Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Отсюда не прогонят, но без бутылки, точно, не обойтись. Холодно, — подумал Иван, сворачиваясь клубочком у низкого постамента памятнику Гоголю, спрятавшемуся от суеты сует в нише Суворовского бульвара, и с головой укрываясь грубой, пахнущей псиной шинелью.
Стало легче, но глоток водки все равно бы не помешал, потому что привыкнуть к некоторым вещам можно только с помощью водки, и Иван, подтянув ноги в холодных кирзачах под шинель, стал дожидаться Безяйчика. При этом в голове у него вертелась совсем уж идиотская мысль, что, вот, придет Безяйчик, и они вмажут на троих с Николаем Васильевичем, которому тоже холодно и неуютно, а там станет ясно, что делать дальше.
— Эй, солдат, кончай кочумать! — обеспокоенный голос шаманки вырвал его из единственного доброжелательного к нему места в огромном городе и вернул в комнату в Измайлове.
Иван с трудом отлепился от постамента и, дергая шеей, натертой грубым шинельным сукном, встал.
— Ты чего вскочил? — спросил его Мальчиш. Глаза у него были выпученные, как у афроамериканца, то есть, негра, по-нашему.
— Почудилось, — с трудом выговорил Иван.
Мальчиш не стал спрашивать, что именно почудилось Ивану, а только хмыкнул, видно и ему было не по себе после Яшкиного зелья.
— Ты, Инесса, вот что, — сказал он, немного придя в себя. — Ты кончай марафет в портвейн мешать, что мы тебе, бобики какие?
— Ничего, ничего... Все путем, — успокоила его шаманка. — Воротились же, вот и радуйтесь. Зато теперь у вас к городу иммунитет.
— Ни хрена себе, иммунитет! — высказался Мальчиш, вытащил дымящийся бычок из пепельницы, и жадно затянулся.
В это время в дверь поскреблись, Танька пошла открывать, и в комнате появился Безяйчик с кожаной торбой в руках. Вид у него был ошалелый.
— Принес? — в один голос спросили Мальчиш с Иваном.
— Ага, — ответствовал Безяйчик и достал из торбы два угловатых штофа, запечатанных сургучом. На мутном пузырчатом стекле были выдавлены какие-то дореволюционные буквы. — Вот, в шланбое взял, пришлось зажигалку отдать. С фонариком.
— Какую еще зажигалку с фонариком? — возмутился Мальчиш. — У тебя что, бабок не было?
— Китайскую, — вздохнул Безяйчик. — Не берут там бабки, смеются. Хорошо рожу не начистили. Ну и темень на улице, а еще столица называется! Больше не пойду, пусть другие идут.
— Во, Танька, видишь, даже Безяйчика приплющило, — сказал Мальчиш расковыривая сургучную пробку. — А все твои штучки.
Танька только усмехнулась белыми зубами. Стояла она прочная, налитая, словно и не было той старухи-развалины, которая пару часов назад, кутаясь в лохматый платок, встретила гостей из Растюпинска.
Отудобевший после стакана водки Безяйчик ущипнул ее за плотное голое бедро. Танька покраснела.
— Когда женщина краснеет, это у нее микрооргазм, — с умным видом сказал Безяйчик, ловко уворачиваясь от затрещины. Видно и в самом деле пришел в себя.
— А что такое "микрооргазм"? — спросил простодушный Иван, думая, однако о том, что Николай Васильевич на этот раз остался без выпивки, и это нехорошо.
— Ну, это вроде микроинфаркта, только в другом месте, — засмеялся Безяйчик и налил еще. — А я только вышел — и вдруг разом все фонари погасли. А те, что не погасли, еле-еле светились, да и далеко очень. Иду, грязища повсюду, а уж воняет-то! Шел, шел встретил какого-то бомжа, одет чудно, в старой дубленке, а ведь тепло пока еще, осень еще не началась. Ну, я и спросил его, где тут магазин. Он сначала не понял, но потом, когда я объяснил, что, мол, за водярой иду, повел меня к какой-то хазе, здесь, говорит, шланбой, а что за шланбой — не пойму никак. Босяк в окошко постучал, окошко и открылось. Я думал, сейчас самогонки возьмем, ан нет — настоящая казенка, вот, два пузыря в обмен на зажигалку газовую. С фонариком. Ну, а босяк чекушку взял за труды и слинял куда-то. И хорошо, а то не понравился он мне почему-то, чешется все время, наверное воши...
— Эк куда тебя носило! — удивилась Танька. — Ну, Яшка, начудил. Он сам любит иногда на хитровку заглянуть, контрабандой промышляет. Не всерьез, конечно, так, больше по мелочам, то эскизик Сурикова, то яичко пасхальное ворованное на хитровке купит, а потом новым русским у нас продаст. За крутые баксы. Жить как-то надо. Видно он давеча себе зелье варил, а посуду плохо помыл, неряха он, Яшка-то, жениться ему пора, триста лет уже бобылем живет. Радуйся, Безяйчик, вон как кругозор расширил, считай бесплатно.
— А пятихатка? — резонно возразил Безяйчик. — Да еще зажигалку за два пузыря отдал. Китайскую.
Между тем стали понемногу возвращаться нагулявшиеся мурашки. Теперь они стали желтыми, и, словно наклевались городских огней, слегка пополневшими.
Тихо и безропотно слетали они в коробку и свечки на могилках одна за другой гасли. Только одна мурашка осталась и, покрутившись немного по комнате, спорхнула Таньке на ладонь. Танька поднесла ладонь к пухлым губам и не то вдохнула, не то проглотила мурашку. Ивана слегка замутило.
А у Таньки глаза загорелись на миг городской желтизной, потом желтизна всосалась внутрь, оставив золотые ободки на радужке, и шаманка сказала:
— Все ребята, на той стороне вас не видно. — А теперь, давай, наливай по полной! Теперь мне можно!
— А фарт? — неуверенно спросил Безяйчик. — Ты же обещала?
— Будет тебе фарт, — загадочно ответила шаманка и покосилась на солдата. — А тебе будет не фарт, а удача и риск, а еще дорога, да встреча, много чего будет. Я тебе, солдат, даже завидую, только с тобой не пойду. Мне недосуг, я теперь опять в силе, жить надо, вон вокруг всего сколько!
И жадно посмотрела на город.
— Ох, Инесса! — протянул Мальчиш. — Доиграешься ты когда-нибудь!
Глава 10
"И грядет после студенисто-мозговитых, медь обольстительная!"
Станислав Лем. "Возвращение со звезд"
"Ты не давала мене грошей, ты не давала мне включать рубильник..."
Биттлз. "Снова в УССР" Неизвестный альбом.
А как там братец Даниил поживает? А Васька-гусляр? Можно, конечно, попросить Таньку-шаманку погадать на мурашках, только ведь не всякая дохлая мурашка долетит до города Растюпинска. А на живых гадают не здесь, живые мурашки почитай только у Панзутия и остались, и то, потому что он их холит и лелеет, не то, что Танька. Хотя, у каждого народа свои традиции и свои шаманы, у одних мурашки дохлые, а у других тараканы живые. В голове.
Так что, отправимся обратно из стольного города с патриархальный Растюпинск, прямо сейчас, на электричке с Курского вокзала, поминая Венечку Ерофеева портвешком да вермутом и, по возможности, не сворачивая во всякие там Ливерпули и Манчестеры.
Простим вон того молодого человека, который отравляет нам и без того сомнительное удовольствие от путешествия в раздолбанном вагоне, мелодиями своего мобильного телефона, простим и не тронем, он и так на пути к полуночи. И полночь его безрадостна и совершенно не волшебна, увы ему!
И пока электричка, как зеленый, тронутый ржавчиной червяк, ввинчивается в горькое яблоко провинции, в который раз познавая добро и зло, вздремнем, приткнувшись виском холодной ночной раме. Уснем, чтобы проснуться уже в Растюпинске, спуститься на отсвечивающий электричеством мокрый перрон, вдохнуть прохладный воздух, закурить сигарету и направится в авторемонтную мастерскую братца Даниила, посмотреть, как там идут дела.
А дела идут. Бизнес стоит, а дела идут, и еще как! Это там у них на западе бизнес эквивалентен делу, собственно, слово "бизнес" и означает это самое дело, а у нас "бизнес" и "дело" это иногда абсолютно разные вещи. Например, трудно представить себе всклокоченного, плохо выспавшегося стрельца, вбегающего в низкий коридорчик перед опочивальней какого-нибудь самодержца с воплем "Государев бизнес"! А если и можно, то сразу ясно, что речь идет, скорее всего, о торговле водкой или табаком. И, опять же, не скажешь, "прокурор мне бизнес шьет". Дело он шьет, сволочь эдакая! Кроме того, бизнес всегда связан с деньгами, а большинство дел в России делается совершенно бесплатно. Иногда от неистребимого энтузиазма и любопытства, а чаще — просто по-дурости.
Так что, пока Даниил занимался делом, бизнес стоял. То есть, мастерская не выполняла никаких заказов, в то время как ее хозяин проницал сущность технических устройств, в частности, автомобилей. В душу лез, так сказать...
Мыслительный процесс у российского гения устроен следующим образом:
Созерцание — проницание — претворение или, иначе — творческий угар.
Далее, по идее, должно следовать застолбление, то есть, по-современному — патентование, освоение и получение прибыли. Но, в силу особенностей национального менталитета, последние стадии, как правило, отбрасываются. Поэтому следом за претворением идет расслабление и, соответственно, опохмеление, а далее — снова созерцание.
В процессе созерцания Даниил обозрил технический мир, как посю-, так и потусторонний. Плавно перейдя к проницанию, открыл метод темпорального электролиза, позволяющий возвращать автомобильным деталям молодость, который, после некоторых колебаний, связанных с необходимостью затрат и претворил в жизнь, истратив на покупку необходимых ингредиентов последние деньги. Впечатляющая получилась конструкция.
В данный момент Даниил собирался перейти к стадии расслабления, потому что, состряпанная в творческом угаре установка была готова, но испытать ее было невозможно по причине отсутствия объекта испытаний, то есть, подходящей автомобильной рухляди, которую можно было засунуть в громадную медную обмотку, выполненную по принципу "бутылки Клейна".
К стадии расслабления перейти, однако, тоже не удалось, потому что денег не было, а просить в долг не хотелось. Поэтому Даниил принялся скрести по сусекам и мести по закромам. То есть, отправился на свалку в надежде обнаружить нечто автомобильное, на что не позарились ретивые собиратели металлолома для Китайской народной республики.
И обнаружил-таки! На краю свалки стояла кабина от древнего, еще ленд-лизовского грузовика, не то "Студебеккера", не то "Паккарда". В кабине сохранились даже стекла, на которых красовались кокетливые занавесочки в стиле "Ришелье", что указывало на обитаемость данного обломка автомобилестроения. Мотор, рама и прочие части славного экипажа напрочь отсутствовали, но для Даниила это было не важно, наоборот, отсутствие большинства деталей сулило проведение эксперимента невиданной чистоты.
Даниил уже битый час слонялся вокруг кабины, размышляя о том, каким образом доставить ее в гараж, но ничего путного в его истощенный творческим порывом ум не приходило. Кабина была слишком велика, чтобы поместиться на ручной тележке, имеющейся в распоряжении мастера, а использование механизированных транспортных средств, требовало денег, которых, увы, не осталось. И тут мастера окликнули.
— Чего тебе тут надо? — раздался скрипучий, какой-то ржавый голос, исходящий, казалось из самых глубин свалки.
Мастер не нашелся что сказать, поэтому смешался и брякнул:
— Да вот, прогуляться вышел, стою, архитектурой любуюсь...
— Не фига тут любоваться, — нелюбезно сказал голос. — Проваливай. Здесь тебе не Барселона.
Даниил почувствовал себя неуютно, отчасти потому, что здесь и в самом деле была не Барселона, отчасти — потому что понял, что нарушил границу чьих-то владений, что в свободной экономической зоне, каковой являлась городская свалка, было отнюдь небезопасно.
— Ну, чего стоишь? — поинтересовался голос. — Сказано же, проваливай!
— А вы кто такой, собственно будете? — догадался, наконец, спросить мастер. — Сторож?
— Какай я тебе сторож? Я местный гремлин! — с некоторой заминкой ответил голос. — Не знаешь, кто такой гремлин?
— Так гремлины, вроде, у нас не водятся? — удивился Даниил. — Они больше за рубежом, в Америке. Такие человечки из бензобака, во вторую мировую в самолетных моторах у американских летчиков водились, а потом одичали и про них фильм сняли.
— Фильм, говоришь? — заинтересовался голос. — Небось, в Голливуде снимали? Там вечно все переврут, но все равно, интересно было бы взглянуть на родичей.
— Видеокассету в прокате возьмите и посмотрите, или дивидишник, — Даниилу захотелось сделать неведомому гремлину что-нибудь приятное. — Кстати, снято не так уж плохо, только там гремлины...
— Все равно вранье! — оборвал его голос. — А в прокат мне нельзя, сказал же тебе, я — гремлин. Меня там испугаются.
— Это вряд ли, — сказал мастер. — Они там, в видеопрокате ни черта не боятся, не то, что гремлинов, они всякого нагляделись!
— Странно, — проскрипел невидимый гремлин. — Меня даже бомжи побаиваются. Может, мне проявиться, а то неудобно как-то разговаривать. Ты, я чувствую, механик?
— Валяй, проявляйся, — тоже переходя на "ты", ответил Даниил. — Механик. Ну и что?
И гремлин проявился.
Гремлин оказался существом небольшого росточка, кривоногим, чумазым и совсем не страшным. Одет гремлин был в затертый и заляпанный смазкой джинсовый комбинезон и бейсболку с надписью "Away". Кривоватые задние конечности были обуты в стоптанные, порыжевшие от времени ковбойские сапоги.
— А ты модник! — только и сказал Даниил.
— Еще бы! — с достоинством ответил гремлин. — Я ведь к вам по ленд-лизу приехал, вот и приходится соответствовать.
И поправил бейсболку.
— А звать-то тебя как, турист? — поинтересовался мастер.
— Вообще-то, раньше меня звали Хэппи-боб, а теперь бомжи местные шибздиком кличут, — немного помявшись, ответил гремлин. — Шибздик — это, наверное, что-то обидное, правда?
— В России все погоняла такие. Даже вора в законе могут звать шибздиком, а то и похуже, — утешил его Даниил. — Так что не расстраивайся, шибздик — это еще ничего.
— Все равно, мне не нравится, — сказал гремлин, подходя поближе. От него здорово несло машинным маслом и бензином. — Хотя, с другой стороны, какой я теперь "Хэппи", срамота одна! Я в вашей стране вроде латиноса, иммигрант поневоле. Ребята, которые на "Аэрокобрах" да "Мустангах" служили, все домой отправились, а мне вот на "Студере" ишачить пришлось. А он видишь вот...
И гремлин грустно ткнул лапкой в сторону развалюхи.
— Да не переживай ты, давай, я тебя буду звать так, как тебе хочется, — утешил его Даниил. Маленький чумазый человечек из машины был ему симпатичен. — Меня вот зовут по-настоящему Даниилом, а все равно все Данькой кличут. Я уж привык.
— Знаешь что, — серьезно сказал гремлин. — Зови-ка ты меня Бугивугом. Хорошее имя, оно мне о молодости напоминает.
— Ну, здравствуй, Бугивуг, — сказал Даниил, пожимая твердую мозолистую ладошку.
— Будь здоров, — серьезно сказал гремлин. — У тебя проблемы?
Через час Даниил с Бугивугом обо всем договорились. Бугивуг переселялся в автомастерскую, а в качестве арендной платы передавал в распоряжение Даниила бренные останки "Студебеккера". Проблемы с перевозкой тоже решались, поскольку у хозяйственного гремлина водились какие-никакие деньжата, а доллары, как известно, остаются долларами даже после реформ, чего нельзя сказать о рублях. Так что, на следующий день кабина ленд-лизовского грузовика была водружена в центре "бутылки Клейна", а Даниил с Бугивугом мирно курили на лавочке у ворот гаража перед тем, как включить, наконец, заветный рубильник и тем самым обозначить начало эры исправления несправедливостей, совершенных человеком в отношении механизмов вообще и автомобилей, в частности.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |