— Его сердце остановлено. Он мертв. Но у вас есть пять минут, чтобы признать мое право на звание пирата и равной вам в правах. Тогда я оживлю его. Время пошло...
Мужики разом зашушукались. Она спокойно наблюдала за ними, по-прежнему держа ногу на груди мертвого обидчика. Наконец, один, уже битый ею пират, видимо, какой-то заводила, вышел вперед и скромно замявшись, сказал:
— Ну, мы тут чего. Подумаешь, немного потешились. Но капитана Марлина жалко: целая команда останется без присмотра. В общем, мы решили: быть тебе пиратшей, но как тебя звать?
— Моа.
— Хорошо, тогда тетушкой Моа станем величать — больно знатно дерешься. Здесь никто так не умеет. Может, научишь?
— Ладно, посмотрим... — неопределенно ответила Моа и добавила. — Отойдите подальше, сейчас приведу его в чувство.
Пираты боязливо отодвинулись, предполагая, что без колдовства здесь не обойдется. Но Моа это не требовалось. Она просто знала, что делать, чтобы завести сердце, если, конечно, оно не повреждено безвозвратно. Знала точно так же как и все приемы борьбы и многое другое, совершенно не предполагая, откуда у нее все эти знания. Она разложила пирата на полу, открыла ему вонючий рот, проверила, не запал ли язык и, брезгливо сморщившись, вдохнула в него весь запас своих могучих легких. Затем четыре раза, наваливаясь, резко толкнула его в грудину, и опять повторила вдох... После четырех таких упражнений, пират закашлялся и хрипло задышал. Моа встала и коротко бросила через плечо:
— Можете забирать своего капитана.
Обрадованное мужичье схватило Марлина и поволокло за стол. В кабаке быстро наводили порядок. Столы и стулья разошлись в новом порядке по залу. Тетушке Моа предоставили центральное место за самым большим столом. Она подобрала срезанные кошельки и уселась, крикнув, чтобы все слышали:
— Ну, народ, подходи за своими деньгами! Я сегодня добрая.
Мужики, скромничая, как нашкодившие мальчишки, начали по одному приближаться к ней. Моа спросила у первого, самого смелого или самого бедного:
— Какой твой?
Мужик ткнул грязным ногтем в самый тощий кошель. Моа вытряхнула его негустое содержимое на стол. Сгребла половину денег обратно в кошелек и отдала владельцу. Затем к ней потянулась очередь из других обделенных владельцев кошельков. Вскоре на столе скопилась изрядная гора денег из ополовиненных пиратских запасов и еще самый нарядный и большой кошель. Моа помнила: как раз того, оживленного ею капитана. Поэтому, хитро посмотрев в сторону отпивавшегося пивом верзилы, крикнула:
— Уважаемый капитан Марлин, не обессудьте, но за оживление беру с вас весь кошелек! — она усмехнулась и сгребла все деньги со стола в бывший капитанский, а теперь ее личный кошель. После чего крикнула слуге, кинув тому серебряную планету. — Эй, парень! От меня лично с уважением самому смелому здесь мужчине, капитану Марлину кувшин лучшего вина, какое найдется, и по кружке пива всем остальным!
Таким образом, набив морды половине пиратов, и чуть не умертвив одного из них, она умудрилась не только стать единственной здесь женщиной пиратшей, но и подружиться с большинством отпетых бандитов...
...Очнувшись от воспоминаний, Моа продолжила свой допрос.
— Что ж ты такой слюнтяй? — скривившись, спросила пиратша, разглядывая карманника. Парень совсем потерял чувство достоинства. Видимо, слава о ней дошла и до его ушей. — Ну, раз уж попался, повесели хоть — расскажи о себе что-нибудь. Ты хоть из "пришедших" будешь?
— А как же! Разве крестьяне до воровства додумаются?
— Да уж, они до такого опускаться не станут, — вспомнила свой опыт общения с простоватыми, но добродушными селянами Моа. — Давай излагай, а я пока думать буду, что с тобой делать.
Она, действительно, была в некотором замешательстве. Ну, не рубить же этому парню пальцы, как сделал бы любой пират. Моа не была пиратом — она была пиратшей, и это давало ей право на любой поступок, не согласующийся с жестоким этикетом. Она могла отпустить вора на все четыре стороны и не посмотрела бы на урон своей репутации, но ей от чего-то стало жалко эту никчемную душонку. Захотелось понять, что движет этим парнем, какие мысли копошатся в его голове. А Жигляй, как на допросе, выдавливал из себя:
— Я давно из зиндана — несколько лет тому будет. Да только жизнь как-то не сложилась. Сначала мечтал заняться живописью или литературой — у меня память на что-то такое осталась, но кому здесь это нужно? Вот и мыкался без работы и без жилья. Ни силой, ни ростом не вышел, так и угодил к ворам. Руки-то у меня чуткие да ловкие — как раз по карманам лазать.
— Ну, на счет ловкости ты хватил! Я-то тебя как муху поймала.
— Это я расслабился. Привык все у пьяных мужиков воровать, вот и сработал неаккуратно, — признал профессиональную ошибку вор.
— Тут ты, пожалуй, прав будешь. Я хоть и навеселе, но стараюсь держать ухо востро. Ладно, это понятно, но скажи, неужели тебе нравится такая жизнь? — наконец Моа начала понимать, что хочет услышать от парня. Ее интересовало, может ли человек получать удовольствие от такого жалкого существования? О чем он может мечтать? Ведь понятно, что даже распоследний пират-пьяница мечтал хотя бы о вине, богатстве и бабах, если у него ни на что другое не хватало ума, а что ждало вора карманника?
— Что тут говорить, самому противно, — поник головой Жигляй. — Ведь были мечты, а теперь только выживание, — и, перейдя на шепот, признался. — Попробуй не принеси паханам долю... лучше и не думать, что будет.
— Так сделай от них ноги, и все дела, — усмехнулась пиратша.
— Лучше и не пробовать, а то эти самые ноги и повыдергивают, чтоб больше не бегал. Как в западне: сначала, вроде как приютили, ремеслу научили, а теперь до конца дней отрабатывать должен.
— Да, вляпался ты, парень, — задумчиво проговорила Моа. — А скажи: смог бы ты сделать какой-нибудь настоящий поступок, чтобы вырваться из этого колеса судьбы?
— Уж и так, и эдак прикидывал... — после тяжкого вздоха сказал парень. — Нет мне выхода. Даже подумывал руки на себя наложить — так хоть по новой с зиндана все начать можно. Но ведь тогда я буду уже не я, и все забуду.
— А хочешь, я дам тебе шанс человеком стать? — Моа вдруг ударила в голову шальная мысль: почему бы не помочь парню обрести уверенность, и посмотреть, что из этого получиться? Это было что-то вроде азартной игры — поставить на человека и загадать: выкарабкается или утонет в своем слюнтяйстве. Чисто интуитивно она чувствовала, что в этом хлипком, забитом судьбой человеке может найтись сила, способная изменить жизнь к лучшему. И потом, неплохо было иметь хоть каких-то помощников для осуществления своих планов, а пока она была одна как перст.
— Какой шанс? — недоверчиво переспросил Жигляй.
— Если договорюсь с твоими хозяевами, может, что и выйдет, — неопределенно промолвила Моа и, после небольшой паузы, спросила. — Отведешь меня к ним сегодня вечером?
— А не боишься? — удивленно спросил парень. — Ведь нож в спину сунут, и поминай, как звали.
— Могут и сунуть, конечно, — кивнула Моа. — Но чтобы совать, причина нужна. И потом, что я тебе, курица, чтобы меня резать? Сама ведь могу и ножом, и без ножа...
— Ну, это известно — тебя все пираты боятся!
— Вот, сам же говоришь. А надо, чтобы еще и воры с бандюганами боялись — вот тогда можно будет и уйти отсюда куда-нибудь, а то совсем скучно становиться... Ну все, хватит! Надоела мне твоя рожа. Чтобы в восемь вечера ждал у входа — пойдем в гости.
Моа сама не очень понимала, зачем ей этот хлюпик. Ее интересовала только одна вещь: как идти вслед за зовом, направляющим вперед и не дающим сидеть на месте. Перед ней простиралось бескрайнее море. Пиратша понимала, что не разбирается в местной географии и мореплавании, но ей просто необходимо пересечь огромное водное пространство. Основной причиной, почему она сунулась к пиратам, была именно эта странная потребность.
Только пираты ходили на своих более-менее сносных посудинах в самые дальние походы, по слухам, делая набеги даже на волшеры противоположного берега. Торговые суда были тихоходные и менее мореходные, чем у морских разбойников. А рыбацкие лодчонки вообще в расчет брать не приходилось. Вот и пришлось ей пробиваться в морские разбойники, не имея никакого представления об этом промысле и еще меньше смысля в мореходстве.
Звание пиратши у нее уже есть, но этого явно маловато, чтобы попасть на пиратский корабль, да еще и заставить его двигаться в нужном направлении. И самая большая проблема — отсутствие людей, которым можно довериться. Ее угрожающая внешность и еще более угрожающие способности, пока только всех отпугивали. А Жигляй вполне мог стать сообщником, который пригодился бы на том же корабле.
Сегодня она, наконец, выпытала у одного пьяного флибустьера, что тот самый капитан Марлин, которого она чуть не отправила в зиндан, собирается вскоре выходить в поход к дальним берегам. Тетушка надеялась уговорить взять ее на корабль, и было бы неплохо — с Жигляем, в качестве адъютанта или оруженосца.
Вечером в сумерках щипач вел пиратшу по узким, мощеным булыжником улочкам, петляющим меж лабиринтов заборов и стен. Каменные дома постепенно сменились на деревянные лачуги.
— Что-то небогато живут твои боссы, — с сомнением спросила Моа своего провожатого.
— Это только снаружи вид такой. Мало кто знает, что скрывается за фасадом. — Жигляй прошел еще немного и сказал. — Пришли.
— Странно. Ничего особенного. Все те же лачуги, — оглянулась пиратша, строя из себя простофилю. На самом деле она заметила легкое шевеление в густой тени на противоположной стороне улицы и была готова к любой развязке ситуации, держа Жигляя на линии поражения возможным противником.
Ее новый напарник постучал хитрым выстуком в ворота и стал ждать. Спустя некоторое время с той стороны спросили:
— Кого в такую рань несет?
— Жигляй я! По делу, — ответил парень, явно нервничая.
— Что, выручку принес? — донеслось одобрительно-узнавающее ворчание, и дверь стала открываться.
За ней показалась примерно такая же хлипкая харя, как и у Жигляя, только гораздо старее и хитрее. Увидев Моа, старикан страшно удивился, злобно зыркнул на вора и попытался захлопнуть створку ворот обратно.
— Ай-ай-ай, нехорошо так дам встречать, — ласковым тоном промурлыкала Моа, сунув ногу в открытую щель и не давая захлопнуть ворота. — Кстати, скажи стремному у забора: если жить хочет, пусть сюда идет. И вообще, я не убивать вас пришла, а поговорить о деле. Чего же так пугаться?
— Кто ты такая, чтобы?.. — возмущенно взвизгнул дедок, тщетно пытаясь захлопнуть дверь.
— Да не мельтеши ты, — потешалась пиратша. — Слыхал про тетушку Моа? — и, заметив испуганный взгляд, продолжила. — Значит, слышал. Тогда и болтать попусту не будем. Мне насчет Жигляя с вашим боссом поговорить надо. Не думай, я со всем уважением. Надеюсь, и мне окажут хоть какое-нибудь почтение?
— А чем докажешь, что ты Моа? — спросил старик, явно пересиливая желание броситься наутек.
— Ну, если тебе слова Жигляя мало, то я, к примеру, могу за две секунды прикончить и тебя, и того типа, что на стреме. Такое доказательство тебя устроит? — спокойно позевывая, сказала Моа и, сделав небольшую паузу, добавила. — Ну все, устала я ждать, начинаю доказательство!
Никто из присутствующих не заметил, как в сторону противоположного забора полетел молниеносно кинутый нож. Раздался звук втыкаемой в дерево стали и, последовавшая за этим, площадная ругань.
— Это я пока вашего сторожевого пса пожалела. Следующий нож будет в лоб, — спокойно заметила Моа.
Больше "доказательств" не потребовалось. Ругающийся мужик с выдернутым из забора ножом подошел к воротам и уважительно признал:
— Это она! Так нож всадить у самого виска в полной темноте, только она сможет. Так что, Сыч, пропусти тетушку Моа. Ты, может, уже и старый, а мне еще жить хочется.
Сыч без слов открыл ворота настежь и впустил незваных гостей. Моа только бросила Жигляю через плечо:
— Останься здесь, я сама поговорю с кем надо, — и прошла за Сычом в большой каменный дом, совсем не вязавшийся с захудало выглядящим забором. В здании их встретил еще один тип, явно прикидывающийся валяющим дурака бездельником. Однако нескольких слов Сыча было достаточно, чтобы Моа проводили в большую, шикарно обставленную комнату. Охранник попытался попросить пиратшу отдать ему оружие, но она презрительно усмехнулась и сказала:
— Все равно, мальчик, всего оружия на мне не найдешь. А если я хотела бы здесь кого-то убить, то поверь, сделала бы это давным-давно без всякого оружия, и не спрашивая разрешения. Так что твоя жизнь и есть залог моего доброго расположения, и надеюсь, на встречную доброжелательность.
"Все-таки здорово иметь репутацию беспощадной убийцы. Все самые неприступные двери открываются, чуть ли не сами собой. Самое смешное, что мне не пришлось еще никого убивать, если не считать капитана Марлина" — думала Моа, удобно и якобы расслабленно рассевшись в огромном кресле, а на самом деле, чутко вслушиваясь в малейшие шорохи. Ей все-таки удалось уловить легкий звук из-за портьеры и запеленговать, по крайней мере, одного охранника.
Вошел тот же тип из коридора и предложил ей выпивки, а заодно подождать босса, который обещал скоро появиться. Моа с благодарностью приняла стакан с каким-то гремучим ромом и принялась ждать, надеясь, что в алкоголь не было подмешано снотворное или яд. Но все обошлось — голова оставалась ясной, а хозяин сего заведения появился, действительно, не заставив даму долго скучать. Завидев в дверях напротив молодого лощеного мужчину в шикарном халате, она поднялась, улыбнулась и первая начала разговор:
— Приятно видеть столь интеллигентно выглядящего хозяина дома! Прошу только не целовать ручки гостье — больно уж они у меня не дамские, да и звание пиратши обязывает, — она рассмеялась своим же словам и представилась. — Тетушка Моа собственной персоной. Прошу простить за бесцеремонное вторжение и нарушение вашего покоя!
— Ну что вы! Я, как узнал какая у нас гостья, сразу поспешил, засвидетельствовать свое почтение. Простите за мой непрезентабельный наряд, но не мог заставить вас долго ждать, — собеседник проявил не меньшее искусство в построении витиеватых фраз. — Итак, разрешите и мне представиться — Исаак Фортье. Не знаю уж, по какому поводу в меня втемяшилось это имечко, но что зиндан дал, с тем и живу!
— Очень даже приличное имя и вполне соответствует прекрасному внешнему виду, — усмехнулась Моа и пожаловалась. — Вот мне, так даже фамилии не досталось, а имя, как у бегемота, хотя, конечно, как раз соответствует комплекции и физиономии, если это можно еще так называть.
— Не отчаивайтесь! Зиндан вас наградил столь потрясающими, осмелюсь сказать, убийственными талантами, что грех жаловаться!
Они весьма удачно чесали языками, так что любой салонный завсегдатай мог бы только позавидовать, но у Моа были и другие цели, поэтому она повернула разговор в нужное ей русло:
— Я к вам, милейший Исаак, вот по какому поводу. Встретился мне давеча ваш человечек — пытался у меня кошелек срезать, да не повезло парню, пришлось беседовать со мной.
