Чужак 1

— И руки, руки какой длины должны быть? — вмешался малолетка. — Чтоб с такими плечами, хотя бы до носа достать?

— А борода до пояса и ниже, — веселился Дорн, — для чего, всю пыль и грязь в шахте собирать или чтоб на наковальне лучше под молот попадала?

Мрачно смотрю на веселящихся гномов. Да, опять я выступаю в явно понравившейся мне роли шута. Вот и верь после этого всей писанине. А ржут-то как, заливаются, Петросяна на вас нет, мигом бы смеятся отучил.

— Может, покажешь свою работу? — прервал я веселье гномов.

Довольно ухмыляющийся юный кузнец развернул сверток и достал кистень.

— Вот смотрите.

Небольшая, сантиметров тридцать черная рукоять. Маленькая гарда сантиметров в десяти от оковки одного конца рукояти, оковка с кольцом на другом, тонкая цепочка, маленький ромб, толщиной сантиметра три, шириной шесть и высотой восемь, на конце. Вспоминая земные образцы этого оружия, особенно цепной пехотный моргенштерн*, я поморщился.

— Парень, мне сегодня в ночь по погани гулять придется, а не воробьев по улице гонять.

— А ты примерь к руке.

Я беру в руки боевой кистенек. Опаньки, игрушка-то тяжелая. Килограмма два, никак не скажешь по внешнему виду. Отпускаю цепь и, с негромким шелестом, оружие встает на боевой взвод. Вот это дела, вся тяжесть данного инструмента для вышибания мозгов ближнему, сосредоточена в ромбе, цепь и рукоять практически ничего не весят. Если вспомнить сопромат, с его правилами рычагов, моментов и прочей хренью, то такая конструкция, с концентрацией веса в ударной точке, по эффективности применения максимальна. Остальные виды холодного оружия завистливо стискивают зубы.

— Цепь не порвется от удара? Тонкая она у тебя.

— Не порвется, каждое звено сделано из витой двухслойной стали холодной ковки, мягкой и твердой.

Так попытаемся вспомнить то, чему меня давно и небезуспешно учили. Твердая сталь упруга, но слишком хрупкая, мягкая имеет большую склонность к деформации. Холодная ковка означает, что сталь не подвергалась термической обработке в процессе и ее кристаллическая структура сохранила все свои свойства. То есть парень хочет сказать, что я держу, учитывая местные технологии, шедевр кузнечного искусства средневековья. Вряд ли он будет врать в Белгоре на счет оружия и его свойств. Не тот город, да и дядя рядом стоит прищурившись.

— Ну-ка дай, посмотрю, — сказал Дорн.

Вертит оружие в руках присматриваясь, в отличии от меня, больше к рукояти и ромбу.

— Из черного дерева рукоять делал, — спрашивает Дорн племянника.

— Да.

— А в било что залил?

— Свинец с теммом*.

Еще одно непонятное слово.

— Швы как спрятал на биле?

— А никак. Нет там швов, целиком выковал, помучаться пришлось, правда, но сделал.

Уважаю, качественно выковать пустотелую конструкцию, которую обычно получают литьем или сваркой, это не помучаться пришлось, а ......

*Темм — аналог ртути.

— Ну что, Влад, нравится?

— По мне, так отлично.

Правда, хорошая игрушка, для меня самое оно. Плюс — мощнейший удар, минус — маленькая рукоять не обеспечивает хорошую скорость нанесения удара. Рекомендуемая тактика боя. Первый удар наносить со спины противника, если супостат остается жив или я промахиваюсь, перевести оружие в ждущий режим для следующей попытки его смертоубийства. По-простому — прощелкал клювом, верти постоянно игрушку и ищи шанс прикончить, пока не устала рука.

— А для ближнего боя, на крайний случай, вот что я придумал.

Парень берет в руку цеп и нажимает на завиток под гардой. Из свободного конца рукоятки цепа мгновенно появляется точная двадцати пяти сантиметровая копия штыка от трехлинейной винтовки.

Глядя на наши с Дорном лица, подходит к центральному столбу, на который опирается крыша лавки. Взмах, удар. Штык входит в столб сантиметров на пять. Парень оглядывается на нас, ухмыляется, хватается за рукоять цепа около кольца с цепью и, поджав ноги, повисает на ней. Оставшаяся на свежем воздухе часть штыка и рукоять слегка изгибаются вместе как одно целое. Поскучав некоторое время, парень встает на ноги, рывком освобождает штык, опять нажимает на загогулину под гардой. Едва слышный щелчок и рукоять приобретает прежний вид.

Я задумчиво подошел к столбу и уставился на аккуратное треугольное отверстие.

— Много времени затратил? — спрашиваю малолетку.

— Так все равно делать было нечего. Никто ничего не брал и даже не приценивался. Новое ковать, так смысла нет. Вот я и взялся за кистень, когда приметил, что ни у кого его нет. Хоть чем-то внимание привлечь, — откровенно признался пацан.— Я им на спор поленья раскалывал, если его правильно взять он всегда тонкой гранью бьет.

Ясен пень, закон сопротивления воздуха никто не отменял.

— Сколько просишь? — спросил Дорн.

Парень замялся.

— Так сколько?

— Три золотых.

— Целых три зо..., — осекся Дорн и посмотрел на племянника.

— И щит в придачу. У меня для кистеня есть, специально для него делал. Как первому покупателю бесплатно.

— Берем, — сказал Дорн. — Беги за щитом Керин.

Парень счастливо подпрыгнул в воздух и убежал.

— Совсем племяш отчаялся, — задумчиво произнес Дорн. — Эх, зря я слово ему дал.

— Ты о чем? — спросил я.

— Правила торга для оружейников я вчера тебе рассказывал Влад.

— Было дело.

— Так вот, племяш мой Керин, несмотря на юный возраст, кузнец от Создателя. Ему еще опыта поднабраться и лучше меня, наверное, будет, очень уж хорошо он металл чувствует. Чему другие годами учатся, Керин сразу схватывает. Одно плохо, фантазер великий, вечно что-то придумать норовит, да поперек старших лезет, вот с семьей и не в ладах. Не захотел в помощниках у деда своего в кузне до срока работать, как положено. Заявил, нечему меня там не научат, все знаю. Вот родня его и отправила из гор, мол, знаешь и умеешь — докажи, как только получишь временное разрешение Белгора или в гильдию кузнецов Рины войдешь, значит, действительно, нечему учить. Добьешься, значит, прав ты. Вот он сюда полгода назад и приехал. Сразу ко мне подошел, слово попросил дать, что не буду его работу расхваливать и покупателей к нему направлять. Он сам хочет имя себе сделать. Я то, как в Срединных горах оказывался, всегда помогал ему, учил тому, что знаю. Вот и пришлось слово дать. Ни в чем я ему не помогал, а он и не говорил. А ведь одна работа пять золотых стоит, не говоря о материале.

— Гордый, — усмехнулся я.

— Очень, совсем как я был в его возрасте, — вздохнул Дорн.— А в кузне у деда действительно, ничему его уже не научат.

— Дорн, у меня сейчас с деньгами совсем плохо.

— А кто о деньгах говорит? — удивился Дорн, — за то удовольствие, что я получил вчера, видя кровь этих ублюдков, это я приплатить тебе обязан. Да и орден Знающих скорее всего тебе должен будет. Перед тем как в "Пьяного кабана" придти за тобой, я отца Эстора видел, а он пустяками не занимается.

— А это здесь причем?

— При том, очень вчера уж нехорошо поединок закончился.

— Дорн, ты не первый мне это говоришь, может, объяснишь? — спросил я.

— Долго объяснять, не забивай себе голову. У тебя сегодня дело поважнее есть, в погани выжить. Вот вернешься и все узнаешь.

Да, все вчера что-то поняли, один я дурак ничего. Но Дорн прав.

— Вот, — прибежал Керин, — щит и сумка под кистень, я ее тоже придумал. Давай прилажу.

У парня глаза горят, суетиться, прикладывает, подтягивает ремни. Я его первый покупатель в Белгоре. Суровые здесь законы, если парнишка, отличный кузнец, а других сюда не пускают, не смог ничего продать охотникам. Чуть ли не даром цеп отдал и щит в придачу.

— Зато кузнецы должны изготавливать шедевры, чтоб здесь закрепиться и имя заработать. А вот потом...

Все ли все доживают до потом. Наверняка часть мастеров, плюнув на все, больше сюда не приезжают.

— Естественный отбор.

Как бы меня, "Я", сегодня ночью не отобрали.

— Все готово, — сообщил Керин.

Посмотрим. На мне очутился широкий кожаный пояс с несколькими крупными металлическими кольцами по кругу. К двум из них на правом боку пристегнута небольшая прямоугольная сумка с клапаном и торчащей из нее рукояткой кистеня, на левом боку висел мой нож. За спиной небольшой овальный тарч*, закрепленный на узком ремне, проходящем через грудь. Одеваю перчатки и подхожу к зеркалу. То, что я вижу, мне нравится. Врут, что мужчины не любят покрасоваться перед зеркалом. Одень на любого такое, не оттащишь бульдозером.

Дамы, желаете увидеть в любимом настоящего мужчину, отведите его в магазин Дорн и Ко. Если вы не смогли встретить его на выходе, претензии по внезапной пропаже не принимаются. Другое дело, что бутиков с ассортиментом лавки Дорна не найдешь, но это вопрос десятый.

— Вот, я и полено приволок, — отвлекает меня о самолюбования голос Керина.

Около меня появилось изделие лесоруба высотой сантиметров сорок и двадцать в диаметре. Вот неугомонный. Но не портить, же мальцу радость.

— Как хоть этим пользоваться? Кулибин ты наш.

— А это кто? — заинтересовался малолетка.

— Был один вроде тебя, не отвлекайся.

— Пользоваться просто, сумку специально придумал для быстрого первого удара. А то пока из-за пояса достанешь, размахнешься. Вот и ходят с кистенем в руках, а это неудобно. Смотри, кладешь ладонь на рукоять, большим пальцем нажимаешь на клапан, дно откидывается, било и цепь освобождаются и падают, ты махнешь рукой и все. Чувствуешь рукоять овальная, это чтоб ты правильно держал и било всегда опускалось острой гранью, попробуй.

Так, полено передо мной, ладонь на рукояти, большой палец на клапане. Нажимаю и било устремляется к земле, расправляется с тихим шорохом цепь. Одновременно отвожу руку назад, взмах, гулкий удар и, подпрыгнув, полено раскалывается на две части. Великолепно.

— Собираешь тоже просто, закрываешь низ сумки, она сама защелкивается, открываешь сверху, на дно кладешь било, цепь сверху, а рукоять вот сюда, — никак не может успокоиться Керин.

— Спасибо, Керин, отличная вещь.

Керин смущается и краснеет.

— Это тебе спасибо, я теперь еще год здесь могу находиться.

— Думаю, ты будешь здесь гораздо дольше, — замечаю я заинтересованные взгляды посетителей лавки.

— Молодец, племяш, отличная работа, — замечает Дорн.

Керин краснеет еще больше.

— Пошли, Влад, пора. Доспех не снимай, тебе к нему привыкнуть надо.

Глава 8. Ну, в путь.

— Ну, нашего брата прибыло, — встретил меня при входе в корчму громкий бас Трона, который Гром.

— А как же?! — усмехается Матвей.

Корчма опять забита народом, хотя, в отличие от вчерашнего вечера, охотников не было. Громкие подвыпившие голоса, споры, расписывание своих подвигов, порхающие разносчицы и шлепки по их округлым попкам. Куда же без них? Я прошел к знакомому столу, сел и наслаждением вытянул ноги. С непривычки к такой тяжелой одежде разболелась поясница.

— Шлем можешь снять, — пряча улыбку, сказал Трон.

— Благодетель, чтобы я без тебя делал? — поддержал я его усмешку.

Снял шлем, я потянулся с подвыванием.

— Доча, принеси нам пиво, — крикнул Матвей на кухню.

— Вижу, Дорн снарядил тебя как положено, ничего ни добавить и не отнять.

— Дорн и его племянник, — уточнил я.

— Давай не будем терять времени, Влад, — сказал Трон, — его осталось совсем мало.

— А что случилось? Инспектор и его компания ведь приезжают завтра.

— Да, завтра, но мы рассчитывали на завтрашний вечер. А эти вераты, как нам стало недавно известно, приедут к открытию ворот. То есть, через десять часов. Кажется, они что-то пронюхали. Если уж ты решил остаться, то будет лучше все спорные вопросы решить до их приезда. Правосудие здесь такое. Успеешь до того, как суд начнется и никто, ничего не скажет. Поздно.

— Правильно, — поддержал Матвей. — Смотри внимательно, Влад. Это карта поверхности погани. Я буду говорить быстро и кратко. Все вопросы задашь потом.

Матвей достал из сумки карту с нанесенным очень подробным рисунком и расстелил ее на столе.

— Поверхность погани всегда остается неизменной в отличие от уровней. Как ты видишь, есть основной комплекс зданий и четыре второстепенных.

Говоря, Матвей одновременно показывал на карте.

— Распространено заблуждение, что твари толпами бродят по погани. Это не так. У них есть свои дела. Редко можно случайно встретить тварь на уровнях ниже третьего. Но в центральный комплекс тебе все равно идти не стоит. Не скажу что там опаснее, чем в других в обычное время, но утром и днем основные толпы смертников кинулись туда. Ты должен пойти в северо-западный храм. Оттуда уже более десяти лет никто из смертников ничего стоящего не приносил. Так что там их сегодня побывало меньше всего, чем в остальных местах. Твоя первая задача состоит в том, чтобы ты туда добрался без приключений. После вздоха на поверхности практически не осталось тварей. Ты добираешься до храма и заходишь через северо-западный вход. По пути будь осторожен, красным цветом на карте отмечены опасные места. В них тварей нет, но опоганенные растения и деревья тоже не подарок. Они могут с тобой сделать многое. Тебе пока незачем забивать себе голову. Просто туда не суйся. Особенно опасно это озеро, не приближайся к нему. Дальше ты заходишь в храм, поворачивай сразу налево. С этого момента амулет начнет отсчет времени. Если ты вернешься, то отсчет прекратиться. Пройдя около сотни шагов, ты увидишь остатки статуи Создателя. Около них будут две лестницы. Левая ведет вверх на балюстраду, правая вниз. Еще недавно балюстрада была одним из самых спокойных мест в погани, многие охотники использовали ее как место для отдыха, прежде чем покинуть, или войти в погань. Но три года назад троица идиотов смертников не придумала ничего лучшего, чем заняться на ней дележкой своей мизерной добычи. Как итог появление сильной твари, частичное разрушение балюстрады и временный алтарь Падшему. Она принесла их в жертву. Поэтому будь очень осторожен. В любой момент там может появиться любая тварь. Спускайся вниз по правой лестнице.

— Вот и пиво, — веселый голос Дуняши не соответствовал ее лицу. Бледная кожа, заплаканные глаза, скорбно поджатые губы.

Я протянул руку и погладил ее по щеке.

— Все будет хорошо.

Она резко отвернулась, послышался судорожный всхлип и Дуняша убежала на кухню.

Сделав морду кирпичом Матвей достал другую карту.

— Смотри сюда Влад, — продолжил он. — Вот самая подробная карта первого уровня, гильдейская, на второй даже не суйся, не думаю, что тут произошли сильные изменения после последнего вздоха. Размер подземелья километр на километр. На этом уровне две центральные улицы одна идет с юго-запада на северо-восток, другая с юго-востока на северо-запад. Охотники их зовут первая и вторая. Они образуют крест и делят уровень на четыре части. Первую, вторую, третью и четвертую, если считать от левого верхнего угла по часовой стрелке. В месте, где они пресекаются, находится площадь около ста метров в диаметре. Спустившись по лестнице, ты оказываешься на второй улице первого уровня. Если ты представишь себе всю территорию погани сверху, то увидишь, что находишься в левом дальнем ее углу. Ты на месте и теперь должен продержаться три часа. Смертники могут заходить в погань на пять минут и потом хвастаться всю жизнь, искать сокровища и приключений на свою задницу, убегать из погани, умирать — это их дело. Твоя задача выжить. На остальное и остальных тебе плевать. Крепко запомни это. У тебя внизу друзей нет. Все охотники и их ученики здесь, в Белгоре. Те, кто сейчас в погани, это идиоты и подлецы. До первых тебе дела нет, они такими родились и такими умрут, а вторые прекрасно знают, на что идут. Их цель попытаться урвать кусок и как можно быстрее убежать, наплевав на все остальное и остальных. Если для спасения своей шкуры им нужно будет убить товарища, которому они вчера клялись в вечной дружбе, они пойдут на это. Подставить под удар твари постороннего человека, они сделают это. Полоснуть кинжалом, чтобы запах крови отвлек тварь от них, без проблем. Они пойдут на все. С тобой сейчас говорю не я, а опыт столетий гильдии, знания сотен охотников. Запомни это. Почему охотники никогда не работают большими группами? Да потому, что чем больше человек в команде, тем меньше шансов остаться в живых. Дорн сегодня говорил тебе об этом, но он не все сказал. Охотники стараются помочь друг другу, когда их пути в погани, пересекаются, но иногда, когда видишь, что помощь может оказаться бесполезной или, еще хуже, может привлечь внимание тварей глубин, они отворачиваются и уходят, стараясь, чтобы их не заметили. Уйти, не протянуть руку помощи, особенно другу, очень сложно. Умереть куда проще. И никто, слышишь, никто из нас, никогда не упрекнет сделавшего это. А на мнения остальных, не знающих, что такое погань, нам плевать.