Человек в шляпе и призраки прошлого

— Что? Вы же не думаете, что я... Нет! Это была засада!!

— Именно, — хмыкнул Вик.

— Клянусь, я здесь не при чём! Я ничего не знала!! Меня же могли убить?!

— Думаете, одно исключает другое?

Эмили снова нервно сглотнула.

— Я не виновата... честно...

До нас донёсся рокот мотора. Секундой позже из-за поворота реки выскользнул гидроплан и, набирая скорость, пронёсся мимо нас.

— Ложись!

К счастью из него никто не стрелял. Самолёт оторвался от воды, слегка покачал крыльями и ушёл вверх и в сторону...

— Могу поспорить, — пропыхтел я, вставая, и вытряхивая песок из рукавов, — господина Тунга мы сегодня больше не увидим... Нужно осмотреть дом.

Несчастный Рауль лежал вполоборота на спине, глядя остекленевшими глазами через реку. Песок под ним потемнел, а татуировки на груди были залиты кровью.

— Два ножевых, — сухо констатировал Вик, — под рёбра и за ключицу. Я решительно не хочу оказаться вблизи от его убийцы если у того будет с собой нож.

Мы поднялись вверх и оказались в полутёмном обширном здании, судя по всему, пустующем складе. Ближе к дальней стене одиноко расположился стол, за которым, уронив голову на столешницу, сидел человек в помятом светлом костюме. Даже отсюда было видно, что его лицо смотрит куда-то за правое плечо. Золотое пенсне одиноко поблёскивало, свисая на шнурке почти до пола.

— Клаус Боргхардт, — сказал я.

— Вы его знали? — удивилась Эмили.

— Немного...

Мы подошли ближе.

— Этому просто свернули шею, — хмуро сказал Вик.

— Смотри, — я показал на стену.

Рядом с ведущим дальше вглубь склада проёмом виднелись характерные круглые отверстия.

— Стреляли изнутри...

Мы достали оружие, и подошли к двери.

С той стороны было немного светлее. Солнечные лучи полосками пробивались через щели на втором этаже и падали вниз, дробясь на разобранных перекрытиях. Везде были разбросаны какие-то ящики и коробки.

— Вон...

На полу тянулся кровавый след, уходивший за груду ящиков.

— Я справа, ты слева, Крандт — прикрываешь сзади...

Вик перескочил через коробки, я зашёл с другой стороны. За стопками лежало худое тело в пропитавшейся кровью матросской блузе. Вик нагнулся, и перевернул его. Я присвистнул.

— Что?

— Я знаю его, Вик...

— Ты что всех бандитов тут знаешь? Мне казалось, что ты доцент-филолог, а не ходячая полицейская картотека...

— Этот человек пытался ограбить меня в Рагузе...

— Ну, теперь ты точно можешь быть уверен, что это был не просто грабитель.

Вик начал обшаривать его карманы. Тот неожиданно захрипел и открыл глаза.

— Они... они... Окира... я...

— Что он говорит?

— Доктор Окира... он... — раненый закашлялся, потом сунул руку за пазуху.

Вик поднял было оружие, но раненый вытащил лишь какой-то окровавленный лоскуток.

— Им было нужно... это... хотел продать... деньги на возвращение в Европу... вы... спугнули... Тунг... застал врасплох...

Его голова с деревянным стуком откинулась на пол. Матрос захрипел, несколько раз вздрогнул и затих.

— Он умер? — прошептала Эмили.

— Похоже на то... — Вик убрал пистолет в кобуру.

Я вытащил из окровавленных пальцев лоскут. Это оказался довольно старый пергамент. Насколько можно было разобрать сквозь кровавые разводы и потёки — с арабской вязью.

— Он сказал, что убийцам было нужно вот это.

— И что это? Кажется, тут что-то написано... — деловито поинтересовалась Эмили.

— Лучше скажите мне, Эмилия, — спросил Вик, — не это ли тот человек, которого вы собирались нам показать?

Он кивнул на труп на полу.

Репортёрша отвернулась.

— Да. Это он.

— Боюсь, что тогда он никак не сможет рассказать нам про то, что происходит на острове...

— Но... но... вы же видите, что там происходит что-то ужасное. Не просто же так его убили? Их всех убили! К тому же... к тому же... у вас ведь есть бумага? Вы читаете по-арабски?

— Нет, — соврал я, — но я разыщу переводчика.

— Я могу...

— Нет, Эмили, мы сами.

— Ещё он назвал какое-то имя. Кажется Окира, да, доктор Окира. Это вам что-нибудь говорит?

Я покачал головой.

— Первый раз слышу...

— Неужто в этой компании нашёлся хоть кто-то, кого ты не знаешь, Танкред?

— Я действительно понятия не имею, кто такой доктор Окира, Вик.

— Мне ... мне неловко об этом говорить... прямо сейчас, — Эмили бросила взгляд на труп, — но вы мне обещали...

— Мы обдумаем это позже. Всё явно пошло не так как намечалось, и нам всем стоит немного подумать. И убраться отсюда.

Мы направились к выходу. Проходя мимо убитого Боргхардта, Вик покачал головой.

— А ведь он действительно что-то знал... Если бы я тогда согласился ему заплатить.

Он поморщился.

— Ты не виноват, Вик...

— Не надо, Танкред, эти трое на моей совести. Это была моя ошибка...

Мы вышли на воздух. Эмили отошла в сторону и прислонилась к стене. Её лицо было землистого цвета.

— Не выношу крови, — пробормотала она, — жутко неудачная черта для криминального репортёра. Пока в горячке ещё ладно, а вот как чуть отойдёшь... Извините. Мне нужно чуть свежего воздуха...

Она сняла простреленный шлем и стала им обмахиваться как веером.

Крандт наклонился к телу Рауля и закрыл ему глаза, пробормотав что-то себе под нос.

— Ты молишься? — опешил я.

— Каждый заслуживает шанса отойти по-человечески. А в этой дыре, небось, и пастора-то нету. К тому же я знал этого парня...

— Знал? — мы с Виком развернулись к наёмнику одновременно.

Он бросил подозрительный взгляд на Эмили, но та стояла поодаль, обмахиваясь шляпой. Землистый цвет так и не сошёл ещё с её лица.

— И этого вашего графа я это, тоже вроде как знал...

— Как всё интересно? — я посмотрел на Вика.

Тот удивлённо развёл руками.

— Я и понятия не имел...

Крандт прокашлялся.

— Лет десять назад оно было. В Адене. Этот граф, тогда ещё совсем молодой был, почитай только что с войны. Набирал парней охранять какую-то большую шишку. Нужно было плыть в тропики. Рауль был на судне матросом. Я сперва завербовался. Но чувство у меня было скверное... Как будто покойников везём. В общем, положил я аванс в каюте, забрал вещи и свалил на берег. Первый раз бросил вот так работу... А потом узнал, что корабль сгинул в море со всей командой. Так что я правильно сделал. Чутью всегда надо доверять. Но всё равно нескладно вышло, что от работы отказался...

— А как назывался тот корабль, не помнишь часом? — спросил я.

— "Рисковый", кажется... или что-то вроде того. Не скажу точно. Десять лет прошло.

Мы с Виком переглянулись. Потом я посмотрел в сторону журналистки.

Судя по всему, Эмили и её завтрак, наконец, пришли к согласию, и решили не расставаться. Лицо девушки утратило землистость, хотя и осталось бледным.

— Так что вы решили? В отношении нашего договора?

— Вернёмся домой, там поговорим.

Линда встретила нас, нервно прохаживаясь из угла в угол.

— Ну, наконец-то... всё хорошо? Что это у тебя за гадость на рукаве, Тан?

— Тан? — удивился Вик, глянув на меня.

Я пожал плечами и стал оглядывать рукав.

— Это кровь? — Линда осуждающе посмотрела на нас, — вы опять... Ох... боже мой... ты не ранен? Что случилось?

— Как всегда, небольшая перестрелка... — вздохнул Вик, — нет, никто не ранен. Кровь чужая.

— Я так перепугалась... вы можете хоть раз сделать что-нибудь без стрельбы?

В дверь очень скромно и тихо постучали.

Я открыл. Это был кругленький господин Линь.

— Госпоза Пао зелает вас видеть... Прямо сейчас.

Двор практически не изменился. Но на этот раз госпожа Пао ничего не писала. Лишь сидела за столом, положив маленькие аккуратные руки перед собой. Её тонкие пальцы медленно вращали небольшую лакированную кисть для письма. Платье на ней тоже было другим — чёрным, шёлковым, с рубиново-красными шнурками застёжек и красными же вышитыми дракончиками на воротнике и обшлагах рукавов.

— Когда я предоставляла вам приют, — негромко сказала она, — это не предполагало, что вы будете ходить по городу и убивать кого захотите...

— Мы ни в чём ни виноваты...

— Тогда кто убил этих людей?

— Вы видели аэроплан?

— Какое это имеет отношение к делу?

— Убийцы прилетели на нём...

— Почему я должна вам верить?

Возникла пауза.

— Мне не хочется думать, — нарушила её, наконец, госпожа Пао, — что люди, которые вас мне рекомендовали, ошиблись... вам же, уверяю, очень не захочется, чтобы я предположила, что вы этих людей обманули...

— Клянусь, госпожа Пао, мы не убивали Рауля и Боргхардта. На нас самих напали.

— ... потому, что если вы обманули тех людей, это значит, что вы обманули меня тоже. А я очень плохо отношусь к тем, кто меня обманывает...

— Не сомневаюсь, — кивнул я.

— Тогда воспользуйтесь случаем, господин Бронн, — кисточка перестала вращаться в её пальцах и неподвижно замерла, — и если у вас есть, что мне рассказать, сделайте это сейчас...

— Я уже рассказал вам всё в прошлый раз. Нас интересует компания "Нуара Таскет" и мы хотим попасть на острова Скелета. Боргхардт обещал нам с этим помочь, и мы должны были с ним встретиться. Но когда мы пришли, в нас начали стрелять. Мы никого не убивали и это правда.

— Вы видели, кто их убил?

— Да. Это был человек Фледерштейна.

— Вы в этом уверены?

— Почти наверняка. Я видел его в Европе, в замке графа. Он называл его Тунг.

Кисточка в пальцах госпожи Пао звонко переломилась, но её лицо осталось непроницаемым как маска.

— Вы не могли ошибиться?

— Не думаю...

— Хорошо. Надеюсь, вы понимаете, что если вы мне солгали, то это скажется на вашем будущем крайне печально, господин Бронн?

— Да, госпожа Пао.

— Можете идти, — она собрала обломки кисточки и положила их в небольшой стаканчик на краю стола, — и постарайтесь, чтобы в вас больше не стреляли...

— Я думал нам конец, — честно признался Вик, когда мы выбрались со двора.

— Если честно, я тоже...

— Интересно, — Вик оглянулся назад, где за поворотом оставался дворик королевы пиратов, — как она получила такую власть? Кто-нибудь знает?

— Я знаю, — мрачно усмехнулась Эмили, — она приехала сюда пятнадцать лет назад откуда с востока. Одни говорят, что с Формозы, другие — что из Шанхая, третьи, что из Гонконга. Точно никто не знает. Приехала она нищей, и устроилась в одно из местных заведений официанткой и, скажем так, девицей для развлечений. Не думаю, что она с этим очень хорошо справлялась. По слухам уже тогда её называли "та, кто не улыбается, и не плачет". Несколько человек заверяли меня, что за пятнадцать лет никто ни разу не видел ни того, ни другого. Ну или по крайней мере никто из видевших — не выжил...

— Вы хорошо информированы, Эмили, — заметил Вик.

— Это моя работа... Так вот, тогда за власть над городом боролись три самые влиятельные пиратские группировки. Лидеру одной из них приглянулась новая официантка и довольно скоро она стала его вполне официальной супругой.

— Неплохая карьера для простой официантки, — заметила Линда.

— Учитывая, что, по словам моих информаторов, всё её имущество по приезде состояло только из одежды и маленького узелка — более чем. Когда через пять лет её муж погиб в перестрелке с конкурентами она оказалась единственной наследницей его пиратской империи.

— И что сделали эти конкуренты?

— Каждый из двоих пришёл к ней с предложением объединить доставшиеся ей от мужа силы с его группировкой и уничтожить второго.

— И как она поступила?

— Приказала убить обоих и забрала их банды себе...

— У неё определённо есть стиль, — хмыкнул Вик.

Крандт лишь покачал головой, но мне показалось, что на его лице я различил что-то похожее на уважение.

— По крайней мере, так утверждают слухи, — уточнила Эмили, — но буду честной, местные слухи могут быть на редкость далеки от истины. Однако сейчас я бы хотела знать, как вы собираетесь поступить с данным мне обещанием?

Я остановился у входа в наше временное обиталище.

— Для начала я разыщу переводчика и постараюсь выяснить, что же такого ценного пытался отобрать у бедняги господин Тунг. Если вы за это время сможете разузнать что-нибудь про доктора Окиру, я буду вам особенно благодарен. Предлагаю встретиться завтра утром и обменяться новостями.

— Моё чутьё мне подсказывает, господин Бронн, — Эмили надулась, — что вы пытаетесь бессовестно обмануть наивную женщину. Буду надеяться, что предчувствия меня обманывают...

Она развернулась и зашагала по улице, сопровождаемая унылой фигурой своего фотографа.

— Мне показалось, или вы должны читать по-арабски? — спросил Вик, когда Эмили исчезла за поворотом.

— Это не совсем мой профиль, но думаю основной смысл разобрать смогу...

Было уже совсем темно, когда я отложил лупу и блокнот, констатировав.

— Вроде бы всё...

— Ну?

Я оглядел сидевших вокруг меня спутников и словно ощутил себя у невидимой доски в незримой аудитории.

— Текст достаточно старый. Но удивительно хорошей сохранности. Видимо до самого недавнего времени его держали в каком-то хранилище. Листок являлся частью книги, из который был вырван буквально только что. Текст, судя по всему, относится к концу шестнадцатого — началу семнадцатого века. Оригинал или копия — я сказать не могу.

— Лучше скажите, что там написано, профессор, — нетерпеливо перебил меня Вик.

— Доцент, — поправил я, — всего лишь доцент. Насколько я смог понять, это фрагмент придворной истории какого-то малайского султана. Большая часть посвящена его подвигам в защите веры, перечням построенных дворцов и минаретов и прочему.

— И какое это может иметь отношение к нашему делу

— А вот тут самое интересное. В середине оборотной стороны говорится о некоем португальском пирате, которого преследовали корабли султана, и которому, как утверждается "не без помощи джиннов" удалось бежать и укрыться на дальних островах, откуда он вернулся с богатой добычей...

— Конец шестнадцатого века? — встрепенулась Линда, — португалец? Уж не Гонсалу ди Протео?

— Я тоже об этом подумал. А вот далее идёт крайне любопытный фрагмент: "он привёз с собой рабов, островитян шестнадцать душ из них десять женщин, и сверх того пять удивительных большеногих и большеглазых карликов, подобных которым никто раньше никогда не видел, отчего давали за них большие деньги".

— Карликов?

— Да. Ещё сообщается, что одного из них султан приказал купить для себя, заплатив цену как за пять взрослых рабов. Однако карлик оказался болезненным, непригодным ни к какому обучению и вскоре умер. По поводу чего автор приводит длинный нравоучительный комментарий о том, как плохо быть падким на диковинные вещи, которые много стоят, но не приносят никакой реальной пользы...

— Это не вещи, это живые люди, — пробурчала Линда.

— Это шестнадцатый век, — вздохнул я, — рабство объявят вне закона только через двести с лишним лет...

— Если оставить в стороне этику, — Вик протёр монокль, — то какое это всё может иметь отношение к "Нуара Таскет"?