя королева!
Невеньен повернулась к Бьерду, управляющему, который смотрел на нее с пролета внизу. Денек у него выдался нелегким из-за отъезда короля, а сейчас, судя по растрепанности, на него свалилась новая напасть.
— Что случилось, Бьерд?
— Приехал лорд Таймен Ригнар из северных владений, моя королева. Он огорчен тем, что ему не удалось застать короля Акельена, и хочет дождаться его возвращения. Я бы предложил разместить его в Синем флигеле, если на то будет ваше позволение.
