Семейный роман

— Я её люблю, — ответил Макс.

— Ах, вот как? Снова ты врёшь... Ты не способен любить. Для тебя не существует никого и ничего, кроме собственной персоны.

— Неправда, Полина. Ты так говоришь, потому что злишься на меня. Потому что тридцать лет назад я не захотел ответить на твое чувство и уехал, потому что не любил тебя, не хотел жениться на тебе и мне не нужен был ребёнок от тебя... — Макс говорил жёстко, резко, с вызовом глядя в глаза. — Да, я бросил тебя тогда, я поступил не по-мужски. Но это не значит, что с другой женщиной я поступлю так же... Я изменился, веришь ты или нет, всё же тридцать лет — немалый срок — и они могут сильно изменить человека. Вот тебя они изменили. Ты прожила жизнь с человеком, которого не любила и стала неудовлетворённой стервой. Прости, я должен идти, — Макс поднялся и быстрым шагом пошёл прочь.

Полина закрыла рот ладонью, сдерживая горькие рыдания. Почему он так сказал? Почему так зло назвал её стервой?.. Как он смог понять, что она прожила жизнь с нелюбимым мужчиной? Не из-за собственной ли эгоистичной самоуверенности, что она всю жизнь любила его одного? Или она как-то выдала себя в разговоре с ним — словом, жестом, дыханием?... Полина плакала, она не могла успокоиться... Сколько лет она грезила этим человеком, мечтала о встрече с ним, после которой всё обязательно сложится по-другому — счастливо, безоблачно... А наяву после встречи — снова только боль...

В этот вечер Макс пораньше уехал из офиса, чтобы купить Алле какой-нибудь подарок. После встречи с Полиной он изменил свой маршрут, Макс поехал в ювелирный магазин и купил Алле колечко с бриллиантом. Вечером того же дня он повел Аллу в ресторан, снял кабинку на целый вечер, чтобы в спокойной интимной обстановке сделать ей предложение. Подобное желание возникло у него всего второй раз в жизни. Первый брак продлился шестнадцать лет и закончился разводом. После этого Макс решил не повторять более подобных экспериментов со своей жизнью. Он даже не понял как, когда вдруг созрело такое неистовое желание жениться на Алле. Оно подспудно сидело в нём давно, едва ли не с первых дней знакомства, а сегодня после не совсем приятного разговора с Полиной стало явным. Макс не рассуждал, что послужило тому причиной. Он думал сейчас совсем о другом — не откажет ли ему Алла. И очень боялся, что услышит в ответ "нет". Достаточно ли сильна её любовь, чтобы связать свою жизнь с человеком, который годится ей в отцы. И мог бы оказаться её отцом! Мысль об этом особенно не давала Максу покоя. Всё в жизни находится на такой тонкой грани, как все хитро переплетено и запутано... Он страстно полюбил девушку, которую родила женщина, чью любовь он когда-то отверг. А если бы он остался с ней, то никогда не родилась бы его драгоценная Аленька и не обрёл бы он своё счастье...

Алла вспыхнула от счастливого смущения, когда Макс надел ей колечко на палец.

— Ты выйдешь за меня замуж? — просто спросил он без лишних красивых фраз и жестов.

— Да! — что ещё могла ответить Алла своему любимому мужчине?

В этот же вечер она поехали к Алле домой "знакомиться" с её родителями. Макс не хотел ехать именно сегодня, потому что этот визит после разговора с Полиной был похож на самодовольный дерзкий жест, открытый вызов в ответ на обещание разлучить их. Но Алле не терпелось познакомить Макса со своей семьей, которой она всегда гордилась

Полина только что вернулась с Сашей после осмотра квартиры. Она чувствовала себя плохо, даже думала попросить Сашу отложить поездку, но ей не хотелось перегружать сына своими проблемами. Полина решила согласиться на любой вариант, который есть у Саши. Ей было абсолютно всё равно — что это за квартира, где она находится, в каком доме, на каком этаже. Она уверила сына, что квартира ей очень понравилась и больше ничего искать для неё не надо. Но Саша про себя подумал, что всё же на днях покажет ей ещё что-нибудь, и они поехали домой.

Семья только собиралась поужинать, когда нагрянули Алла и Макс. Полина, конечно, ничего не сказала Саше о своем разговоре с Максом. Она успокоилась, понимая, что сама не во всем была права. И теперь, увидев счастливую Аллу и довольного собой Максима, даже не удивилась Такие поступки всегда были в его характере. Он все всегда делал наперекор, он всегда поступал, сообразуясь единственно с собственным мнением, и если слышал запрет, то это только активизировало его действия.

Макс поздоровался с Антоном за руку и подошёл к Полине с цветами.

— Простите меня, Полина, — сказал он. Все поняли его слова, как извинение за то, что он так лихо, почти по-гусарски, уводит дочку из семьи, от родителей. Но Полина в его глазах прочитала иное. Он просил у неё прощение за нечто большее. За давнюю горькую обиду, за сына, который не знает своего отца, за безжалостные слова, брошенные ей в лицо сегодня в кафе. Полина никогда не держала на него зла, она забудет и недавнюю нелицеприятную беседу. Полина думала сейчас не о себе, а о своей дочери.

— Могу я попросить вас, Максим, на пару слов... — решилась она. А когда они остались наедине, спросила только одно:

— Скажи мне, пожалуйста, честно, твоё решение жениться не явилось необдуманным результатом моих ... требований оставить Аллу в покое?

— Если ты думаешь, что я женюсь на твоей дочери только для того, чтобы посильнее насолить тебе — это чересчур самоуверенно с твоей стороны, тебе не кажется, дорогая? — слегка усмехнулся Макс. — Я женюсь на Алле потому, что её люблю, потому что она мне бесконечно дорога, потому что я никогда не встречал женщины красивее, умнее, желаннее... потому что я хочу, чтобы она родила мне сына, которого я никогда не оставлю, пока буду жив.

— А что нам делать с нашим сыном? Он так и останется чужим для тебя?

— Ты думаешь, я ему нужен? У нас с ним и так очень непростые отношения... что он сможет испытать ко мне, кроме презрения?

— Значит, мы должны обо всём молчать?

— Алле я расскажу ... от неё я не хочу ничего скрывать... А Сашке... Ты подумай ещё, если считаешь нужным, чтобы он знал...

— Я ему ничего не скажу. Ты сам сделаешь это, когда-нибудь, может быть...Ты предал его ещё до рождения, обидел, унизил клеймом незаконнорожденности, тебе с этим и жить, — устало произнесла Полина и пошла в гостиную к остальным.

9

Через две недели Полина переехала в свою отдельную квартиру. Алла, Геля, Илья, наконец-то, узнали о разводе. Полина не могла предположить, насколько это известие их потрясет. Никому из них даже в голову не приходило, что такое в принципе возможно. Всех мучил вопрос "почему?", но никто из детей не решался задавать его маме и отцу. Да и какое это могло теперь иметь значение. Развод состоялся, мама уехала от отца. Семьи больше не было.

Алла переживала сильнее остальных, ей было больно за отца, но маму осуждать она не смела. Алле хотелось как-то утешить папу, успокоить его, сказать о том, как она его бесконечно любит, но он замкнулся в себе. Смотрел на дочь ничего не видящими глазами и словно не слышал слов, которые она ему говорит. Алла сказала Максу, что хочет на какое-то время вернуться домой, чтобы быть с отцом рядом. Но Макс ответил, что никуда её не отпустит, а её присутствие, её утешения ему не помогут.

— Ты думаешь, он хочет, чтобы ты видела его растерянным и измученным? Твой отец — сильный, гордый человек и ни в чьей жалости не нуждается.

Это было правдой. Антон даже был рад, что детей сейчас не было дома, так ему казалось легче привыкать к одиночеству. Чуда не произошло, Полина ушла от него, ему было больно и плохо. Вечерами он долго сидел у огня и прокручивал в памяти всю их жизнь, пытаясь понять, в чем была его вина, где он допустил ошибку... Может быть, их было много. Очень, очень много...

Антон понимал, что это занятие бессмысленное, что он занимается самоедством, но остановиться не мог. Ему хотелось найти ответ, понять причину нынешней беды, случившейся с ним. И неожиданно в его голове вызрело совсем иное. Антон вдруг понял, что достаточно плакать о прошлых неисправимых ошибках. Ведь его семья сейчас находится на грани другой беды. Илья и Геля — вот что терзало его. Они не могут быть вместе, они должны расстаться. Но воздействовать на упрямицу дочь было трудно, почти невозможно, значит, нужно было, перешагнув через свою неприязнь, идти к брату. И требовать, угрожать, умолять...

Антон поймал Илью на стоянке, когда тот парковал машину утром перед работой и попросил о разговоре. Они сели в кафе.

— Послушай меня внимательно, Илья, — начал Антон сумрачным тяжёлым голосом, — во всем, что произошло, я не виню тебя, и тем более Гелю. Виноват я один. Ты мой родной брат, но ты никогда не чувствовал этого. Я отгораживался от тебя, словно сторонился родства с тобой. Я заглушил голос крови в себе и в тебе. Для моих детей ты был кем угодно — соседом, другом, нянькой, но не дядей. Они ведь чувствовали отчуждение, которое между нами существовало... Ты был скорее похож на приемного сына, сироту, взятого со стороны в семью на воспитание. Я виноват перед тобой, прости меня, если сможешь. Тебе нужна была семья, а я лишил тебя её. А теперь наказан сам. Вы с Гелей никогда не чувствовали своего родства из-за моей глупости...вам трудно было осознать, что в вас течет родная кровь. Что ж... Все что произошло между вами — закономерный результат моего непростительного поведения. Ничего изменить нельзя, я сам выстроил это здание и сам заблудился в его стенах...

Антон немного помолчал, словно переводя дух. Илья сидел напротив, опустив голову.

— Я, наверное, жалок в твоих глазах, твой горе-брат... Смешно теперь взывать к братским чувствам, но всё же, я умоляю тебя, Илья, отпусти девочку... Теперь, когда прошёл запал любви, вы оба немного успокоились, теперь самое время подумать обо всём трезво. К чему приведёт ваша связь, к вырождению семьи, дегенерации рода? Нам с тобой, как не многим в этой стране, есть чем гордиться. Ты ведь знаешь историю нашей семьи... Ты должен жениться и произвести на свет здоровых детей, которые с гордостью будут носить фамилию Луганских, Геля должна выйти замуж... А что ты можешь предложить ей? Всю жизнь жить вне брака, вне закона. Боже мой, кого вы произведёте на свет самим себе — детей или внучатых племянников?... Илья, ну ты ведь всё понимаешь.. Пожалуйста, остановись... Посмотри мне в глаза, пожалуйста, и скажи, что я не прав.

— Ты прав, — глухо ответил Илья, не поднимая глаз на брата.

— Значит, ты расстанешься с Гелей? — не веря в удачу, робко произнес Антон.

— Я не смогу... Я её люблю.

— Так вот ради этой любви и соверши поступок! — взмолился Антон, — Она немного попереживает и успокоится... Жизнь не стоит на месте, в ней всё меняется. Геля встретит мужчину, полюбит его... Всё встанет на свои места... Никто не говорит, что вы должны разлюбить друг друга. Вы родственники, она твоя племянница, но не более того! Брат, пожалуйста, сделай то, о чём я тебя прошу, ради памяти мамы, отца... Разве они бы тебя одобрили???

Этот разговор длился недолго, но показался Илье мучительно — бесконечным. Он вымотал его настолько, что не было сил сесть за руль. А нужно было ехать домой. Илья дал слово брату, что выполнит его просьбу.

Антон давно ушёл, а Илья, как пьяный, сидел за столиком кафе. Кое-как собравшись с силами, он поднялся и направился к выходу из здания. В дверях вестибюля он буквально столкнулся с вечно спешащим Максом.

— Что с тобой, Илья? — Макс внимательно посмотрел на него.

— Макс, я должен отлучиться сегодня, может быть до вечера... — невнятно пробормотал Илья.

— Что произошло, можешь объяснить?

— Долгая тяжелая история... Твой водитель не смог бы отвезти меня, я не в состоянии вести машину.

— Вот что, я сам тебя отвезу, куда надо, по дороге все мне и расскажешь.

Рассказ был коротким. Это Илье он казался длинною с жизнь. Макс выслушал его историю и неожиданно подумал о том, что во всех этих невероятных хитросплетениях судьбы не бывает справедливого финала. Если бы не Сашка, а Илюша, этот чудесный мальчик, оказался его сыном...

А вслух сказал:

— Порой кровь диктует свои законы, там, где не надо...Ты хочешь разлюбить свою племянницу, потому что она стала твоей любимой женщиной. А я... я должен полюбить сына, который стал костью в моём горле, которого я терпеть не могу как человека, не выношу как компаньона...

— О чём ты? — вяло поинтересовался Илья.

— О том, что ваш Сашка — оказывается, мой сын. Я узнал об этом три недели тому назад и ума не приложу, что со всем этим мне делать...

— А Саня знает?! — Илья сразу очнулся от такого признания.

— Нет. И ты не спеши ему говорить...

Макс довез Илью до дома, благословил про себя на важный и трудный разговор с Гелей, а сам вернулся в офис. Все прошедшие три недели он неотступно думал о том, нужно ли говорить Саше, что он — его отец-предатель, как назвала Максима Полина. Решение не приходило. Единственное, что мог пока сделать Макс, это каким-нибудь образом прекратить постоянные словесные перепалки между ними, хоть немного попытаться наладить отношения. Саша это почувствовал и усмехаясь спросил:

— Не связано ли подобное проявление благодушия и терпимости к моей персоне с тем, что мы скоро породнимся?

Макс вздрогнул, а потом понял, что Саша имел в виду его женитьбу на Алле.

— Да, отчасти... породнимся, — отвернувшись, выдавил с трудом Макс.

— А как же намерение избавиться от меня, купив мою долю в компании?

— Я передумал... — Теперь Максу от Сашки не деться никуда. Вместо абстрактного ребёнка, который, родился, кажется, в таком-то году, у такой-то женщины, по глупости и по молодости, явился вот этот — реальный, во плоти и крови, словно отражение, невероятно похожий характером и нравом на своего отца. Из-за этого им так трудно вместе, тесно, порой невыносимо. Ничто их не сможет сблизить — ни родство, ни перемена статуса, ни иллюзорная дружба и доброжелательность. Им суждено остаться чужими навсегда.

* * *

— Замолчи! — исступленно сквозь слёзы шептала Геля Илье, — я не хочу ничего слушать! Ты повторяешь чужие слова — слова моего отца! Ты просто скажи, что меня больше не любишь, и я уйду сразу!

— Мы должны расстаться... — в который раз заученно повторял Илья. Он не смотрел на Гелю, говорил механически, без эмоций. — У нас нет будущего, я не имею права коверкать твою жизнь...

— Хорошо, я уйду! — в десятый раз выслушав эти сухие слова, крикнула Геля, — куда? А хоть вот к Костику Лебедеву. Как он обрадуется! Он сказал мне как-то, что рано или поздно я сама к нему прибегу. Вот и прибегу — пусть он меня целует, ласкает, обладает мной. А если не он, то подыщу ещё кого-нибудь... Моему папочке ведь все равно кто, лишь бы все было шито-крыто, правильно и гладко. Я не знала, что ты такой же! Ты трус, Илья?

— Трус, — безразлично согласился он.

Геля не выдержала. Она выбежала из квартиры, не закрыв за собой дверь. Она неслась по лестнице и надеялась, что Илья всё же очнётся, выйдет из своей полубредовой апатии и бросится за ней. Но Илья не сдвинулся с места. Он остался сидеть неподвижно, глядя в одну точку, не чувствуя боли от закушенной до крови губы.