Консерватория: мелодия твоего сердца

Пусть часы и говорили, что вечерняя пора еще в своих правах, но небосклон уже завоевала ночь: ясная, рассеиваемая светом луны и звезд, но совершенно определенно ночь. Первый проректор и метресса не спеша шли рука об руку и тихо вели беседу. Маркас Двейн улыбался и ловил себя на мысли, что ему удивительно спокойно и уютно рядом с этой женщиной, похожей на солнечный лучик. Санна же, словно не замечая, рассказывала спутнику одну из забавных историй, приключившихся с ее студентом.

Первый проректор смотрел на движения ее губ и не мог оторвать взгляда. В какой-то момент, он упустил нить повествования и очнулся лишь тогда, когда почувствовал, что они остановились и его спутница непонимающе хмурясь, смотрит на него и что-то говорит.

— Маркас, все хорошо? — поинтересовалась метресса Линдберг, не понимая причины столь глубокой задумчивости.

Мужчина моргнул и медленно кивнул.

— Да.

А потом неожиданно для собеседницы протянул руку и отвел выбившуюся прядь, упавшую ей на глаза. Санна замерла. Движение было легким, ни к чему не обязывающим, но таким искренним, что ей захотелось потянуться за ласковыми пальцами.

Женщина подняла взгляд на Маркаса и встретилась с его глазами. Даже при лунном свете их удивительно глубокий синий цвет был различим, не превращаясь в очередной оттенок серого. Лорд Двейн на мгновение застыл, а затем приблизился на полшага, наклонил голову и прикоснулся к ее губам. И, возможно, поцелуй так бы и остался лишь прикосновением — Маркас Двейн был джентльменом и не стал бы проявлять большую свободу действий, чем уже проявил, без поощрения — но Санна ответила. Ее тело охватила тоска по теплу, по объятиям, по ощущению себя, как желанной женщины. Она подалась вперед и обхватила лицо мужчины ладонями, едва касаясь, только, чтобы ощутить начинающую колоться короткую, еще не заметную глазу щетину. Ощущение оказалось настолько приятным, что ее пальцы дрогнули, и в тот же момент, она почувствовала, как сильные мужские руки обхватывают ее, заключая в крепкие объятия. Женщина ощущала скрытую мощь удерживающих ее, прижимающих к твердому мужскому телу рук, и едва сдерживалась, чтобы не заурчать, так это было приятно. А Маркас... Поддавшись порыву, он не ожидал, что тот будет разделен, и уже стал думать, как вести себя после нелепой ситуации, как почувствовал ее маленькие пальчики на своих щеках. С того самого момента мир перестал существовать. Не было ни темного небосвода, ни звезд, ни луны, ни освещенной их бледным светом дороги. Была только женщина в его объятиях, теплая, желанная, родная. Последняя мысль пронзила мозг молнией. Маркас Двейн сжал Санну еще крепче, а поцелуй стал почти сумасшедшим.

Растворялась в приятных прикосновениях, в уже забытой близости, метресса и не подозревала, что целующий ее мужчина уже принял решение. Пусть никто не мог этого даже предположить, но Лорд Маркас Двейн был романтиком. Не будь в его характере этой черты, он бы давно обзавелся подходящей супругой и парочкой ребятишек, а не проживал годы в поиске той самой, рядом с которой успокоится сердце. И вот теперь, когда он ее нашел... Мужчина не собирался давать Санне Линдберг и шанса на отступление. Это была его женщина. А за свое Маркас Двейн привык бороться. Бороться и побеждать.

* * *

Путь не занял много времени. Пришлось снова вернуться на городской холм. Я чувствовала, что Грейнну тяжелее, чем обычно, подниматься в гору, слышала его частое шумное дыхание и мысленно желала злосчастному бандиту вех возможных неприятностей, но снова предлагать помощь не решилась. Мой дом, двухэтажный небольшой особнячок, располагался не на самом пике городского холма — наиболее престижном месте — чему я несказанно радовалась, особенно теперь. Остановившись перед кованой калиткой, я дернула за цепочку. Через мгновенье раздался приглушенный звон со стороны дома — звонок — а еще через полминуты входная дверь распахнулась, и на пороге появился силуэт крепкой мужской фигуры. Слуга быстро преодолел расстояние между крыльцом и калиткой и открыл ее со словами приветствия, овеянными нотками беспокойства:

— Леди Адерин, что-то вы поздно, — увидев рядом со мной Грейнна, которого я по-прежнему держала за руку, он осекся и продолжил настороженным тоном: — Позвольте поинтересоваться, кто ваш гость?

— Не сейчас, Падрэйг, — ответила я, проходя во двор и заводя партнера. — Лорду Бойлу необходима наша помощь, он ранен.

Взгляд слуги во мгновение ока стал цепким, веки сузились в легком прищуре.

— Да, миледи. В какую комнату?

— Я оставлю дверь открытой, — ответила я и потащила Грейнна в дом.

Падрэйг запер калитку и нагнал нас уже в холле прямо перед лестницей на второй этаж. Увидев, как Грейнн морщится на каждой ступеньке, старый слуга предложил:

— Я мог бы помочь благородному лорду.

— Благодарю, я справлюсь, — сцепив зубы, вполне ожидаемо отказался этот упертый баран... то есть партнер.

Лестница далась олламу нелегко, но быстрее, чем я ожидала, однако звук его дыхания, разбавленный присвистом, выдавал степень напряжения. Мысленно в который раз помянув мужские заморочки, я повела его к ближайшей комнате. Спальня была из числа хозяйских, но сейчас это было совершенно неважной мелочью, в отличие от сочащихся кровью ран моего защитника.

Оставив дверь открытой, чтобы Падрэйг не промахнулся, я провела Грейнна внутрь комнаты и указала на заправленную кровать:

— Присаживайся.

Молодой мужчина отпустил мою руку и занял предложенное место, не издав ни звука, но я-то видела, как на его скулах заплясали желваки. Чтоб тому мерзавцу месяц с нужника не слезть! Скинув собственный плащ на стул, я подошла к партнеру и стала помогать стягивать его собственный, так и не застегнутый. Избавившись от верхней одежды, я потянулась к пуговицам рубашки. Расстегнула первую и почувствовала, как партнер замер, а потом накрыл мои руки своей ладонью и мягко, но твердо отвел, а затем произнес.

— Я сам.

И я бы поспорила. Я уже воздуха набрала, чтобы высказаться по поводу неуместного упрямства. Ведь видно, что раны доставляют ему боль и дискомфорт, так зачем же их лишний раз беспокоить? Но в этот момент в открытую дверь постучались и в комнату вошел Падрэйг.

— Леди Адерин, лорд, позвольте мне, — произнес он.

Грейнн кивнул, а я отошла, освобождая место.

Поставив на прикроватную тумбу поднос с какими-то баночками, миской с водой, бинтами, тряпками и какими-то инструментами, слуга повернулся к Грейнну, оглядел пропитанные кровью прорези, хмыкнул и быстро довершил начатое мной дело. После чего взял нож и в несколько движений разрезал рубашку так, что снимать ее не пришлось — только собрать лоскуты.

После чего еще раз оглядел порезы, снова хмыкнул, и потянулся за одной из принесенных склянок, чтобы, протянув ее Грейнну, произнести:

— Залпом, лорд Бойл.

— Это что? — поинтересовался партнер, принимая склянку здоровой рукой.

— Обезболивающее, — с какой-то странной усмешкой ответил ему Падрейг.

Оллам принюхался и усмехнулся в ответ, после чего опрокинул в себя содержимое склянки и слегка сморщился, делая резкий короткий вдох. По комнате поплыл приятный даже на нюх терпкий запах коньяка.

Падрэйг одобрительно хмыкнул, забрал склянку и принялся очищать раны. Перед обеззараживанием Грейнну была выдана еще одна порция 'обезболивающего'. А когда дело дошло до иглы, слуга повернулся ко мне и произнес:

— Леди Адерин, вы не могли бы отдать распоряжения по поводу одежды для лорда? В этой ему будет некомфортно.

Я кивнула и вышла из комнаты. Старый прохвост знал, как выдворить меня из комнаты без скандала: скажи он, что дальнейшее действо не для глаз юных леди, я бы ни за что не ушла, но, попросив о помощи человеку, которому я была обязана теперь больше, чем жизнью, он не оставил мне выбора.

Отдавать распоряжений я не стала. Подумав, что и самому Грейнну будет лучше пережить штопку без моего присутствия, не стесняясь лишний раз поморщиться или — о, ужас! — застонать, я отправилась в комнату напротив, которую обычно занимал отец, когда приезжал меня навестить.

Выбрав пару штанов и рубашку, я некоторое время провела за наматыванием кругов по комнате. Руки отчего-то стали мелко трястись в ритм внутренней дрожи. Неожиданно стало холодно. Обхватив себя руками за плечи, я села на кровать. Перед глазами снова всплыло чужое лицо, холодные глаза, азартно впитывающие страх. Мой страх. Я судорожно вздохнула и звук собственного вздоха меня отрезвил. Нашла когда сопли разводить. Между прочим, в соседней комнате находится человек, который пострадал гораздо сильнее моего. А я... Я-то, по сути, отделалась легким испугом.

Тряхнув головой, взяла стопку одежды и вышла из отцовской комнаты. В тот же момент из апартаментов напротив вышел Падрэйг. В его руках был поднос, на котором горкой лежали окровавленные тряпки. Я сглотнула.

— Леди Адерин? — слуга вопросительно посмотрел на меня.

— Все в порядке, Падрэйг. Распорядись насчет какой-нибудь еды для лорда Бойла. Что ему сейчас необходимо, чтобы восстановить силы?

— Я думаю, на сегодня ему хватит и бульона, миледи: не стоит отвлекать организм на переваривание твердой пищи, у него и так много работы, — ответил слуга.

Я кивнула. Ему видней.

Зайдя в комнату, я на секунду остановилась у двери, рассматривая партнера. Красивый той самой мужской красотой, от которой девушки теряют голову, прекрасно сложенный, и бинты вовсе не мешают отметить факт в меру развитой мускулатуры. Его руки напряженно сжимали края кровати, голова склонилась к груди, а плечи слегка поникли.

Я подошла к олламу, положила рядом с ним на кровать стопку, но он не отреагировал.

— Грейнн, — тихо позвала я, привлекая к себе внимание, — я принесла тебе сменную одежду.

От звука моего голоса мужчина вздрогнул и медленно поднял голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Какое-то время вглядывался в мое лицо, то ли в поиске ответа, то ли просто запоминая черты, а затем плавным движением переместил свои ладони мне на талию, притянул к себе, заставив сделать шаг и оказаться вплотную к кровати, и уткнулся лбом мне в живот. После чего его полушепот-полустон пронзил воздух:

— Адерин...

Я застыла, словно окаменела, не зная, что делать и говорить, даже через одежду чувствуя горячие пальцы, сменившиеся еще более горячими объятьями.

Прошла минута, затем другая. Грейнн не сделал ни единой попытки сменить положение, по-прежнему то ли обнимая, то ли опираясь на меня. Я же стояла и боролась с желанием зарыться пальцами в его волосы, обнять голову, прижав ее к своему животу еще немного крепче. Странное желание... Но пальцы буквально щекотало от него, так что в итоге я уже почти решилась, но дверь снова открылась пропуская в комнату Падрэйга.

— Леди Адерин? — с вопросительной интонацией произнес слуга.

Смотря на то, как мерно поднимаются и опускаются плечи Грейнна Бойла, я тихо ответила:

— Мне кажется, он спит, Падрэйг. Ты не поможешь мне?

— Конечно, миледи, — кивнул он в ответ.

Вместе мы аккуратно, стараясь не разбередить раны, отцепили руки оллама от моей талии и уложили его на постель, после чего слуга мягко попросил меня дать ему возможность снять с гостя мокрую одежду, тем самым снова выпроваживая меня из комнаты.

Я не стала возражать. На сегодня я сделала все, что могла. Распорядившись о раннем завтраке, отправилась в свою комнату, чтобы провалиться в сон, едва голова коснется подушки. И слава небу в эту ночь мне ничего не снилось.

* * *

Грейнн Бойл проснулся как всегда резко, будто от опрокинутого на него таза холодной воды. Сделав глубокий вдох, почувствовал неприятное жжение в области груди и на левой руке. Воспоминания пришли мгновенно, словно проявились в матовом стекле: Адерин, прижатая к стене с диким ужасом в глазах, отсветы тусклого фонаря на чужом клинке, острая боль и ощущение теплой, но стремительно холодеющей крови на рубашке, противно липнущей к телу. Мразь. Убил бы, если б мог.

Оллам медленно выдохнул, возвращая себе спокойствие. Сев на кровати, поморщился: порезы были не слишком глубокие, но причиняли массу дискомфорта. Оглянулся: шторы были отвешены, и лучи раннего утреннего солнца падали на пол перед кроватью. Откинув одеяло, молодой мужчина обнаружил, что раздет до нижнего белья. Судя по всему, слуга Адерин постарался. Оглядевшись, нашел аккуратно сложенную сменную одежду. Отлично.

На облачение времени ушло больше, чем он рассчитывал. Одежда пришлась ему почти впору. Встав с кровати, Грейнн прошел к ближайшей двери, которая, как он помнил, входной не была, а значит, вела в прилегающую ванную комнату — судя по убранству его временного пристанища, такие комнаты прилегали ко всем гостевым в том доме.

Приоткрыв створку, он дернулся, чтобы войти, но в тот же момент замер. Дверь вела не в ванную, а в смежную с его комнатой хозяйскую спальню, а точнее — спальню Адерин. Догадаться было несложно, учитывая, что хозяйка дома в этот момент была перед его глазами.

Маленькая, хрупкая, тонкая и в то же время невероятно изящная, она стояла спиной к нему, подставив лицо утренним лучам в какой-то танцевальной позе. Волосы собраны в высокий не очень аккуратный пучок, из которого задорно выглядывают несколько коротких прядей, руки подняты высоко над головой, кисти образуют идеальную арку, и без того короткие рукава тонкой ночной рубашки спадают на плечи, а вырез скошен к правому плечу, открывая вид на изгиб шеи. Золотистые лучи прошивают тонкую ткань, обрисовывая силуэт грациозной фигурки, ноги, обутые в белые атласные пуанты, закрепленные перекрещивающимися лентами над щиколоткой, вытянуты в две идеально ровные струны: одна чуть впереди другой, опирается на самые кончики пальцев.

Мгновение, за которое он успел только моргнуть, и картина перестает быть статичной, будто вся текучая жизненная сила, скрытая в фигуре танцовщицы, обретает свободу. Сначала начинают двигаться руки: плавно, словно ветви ивы, колыхаемые ветром, без угловатостей и резких движений, словно кости потеряли свою твердость в угоду танцу. А затем и все тело приходит в движение.

Грейнн наблюдал, как пронизанная солнечным светом будто насквозь, девушка в отработанных до автоматической легкости движениях отрывается от пола, изгибается, кружится и, кажется, забывал как дышать. Адерин. Что же ты делаешь? Зачем раз за разом будишь то, чему он запретил появляться в своем сердце раз и навсегда. От желания заключить девушку-видение в объятья, почувствовать ее в своих руках, убедиться в том, что она соткана из плоти и крови, у Грейнна спазмом сжало горло. На одном из движений, от резкого высокого маха ткань ночной рубашки стала быстро скользить по вздернутой ноге вниз. Сжав зубы, Грейнн отвернулся и быстро, но максимально тихо закрыл дверь.

Сердце громко стучало в ушах, настырно тарабаня в грудную клетку, требуя, чтоб его пустили обратно за деревянную преграду. Сцепив зубы, Грейнн Бойл зло процедил самому себе: 'перебьешься' и отошел от двери, снова оглядывая комнату. Его взгляд натолкнулся на другую дверь, спрятанную за присобранной плотной портьерой, как раз с другой стороны кровати. Подойдя, он осторожно открыл створку. Ванная комната. Замечательно. Холодная вода — это именно то, что ему сейчас необходимо, чтобы прогнать все мысли из дурной головы. 'Не для тебя эта девочка. Она для достойного благородного мужчины, а не для такого, как ты' — дал себе мысленную затрещину оллам и, стараясь не скрипеть зубами от слишком ярко представленной картины Адерин в чужих объятиях, закрыл за собой дверь.