Бесконечная история (часть 1)

Файрболл Парвен пошёл вниз, намереваясь приземлиться точно за валуном, в укрытии Язона. Язон, заметив это, попытался расстрелять его из своего пистолета, и потому открылся. ЛучНик тут же выпустил в Язона стрелу. Стрела попала Язону в руку; вырвавшийся из руки пистолет больно хлестнул его по носу перед тем, как скрыться в кобуре на предплечье.

Фрейя смотрела на компанию своих соратников, широко раскрыв глаза. Из группы пусть не друзей, но сподвижников, объединённых общей целью, они за три минуты стали смертельными врагами. Котёнок, на которого никто не обращал внимания, вцепился ей в руку, но Фрейя не чувствовала боли. Здесь всё было не так!!! Парвен рядом с ней, крепко сжав кулаки, перебрасывала магическую энергию в файрболл. Тот раздулся уже до размеров футбольного мяча, и запасённой в нём энергии хватило бы, чтобы раздробить всё и вся на полянке в мелкую пыль.

Эрик отпихнул тело МакЛауда с торчащим из груди топором, вскинул гранатомёт на плечо и выстрелил в Язона.

Ракета и файрболл должны были сойтись в одной точке, прямо между глаз Язона. Язон, поняв это, закрыл глаза.

Фрейя, понимая, что ей не успеть притормозить время, приготовилась снова оказаться без тела.

На миг над поляной восцарилась тишина. Затем тени исчезли в ослепительном сиянии вырывающейся на свободу энергии. Раздался ужасающей силы взрыв.

* * *

Фрейя пришла в себя и попыталась потянуться, чтобы размять затёкшие мышцы. Именно «попыталась», потому что руки оказались связанными за спиной. Даже пальцы были спутаны. Несомненно, пленители определили Фрейю как обладательницу колдовских способностей, и приняли меры предосторожности. Они не знали, что богам для колдовства не нужно делать пассы и произносить заклинания, колдовство богов — это овеществлённая сила желания. Фрейе достаточно было пожелать освободиться, чтобы путы спали с неё. Но она предпочла этого пока не делать, чтобы не настораживать пленителей раньше времени.

Тут её одна за другой пронзили две мысли: во-первых, она всё ещё в теле, а во-вторых, тело почти не пострадало, раз его сочли нужным связать. Означает ли это, что и другие могли не пострадать?

Фрейя рискнула потихоньку открыть глаза.

Она и остальные приключенцы лежали рядком под сенью высокого дерева на краю той же полянки. Над ними стояли и тихо переговаривались трое: увешанный оружием и немилосердно им гремящий воин, воняющий какой-то химией парень в некогда дорогом, а ныне просто прожженном плаще, и странное существо с огромными ушами, полностью покрытое фиолетовой шерстью. Фрейя напрягла слух, морщась от неимоверного лязга каждый раз, когда увешанный оружием воин двигался.

— ...Ну ты, Алхимик, и молодец, — восхищалось тем временем фиолетовое существо. — Газ ярости! Просто и без затей! Они сами друг друга вывели из строя!

— Нет проблем, Барабашка, — ответил с деланной скромностью воняющий химией парень, хотя было видно, что комплименты ему очень нравятся. — Это было практически очевидным решением. После снотворного, естественно. И после прямой атаки. И после...

— Хотел бы я знать, что здесь делал этот стол, — подозрительно щурился воин. — И почему файрболл попал в него. Как и ракета.

— Элементарно, — отмахнулся Алхимик. — Это живой стол. Или был живой, пока в него ракета из РПГ-7 не попала. Им, видимо, лень было тащить на себе еду, вот они и погрузили её на стол, а стол оживили и вложили в него инстинкт любви. У них же две колдуньи в команде. Стол следовал за ними, как влюблённый, а, поскольку он не дышит, газ ярости на него не подействовал. Вот он и прыгнул, самоубийственно защищая этого парня с пистолетом на руке. Принял на себя ракету и впитал волшебный огонь файрболла. В результате чего обуглился и сгорел. А вообще-то это был простой живой стол. Оживить стол — это ерунда, я так тоже умею, у меня дома все столы живые.

— Ты же сейчас без определённого места жительства, — воин скосил взгляд на Алхимика.

— Как ты думаешь, почему? — осведомился тот, закатал штанину и продемонстрировал всем желающим синяк, в котором угадывалась надпись «Мъбельная фабрiка Сукинъ и Сынъ». — Какому столу понравится, если я случайно капну на него кислотой?

— Ладно, это неважно, — хмуро пробормотал воин, снова подозрительно окидывая окрестности взглядом. — Теперь мы доставим этих голубчиков СмертеХоду, он отвалит нам денег, и ты сможешь нанять себе бригаду столяров, чтобы они разделали твои столы на мясо.

Лежащий рядом с Фрейей ХайТек выбрал именно этот момент, чтобы закатиться в надрывном кашле. Воин по-кошачьи развернулся, гремя всем своим оружием, и попытался выхватить из наплечных ножен двуручный меч. Но, поскольку двуручный меч — это железяка с клинком длиной в полтора метра, а длина руки — всего сантиметров девяносто, клинок не покинул ножны. Воин запутался в оружии и с диким лязгом грянулся оземь.

— Грациозно выполнено, Марс, ничего не скажешь, — прокомментировал Алхимик и, обойдя матерящуюся груду оружия, подошёл к ХайТеку.

— Ой, труп ожил! — завопил он, с непритворным удивлением разглядывая двухсантиметровую дыру в кирасе ХайТека. — Слышь, мужик, ты не дёргайся, — обратился он к ХайТеку. — Вам, мертвякам, дёргаться не положено. Полежи пока тут, а я схожу за осиновым колом. Эй, народ, кто видел поблизости осину?

ХайТек широко распахнул веки.

— Разуй глаза!!! Какой из меня мертвяк? Я живее всех живых!!!

— Ага, и шунтирование сердца пулей пятидесятого калибра тоже не тебе делали? — спросил Алхимик, присаживаясь у трупа МакЛауда на корточки.

— Ой, блин, — искренне огорчился ХайТек. — Значит, никакой надежды, да?

— Боюсь, что никакой, — развёл руками Алхимик. — Сам видишь, огнестрельное ранение в сердце. Обширный инфаркт. Ты мёртв, старина. Прости. Доктор сказал — в морг, значит — в морг.

— Матерь матрёшечная, матерчатая, матриархальная! — раздалось из-под Алхимика. — Вытащите кто-нибудь из меня эту железку — дышать мешает!!!

Алхимик уставился квадратными глазами на МакЛауда, у которого из груди торчал вбитый по обух топор Прокруста.

— Ты же тоже мёртв!!! — сказал Алхимик и с трудом вытянул из МакЛауда топор. — Топор настоящий... Стал-быть, мертвяк тоже настоящий. А-а-а!!! СмертеХод нанял нас отлавливать живых мертвецов! Барабашка, это — сверхъестественное, значит, по твоей части, спасай!

— Живых мертвецов? — подал голос глубоко уязвлённый Макус. — Вечная дискриминация! Про нас, не-мёртвых мертвецов, никто и не вспоминает!

— Сейчас я встану и всех так спасу — до самой смерти помнить будете! То есть забудете почти сразу, — зловеще пообещал воин из-под груды железок.

— Да какие из нас мертвецы, — махнул рукой МакЛауд, ощупывая срастающиеся на глазах рёбра и отбирая у ошалевшего Алхимика топор. — Мы в живой воде искупались. Нас теперь убить нельзя.

— Точно! — подтвердил ХайТек, уже свыкшийся было с мыслью о необходимости заткнуть дыру от пули в своей груди осиновым колом. — Я ж говорил, что мы живые!

— Я не согласен сражаться с противником, которого нельзя убить! — послышалось из-под груды оружия. — Я считаю это вопиющим нарушением контракта и поэтому пойду драть задницу СмертеХоду. Поднимите меня кто-нибудь, а то я сам встану!!!

— Стоп, стоп, стоп, — сказала Барабашка. — Давайте сначала разберёмся. У нас есть шестеро связанных пленников и двое несвязанных, которых мы приняли за трупы. Ребята, нас трое, а вас двое, поэтому лучше сдавайтесь. Мы вас свяжем, после чего решим, что делать дальше.

— Это вас двое, а нас трое, — возразил ХайТек, стремительно вскакивая на ноги и выхватывая свой верный полуторник, который никто и не подумал снять с трупа. — Смотрите сами: ваш воин всё ещё пытается подняться, ты без оружия, а вон тот химик...

— Алхимик! — грозно поправил Алхимик.

— ...Пардон, Алхимик вряд ли что-то сможет сделать против бессмертного сисадмина, владеющего древним и тёмным искусством магии UNIX, и это в добавок к топору, — продолжил ХайТек. — И потом, у нас есть котёнок, которого вы просто не заметили.

Упомянутый котёнок забрался ХайТеку на плечо и воинственно заурчал, трясь мордочкой об ухо.

— Итак, трое против двоих, — заключил ХайТек, затыкая ближнее к котёнку ухо пальцем. — Предлагаем вам сдаться подобру-поздорову.

— Четверо против двоих, — сказала Фрейя и пожелала освободиться. Верёвки, которыми её связали, тут же расползлись, и Фрейя встала рядом с ХайТеком и МакЛаудом в боевой стойке полузабытого боевого искусства Чай-Пей под названием «свирепый дракон готовится почесать задней лапой затылок лоханувшемуся тигру». — Освободить остальных, чтобы вы поняли, что эта победа — не ваша? Лучик попадает в стакан молока с двухсот шагов.

— Знаете, что? — спросил Алхимик.

— Что?

— А ничего!!!

Алхимик и Барабашка, резво развернувшись, побежали от МакЛауда, ХайТека, Фрейи и котёнка. По пути они подхватили Марса, пытающегося отпихнуть их и кричащего что-то насчёт «славной битвы», «героической смерти» и «не наступайте мне на ноги». Спустя десять секунд Марс, Барабашка и Алхимик пропали из поля зрения. Издалека донеслось: «Мы ещё вернёмся!»

— Возвращайтесь, возвращайтесь, — согласился ХайТек, возвращая меч в ножны. — Шель?

— Что?

— А откуда ты взяла, что ЛучНик может попасть в стакан с молоком с двухсот шагов?

— Сама слышала! — гордо ответила Фрейя. — Он рассказывал, что во время пристрелки какого-то особенно плохого лука он с двухсот шагов от мишени пять стрел из восьми в молоко положил. Представь — и это ещё из плохого лука!

* * *

— Так, — сказала Парвен, оглядываясь по сторонам, — и куда это мы попали?

Честно говоря, оглядывать было особо нечего. Вокруг простиралась гористая каменистая местность, проще говоря, наваленные друг на друга кучи камней. Полянка, на которой сражались путешественники, представляла собой небольшое каменистое плато. С дальнего конца этого плато начинался плавный спуск, куда и убежали наемники.

— За ними! — воскликнул Язон.

— Тем более что другой дороги всё равно нет, — пробормотал МакЛауд.

Путешественники подошли к краю плато и стали осторожно спускаться. Наемников видно не было: столкновение с живыми мертвецами и с не-мёртвыми умертвиями позволило им мчаться вниз по склону с невероятной скоростью, касаясь почвы под ногами лишь изредка. Кроме уходящих вниз скал, вообще ничего видно было.

— А чё это мы пешком спускаемся, если у нас два волшебника? — спросил МакЛауд.

— А чего это я пешком спускаюсь, — хором подумали Макус и Парвен.

Вампир превратился в летучую мышь, а Парвен попыталась левитировать. Однако тут же выяснилось что после фаербола, в который она вложила всю свою энергию, сил на левитацию у неё просто не осталось, и она с лёгким писком рухнула вниз. Макус чёрной стрелой бросился за ней. Остальные путешественники ошарашенно смотрели в пропасть вслед волшебнице. Повисла долгая пауза.

— Мы же теперь бессмертные, — прервал молчание ЛучНик. — Что ей сделается. Ну, ноготь сломает. Или ногу. Или обе. И рёбра заодно. И позвоночник в восемнадцати местах. Умирать-то от множественных сложных открытых переломов необязательно, правда?

— А что, — задумчиво сказал ХайТек, глядя вниз, — это идея. Я ж в кирасе, что я могу сломать. Почему бы и не пойти короткой дорогой?

ХайТек окинул взглядом лежащую внизу пропасть, почесал дырку в доспехах и прыгнул. Остальные последовали за ним. А поскольку психология их не претерпела таких же значительных изменений, как физиология, уши случайных слушателей в лице наемников, заметно снизивших свои темп передвижения, дабы не увеличить его неожиданно ещё больше, надолго вышли из строя.

Наконец, группа бессмертных летунов достигла твердой поверхности. Поверхность оказалась не такой уж и твердой; останки спасателей с бульканьем отправились на дно неглубокой горной речки. Правда, там они долго не задержались, выплыли, и, заживая на глазах, попробовали плыть к берегу. Но не тут-то было. Узкая, но быстрая река не терпела никакого расхождения с главной линией партии, а именно — вперед вперёд и только вперед, куда указывает течение! После получаса интенсивных физических упражнений путешественники смирились с подобным методом передвижения. Смириться с тем, что речушка попалась мелкая и каменистая, было сложнее. Труднее всего пришлось ХайТеку — он пересчитал все камни своими доспехами — и ЛучНику — лук оказался значительно менее бессмертным. Шеле тоже пришлось не сладко — котенок спасался от ненавистной воды у нее на голове, но Фрейя не обращала внимания на физическую боль. Она раздумывала, сильно ли огорчатся остальные боги, если у них одной речкой станет меньше, и в конце концов решила не рисковать. По собственному опыту она знала, что связыватся с богами — себе дороже.

* * *

СмертеХод пришёл в себя от повторяющихся толчков. Минутного размышления оказалось достаточно, чтобы понять, что он ещё жив; что у него болит всё, что может, и большая часть из того, что не может; и что в данный момент его волокут за ноги вниз по ступенькам, вследствие чего его голова пересчитывает все ступеньки, одну за другой.

— А-э-ууух, — изрёк СмертеХод.

— В корне с тобой согласен, — весело отозвалась личность, которая его тащила. — Но мы уже почти пришли. Вот твои хоромы, — и личность пинком отправила СмертеХода в узкую нору в стене тоннеля, которая, как только СмертеХод влетел внутрь, тут же была закупорена металлической дверью.

— У тебя есть ручеёк в стене, — послышалось из-за двери. — Чувствуй себя как дома, ибо это и будет твоим домом всю оставшуюся жизнь. То есть примерно до ужина.

— Ааагрх, — поблагодарил СмертеХод и попытался встать.

Через полчаса он уже пришёл в себя настолько, что сумел ощупать комнату, в которой его заперли. Узкая клетушка два на три метра без единого источника света, безрадостная, как жизнь за три дня до зарплаты. В одной из стен — узкий желобок с текущим в нём ручейком, у другой — куча соломы. И всё. Никаких удобств. Дверь была цельнометаллической, без оконцев и без глазков (ну естественно, зачем нужен глазок, если за дверью света в принципе быть не может), но с большими щелями сверху и снизу, так что клетушка худо-бедно вентилировалась. Сомнений быть не могло — это тюремная камера.

— Рассуждаем логически, — хрипло заговорил СмертеХод сам с собой. — Дверь заперта снаружи, значит, я пленник. Окон в камере нет, но воздух достаточно свежий, и солома чистая — значит, я первый пленник в камере за довольно долгое время. С другой стороны, окошечка для раздачи пищи в двери тоже нет, и порядочного туалета в камере, увы, тоже нет, значит, камера не рассчитана на то, чтобы сидеть в ней годами. Иными словами, скоро за мной придут, что странным образом кореллирует с фразой насчёт жизни аж до самого ужина... А так как мне оставили секиру, я попытаюсь выяснить, чего от меня хотят, или, возможно, сбежать. Будет нелегко без туалета...

И СмертеХод уселся на солому и обнял свои колени, уставившись в темноту.

Долго ждать ему не пришлось. Дверь, заскрипев, открылась, и в камере ощутимо похолодало.