— Я... не смогла... — выдавила я, под напором его взгляда потупив взор.
— Почему? — требовал он, продолжая свой террор. — Почему?!
— Я... я слышала, что вы не один, — солгала я стремительно. — И подумала, что это будет неудобно... и...
— Не твоя забота — думать! — жестко процедил он сквозь зубы и грубо оттолкнул меня от себя, будто разозлившись. Я едва удержалась на ногах от его пинка, тут же схватившись за обожженную его захватом кожу. — Ты рабыня, когда ты это усвоишь?! Ты не думаешь, ты исполняешь то, что тебе говорят! Это ясно?!
Я молчала. Язык не поворачивался, чтобы что-то произнести.
— Ясно, я спрашиваю?! — выкрикнул он, поворачиваясь ко мне. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, черт побери! — я резко вскинула на него изумленный взгляд. — Ты меня поняла?!
Я отчаянно закивала головой. Холодный демон превратился в безжалостного хищника. И это пугало.
— В следующий раз, если нарушишь приказ, — зловеще выговорил он, испепеляя меня острым взглядом, — пожалеешь.
И я ему поверила. Да, пожалею. Такой человек, как Кэйвано, не бросает слов на ветер.
— Я уезжаю, — резко меня тему, сказал мужчина, отходя к столу и поворачиваясь ко мне спиной. — На пару недель, должен буду вернуться к Совету.
Мысли путались. Я уставила на него с удивлением: почему он сообщает мне об этом?
И словно отвечая на мой вопрос, лорд презрительно выдохнул:
— Не думай, что я отчитываюсь перед тобой, — он жестко усмехнулся, — я предупреждаю тебя, Кара, — голос его сошел до угрожающего шепота. — У тебя будет время хорошо подумать о том, куда ты попала, и что от тебя здесь требуется, — его слова били кнутом сильнее и яростнее, чем это сделал бы сам кнут. — Ты подчиняешься мне, и если я говорю, ты выполняешь. Не думая и не предполагая. Поняла?
Горло жгло огнем, резало и терзало будто наждаком.
— Да, я поняла, — выдавила я из себя. Не сдаваться, не сдаваться! Не ему!
— Значит, ты понимаешь так же, — уже тише сказал он, — что мой приказ остался в силе?
Я сглотнула, покраснев. Значит, я была права...
— Да, я понимаю...
— Я вернусь, Кара, — жестко бросил Князь, — рано или поздно. И я буду ожидать от тебя его выполнения.
Я задрожала от одной лишь мысли о том, что мне придется предстать перед ним обнаженной. Не было сомнений в том, что он говорил именно об этом. И этим он желает меня подчинить. Ничтожество!
Я смотрела на него почти невидящим взглядом, а он безжалостно продолжал.
— Отлично, — неужели он рискнул улыбнуться? — И не думай, что я что-то забываю, Кара, — сказал он вдруг. — Я всё помню. Всё, ясно? — он пронзил меня взглядом, который был бы способен вытрясти из меня душу.
И я поняла. Он помнил меня. Он слышал мои слова в день нашей встречи. Слышал и... промолчал.
— Вижу, ты понимаешь, о чем я, — протянул он, но как-то сухо, безразлично. — Плевать, кем ты была до того, как попала за грань, теперь ты рабыня. Плевать, понимаешь ли ты, куда попала, теперь это станет твоей реальностью. Плевать, что ты была свободной, обладая мнимой независимостью, которую внушило тебе твое подсознание, — главное теперь, ты зависима. От меня, — брови его сошлись на переносице. — Забудь о том, что было, к этому ты уже никогда не вернешься. Кем я был там, не имеет значения, так же, как и то, кем ты была до встречи со мной. Важно лишь то, что теперь ты рабыня, а я твой хозяин, — он саркастически хмыкнул. — И тебе этого уже не изменить.
Я смотрела на него возмущенно, ошарашенно, не в силах признать то, о чем он говорил.
Безумство какое-то! Нелепость, сумасшествие!
А Кэйвано продолжал давить на меня.
— Тебе уже поставили метку? — спросил он, бросив на меня еще один быстрый взгляд.
Я покачала головой, и он стремительно помрачнел.
— Почему?! — вскинулся он. — Я же приказал!
— Я не знаю, — в тон ему, почти грубо ответила я и поспешила прикусить язык.
Он долго, казалось, целую вечность смотрел на меня, пристально и задумчиво, будто сдерживаясь, а потом вдруг словно остыл, но ярость читалась на его лице, в поджатых губах, в сощуренных глазах.
— Я разберусь с этим, — глухо бросил он, отворачиваясь. — Можешь идти, — грубо, сухо, равнодушно.
И я на ватных ногах двинулась к двери. Скорее бы добраться до двери. Уйти, сбежать, спрятаться.
— И помни, — уже мне в спину бросил мужчина, — не вздумай забывать о том, кто твой хозяин и кому ты теперь принадлежишь.
Я промолчала. Разве об этом можно забыть?! И стремительно, насколько только могла, выскользнула из кабинета Князя. Прислонившись к стене, закрыла глаза.
Все могло быть хуже, почему же тогда у меня ощущение, будто меня только что вновь растоптали?!
Кэйвано уехал из поместья, когда не было еще и четырех, куда он направился, я не знала, мне не положено было это знать. И еще до его отбытия на мне поставили метку, на левом плече, почти около шеи.
Татуировка, почти клеймо, бирка, штамп. О моей принадлежности ему.
И в тот момент, когда оказалась меченной, я осознала, что попала в ловушку.
12 глава
Нежданный гость
Все казалось невероятным даже тогда, когда я, сидя в полутьме своей коморки, пыталась рассмотреть метку, поставленную мне клеймом накануне. Она была красивой, пожалуй, даже изящной: витиеватые линии, своеобразно сплетенные воедино, образовывали символическую черную лилию, как объяснила мне позже Лейла, являющуюся отличительным знаком рода Кэйвано. Метка, клеймо, штамп, татуировка. Красивая, утонченная, изысканная, прикрепленная на мою кожу навсегда. От этой метки избавиться было невозможно. Ее можно было только выжечь, как объяснила мне Лейла, оставляя на коже следы ожога, ничто более на нее не действовало.
Лейла не вдавалась в детали, а я не настаивала, узнавая лишь то, что она сама пожелала мне рассказать.
— Метки ставятся всем, кто попадает под чью-то зависимость, — сказала она почти равнодушно. — Если ты становишься рабом, то все вокруг должны знать о том, кто является твоим хозяином, — она бросила на меня презрительный взгляд, будто осуждая в чем-то. — Что бы ты ни думала, но хозяин отвечает за своего раба, он несет за него определенную ответственность, — пожала плечами, — по крайней мере, наш господин так считает. Да и никто в этом мире не ходит без метки, — добавила она колко.
— Почему же тогда Михаэль не поставит на мне... метку? — спросила я ее.
— Михаэль, это твой первый хозяин? — уточнила служанка, задумчиво нахмурившись. — Очевидно, он не посчитал нужным сделать это. Некоторые хозяева пренебрегают этим на начальном этапе пользования, — меня резануло этим ужасным словом — "пользование", и я поморщилась. — Но все равно рано или поздно, если бы ты оставалась у него, тебе бы поставили метку. Ходит специальный контроль, который ведет проверку. За отсутствие метки с хозяина взимается штраф, а раб отправляется на аукцион вновь.
От одной лишь мысли о том, что я могу снова оказаться там, на Арене, окруженная десятками пар жадных, пытливых глаз, оценивающих, казалось, каждый волос на голове, меня тошнило. Только не туда.
Наверное, даже мысль о колонии не была мне столь противна, как вероятность того, что я когда-нибудь вновь смогла бы по стечению обстоятельств оказаться на Верхнем Рынке. Унизительно, оскорбительно, вязко и тошнотворно. Чувствуешь себя не просто товаром, выставленным на торг, но товаром самого низкого качества, испорченного и будто выброшенного кем-то на улицу за ненадобностью.
— Черная лилия — отличительный знак рода Кэйвано, — продолжала рассказывать Лейла, — так повелось с давних времен, когда лорд Роуэн основал свой клан, — с благоговением и гордостью проговорила она и, бросив на меня еще один колкий взгляд, добавила: — Носить эту метку очень почетно.
Я вздрогнула, как от удара. Почетно?! Я ощутила, как к горлу вновь подступает тошнота.
Как можно говорить о своем порабощении так спокойно, так смиренно, так... благоговейно?!
Я сжалась, предательская дрожь пронзила меня насквозь от ужасного ощущения безысходности.
Никто здесь даже и думает о том, чтобы бежать, чтобы избавить от рабства, стать свободным!?
— Лорд Роуэн? — переспросила я, поддерживая разговор.
Чем лучше я буду знать врага, тем больше у меня шансов на то, чтобы с ним справиться.
— Лорд Роуэн Кэйвано основатель Четвертого клана, — с готовностью ответила Лейла, — он приехал из Ирландии и поселился в Чехии много столетий назад, еще в одиннадцатом веке, он является и одним из основателей Совета. Наш Князь, лорд Штефан, является его потомком, а этим не каждый может похвастать, — женщина горделиво вскинула голову, а потом, будто задумавшись, проговорила: — Только разве Кассандра Мальво?, но она женщина, ей приходилось доказывать свою состоятельность, как Княгини, уже не один раз, — Лейла скривилась и, фыркнув, сказала: — У мужчин во все времена было больше власти и уважения со стороны народа, чем у женщины.
Я же была изумлена этой новостью, взирая на Лейлу с неверием.
— Значит, в Совете заседает и женщина? — произнесла я, затаив дыхание.
— Да, — коротко бросила служанка, — единственная женщина в Совете на сегодняшний день, и четвертая за всю историю его существования. Что ни говори, а в мире правят консервативные нравы, патриархальные устои, каковым бы этот мир не был, — она пожала плечами. — Мужчины захватили власть много лет назад, и до сих пор ее сохраняют. Нам, женщинам, стоит лишь покориться подобному положению вещей.
Говоря это, она бросила на меня такой пристальный, выразительный, даже словно бы обвинительный, взгляд, что я поняла, сказано это было очень двусмысленно — лично для меня.
Покориться, сдаться, перестать бороться с тем, что было заведено испокон века, издавна решено кем-то, — вот, что должна была она мне доказать. Убедить меня сдаться, заявить о поражении!? Не выйдет.
Как можно смириться с неволей человеку, который родился свободным? Который боролся за свою независимость с пяти лет, отстаивая право не только на существование, но на жизнь в этом мире?! Одна против всех, маленькая девочка с большими амбициями и желанием быть понятой, принятой, любимой!?
И как можно, добившись всего этого, отдать все своему врагу? Тому, кто не заслужил и минуты твоей завоеванной в сражениях с миром и самой собой свободы и независимости?! Никогда.
А Лейла, сама того не подозревая, своими следующими словами вселила в меня надежду. Веру.
— По правде говоря, — сказала она, — Кассандра всегда придерживалась довольно-таки... гуманного принципа управления, — я напряглась, вглядываясь в искаженное лицо служанки. — Например, именно она предлагала лет... — женщина свела брови, вспоминая, — да, лет двадцать назад, отмену рабства. Но мужчины, ха, послушают ли они указа женщины? — Лейла хмыкнула. — Это было заведено не ею много лет назад, и не ей менять устоявшийся порядок вещей, — управительница скривилась. — Она уступила им, осознав, видимо, что тягаться с ними даже ей не по силам.
Я завороженно уставилась на женщину, честно говоря, не сразу осознав суть ее слов. А потом поняла.
Неужели?.. Неужели у меня может появиться... союзник? Или, если не союзник, то хотя бы... помощник? Вдруг мне удастся уговорить Кассандру Мальво выкупить меня? Если она согласится, если поможет?..
Мысли закружились в моей голове звенящими мошками, жужжали, бились в виски, рвались извне, надавливая на мозг. Перед глазами потемнело, сердце застучало сильно-сильно, а дыхание стало горячим, но сухим. Не может быть... Или может? Я уже почти не верила в удачу, привыкнув надеяться лишь на себя и свои силы. Так неужели судьба сейчас улыбается мне? Дает мне единственный шанс на спасение?! И этот ничтожно малый, но такой ощутимый шанс держала в руках княгиня Мальво!?
Неужели она — тот единственный человек, который может мне помочь? Но сделает ли она это?! Кто я, и кто она? Есть ли у меня возможность получить эту помощь?.. Стоит ли мне на нее рассчитывать?!
Лежа в своей постели, темными ночами я думала о том, что узнала, о том, что услышала. Это шанс, да, именно шанс — единственный, возможно, нереальный и опрометчивый, но все же... я не могу отказаться от него. Мне нужен был хотя бы этот ничтожный шанс на то, чтобы выиграть эту битву. Спастись из лап безумца, подлеца, негодяя, демона. Вырваться из лап Штефана Кэйвано! Пока он не уничтожил меня.
Перевернувшись на другой бок, я распахнула глаза, глядя на затаившуюся за окошком ночную мглу.
Как странно, за все то время, что я уже провела в доме Князя, я видела только темные, безлунные ночи, словно погруженные в зияющую бархатную тьму. Порой становилось дико, жутко, страшно, до дрожи, до мурашек. Я поджимала под себя ноги, притягивая колени к груди, и сильно жмурилась, чтобы спрятаться от пустоты и темноты, что меня окружала. Чтобы избавиться от десятков роящихся в голове мыслей-термитов, чеканно уничтожавших во мне малейшие крупицы надежды на побег или выкуп.
"Кэйвано никогда не продают своих рабов...". Вспоминались и эти слова Лейлы, сказанные мне еще в первый день моего пребывания в этом доме. Отсюда попадают либо на кладбище, либо в колонию. Кэйвано никогда не отдают другим то, что принадлежит им, очевидно, придерживаясь принципа: если не им, тогда никому не доставайся. Грустно и... обезнадеживающе.
Я вздохнула, сжимая пальцы так сильно, что те заболели.
Как же уговорить Кассандру Мальво выкупить меня у Кэйвано? Что я могу ей предложить? Денег? Это даже звучит смешно! Княгиня, королева, разве нужны ей те жалкие гроши, что я смогу отдать ей за свое освобождение?! Вечное ей служение? Тогда чем мое положение будет отличаться от того, какое я занимаю сейчас у своего личного демона? Да, я буду не рабой, а служанкой, у той больше прав, чем у меня сейчас, но... разве к этому я стремилась? Получив свободу, собственноручно отдать ее во власть другого человека?!
И есть ли у меня вообще шанс на то, что княгиня станет со мной разговаривать? И как мне добиться этого разговора? Очень сомневаюсь в том, что служанки, простолюдинки, и уж тем более, рабыни, могут запросто подойти к госпоже и заявить о своих желаниях.
Да и Кэйвано предупреждал, чтобы рабы не показывались на глаза его гостей без его на то позволения.
За непослушание и игнорирование приказа пощады ждать не стоит. Особенно от этого демона.
Так как же мне устроить этот разговор? Как объяснить Кассандре Мальво мое положение, какие аргументы привести для того, чтобы она меня запомнила, чтобы захотела мне помочь?
И не обращались ли к ней с подобными просьбами раньше? А если обращались, помогала ли она им?
Да и с чего бы, собственного говоря, ей, высокородной особе, княгине, властительнице, помогать мне, обычной рабыне, купленной для забав такого бескомпромиссного и беспринципного человека, как Штефан Кэйвано?! Человека, у которого в глазах можно найти ответ на вопрос — сколько. И этот ответ — никогда.
Тяжело вздохнув, я вновь нетерпеливо перевернулась на спину, уставившись в потолок.
