Заклятые супруги. Золотая мгла

У меня это действо не вызывало ни малейшего восторга с самого начала. Особенно учитывая то, что чуть поодаль стоял Альберт. После нашего разговора в гостиной я избавилась от своих надежд как от старого тряпья — решительно и безжалостно, но стоило нашим взглядам встретиться, сердце снова сорвалось в галоп. Он смотрел так пристально и внимательно, как никогда раньше. Почему? Разве мы не все обсудили?

— Будущая графиня чем-то похожа на невесту твоего брата.

Холодный голос Анри отрезвил, заставил вернуться в реальность. Гости поздравляли виновников торжества, и мы тоже направились к ним.

— Неужели?

— Присмотрись.

Я последовала его совету: да, леди Айрин рыженькая, но цвет волос не такой яркий, как у Луизы, к тому же, она немногим пышнее, разве что ямочки на щеках действительно напоминают мою будущую сестру. Ее улыбка тем не менее казалась приклеенной к лицу, положив руку на локоть графа, она кивала подходящим, принимала поздравления, но глаза оставались грустными. Возможно, потому, что жених старше ее лет на двадцать.

— И тоже не в восторге от выбранного отцом супруга.

И об этом уже знает!

Да, у Луизы и Винсента поначалу не заладилось. Она отказалась за него выходить, больше того — сделала это прилюдно и причинила ему боль. В обществе появился лишний повод для сплетен: их имена трепали во всех газетах, он же старательно делал вид, что для него расставание с Луизой не значит ровным счетом ничего. Но я хорошо помню, как он выбирался в лес и пропадал там часами. Только всполохи боевой магии армалов над деревьями полыхали. После таких прогулок он возвращался в Мортенхэйм не человеком, а тенью. Я хотела бы забрать эту боль, но Винсент в те месяцы никого к себе не подпускал. Даже меня. И тогда я сделала единственное, что могла — возненавидела эту своенравную девчонку.

— Находите это забавным?

— Отнюдь. Просто некоторые женщины предпочитают вселенские драмы возможности узнать человека, с которым их свела судьба.

Я хмыкнула и взглянула на него — только инея на губах не хватает для полноты картины. Несмотря на солнечную внешность, внутренний холод Анри — нечто невероятное. Умеет обдать так, точно ты зимой в озеро окунулась.

— Возможно потому, что в Энгерии мнение женщины мало кого волнует.

— Или потому, что в несчастье есть своя особая прелесть.

Я приподняла брови.

— Объяснитесь, милорд.

— Легко. Несчастному человеку прощается все, со счастливого спрос иной.

Мы наконец-то поздравили будущих супругов и отошли. День сегодня выдался ветреный, длинные волосы то и дело прилетали в глаза, приходилось постоянно их убирать. Ничего не поделаешь, Анри настоял, чтобы я не делала высокую прическу, в итоге мы с Мэри соорудили нечто сносное, хотя и слишком миленькое для меня: две пряди обрамляли лицо, еще несколько были подхвачены на затылке заколкой, но остальные свободно струились по плечам и спине.

— Граф. Миледи. — К нам приблизился Альберт.

Времени прошло всего-ничего, раньше мы могли не видеться и того дольше, но сейчас словно минула целая вечность. Я смотрела на него, и не могла отвести взгляд. Против беспечной фривольности Анри — неизменная подтянутость и строгий костюм. Я уже почти забыла, что нормальные мужчины носят шейные платки, застегнутые на все пуговицы жилеты, сюртуки и парадные фраки.

— Лорд Фрай.

Если бы голосом можно было резать металл, Анри бы хватило одного короткого слова на самое прочное литье.

— Как вам Лигенбург? Заметил, вы со многими подружились.

— Вы очень наблюдательны.

— Каюсь. То, что вам оказали столь теплый прием, целиком и полностью ваша заслуга.

— Ваша любезность не знает границ.

Учтивый тон, но разговор больше напоминал дуэль. От воображаемых шпаг искры летели в разные стороны, заставляя даже меня чувствовать их обжигающие уколы. Да что с ними такое?

— Господа, прошу всех в дом! — донесся громкий голос лакея. Шуршание платьев, взволнованные голоса дам — вот-вот начнется бал, а после состоится легкий ужин.

— Вы позволите пригласить вашу жену на первый танец?

— Если она того пожелает.

— Миледи?

После той ссоры я буду счастлива избавиться от общества мужа хотя бы на несколько минут.

— Буду рада.

Анри передал мою руку лорду Фраю и направился к дому. Недовольным он не выглядел, равнодушная насмешка в глазах была адресована не кому-то из нас, скорее, миру в целом.

Я смотрела ему вслед, испытывая странную досаду. Ему что совсем безразлично, что я так легко согласилась танцевать первый танец с другим? С мужчиной, которого он называл прихвостнем Винсента и которого даже записал мне в любовники?

— Что-то случилось? — Альберт внимательно смотрел на меня.

Я покачала головой.

— Просто не выспалась.

Мы направилась в зал: перед глазами замелькали разноцветные шелка, бледно-голубые стены с росписью под самым потолком и начищенный до блеска паркет. Вокруг царило радостное возбуждение, стоило музыке расплескаться по залу, как барон и баронесса Мэрринг открыли бал. Следом за ними в танец влились Грэгори и Айрин, а затем остальные. Пары кружились по залу, а среди них и мы. Анри снова пригласил леди Джейн и был полностью увлечен партнершей. Я то и дело поглядывала в их сторону, но он на нас не смотрел.

— Ваш муж занимательный человек.

Занимательнее некуда. Стоит вспомнить наш разговор в ванной — и внутри все сжимается. Этому занимательному человеку невдомек, что отец не стеснялся воспитывать меня совсем не джентльменскими методами, и что шрамов не осталось только благодаря исцеляющей магии армалов. Они сошли не сразу, но сошли — спасибо Винсенту, его терпению и целебным узорам. Вот только если с кожи шрамы можно свести, то с сердца уже не получится. Я до боли закусила губу.

— Леди Тереза?

Альберт вел уверенно, но безо всяких притязаний и навязчивой близости. Сколько лет я мечтала о таком танце? С тех пор, как впервые его увидела, пожалуй. И что — вот я, вот лорд Фрай, вот вальс, но вместо удовольствия — пшик. Зачем я вообще согласилась? Все было кончено в Зеленой гостиной Мортенхэйма, оправдываться за свою резкость я все равно не стану. К счастью, сразу ни одно письмо не сложилось, а теперь тот дурацкий порыв миновал.

— Мне стоит извиниться за то, что произошло.

Я удивленно взглянула на него.

— Я должен был сказать вам раньше.

— Ничего вы мне не должны. Давайте забудем. — Ну и о чем говорить дальше? Я выдала первое, что пришло в голову: — Лучше расскажите о своей жене. Какая она?

— Чудесная, — взгляд его снова стал отстраненным, по губам скользнула привычная быстрая улыбка. — Светлая, добрая. Удивительно терпеливая.

Легкий укол ревности, от которой я поспешно отмахнулась. Между нами ничего нет и быть не может.

— Вы правы, она достойна лучшего.

— Я такого не говорила.

— И все-таки. Вы бы согласились день за днем проводить в одиночестве, не имея возможности даже показаться с мужем на людях?

Временами судьба преподносит удивительные сюрпризы. Меньше всего мне хотелось танцевать на балах, изображать любезность и общаться с теми, до кого мне нет никакого дела. Уединенная жизнь с Альбертом вдали от светской суеты представлялась настоящим раем. Случись пребывать в безвестности — так что с того? Главное, он был бы рядом. Если эта женщина не способна оценить свое счастье, она просто глупа.

— Она меня ни разу не упрекнула, но иногда я встречаю ее взгляд, и начинаю думать, что развод будет лучшим решением. Для нее.

Горечь в словах Альберта слишком живая, чтобы можно было принять ее за желание просто поддержать беседу. Он любит эту женщину, но готов отпустить — несмотря ни на что. Даже если бы это было его единственным достоинством, в моих глазах он стал еще лучше.

— Почему вы доверяете мне, Альберт?

— А вы?

Его рука лежала на моей талии, но он не стремился притянуть меня ближе, как это делал Анри. Меня не пронзало дрожью желания, не хотелось — отчаянно, неудержимо — коснуться его губ. Только пальцы слегка подрагивали в сильной ладони, от напряжения. Случись все иначе, мы и впрямь могли бы быть счастливы.

— Не знаю, просто я верю вам. Всегда верила.

— Вы счастливы рядом с графом?

Я с трудом сдержала смешок.

— Я задаю слишком личные вопросы. Простите.

— Вовсе нет. — Он только что делился со мной самым сокровенным. Не уверена, что даже Винсент знает о том, что Альберт рассказал мне. — Мой муж... между нами нет ничего общего.

Кроме исступленного притяжения, о котором даже вспоминать стыдно.

Мы кружились, кружились, кружились, но я не забывала смотреть в сторону Анри и леди Джейн. Сегодня на ней было легкое абрикосовое платье. Шарф, прикрепленный декоративными булавками с жемчужинами, струился над пышными формами газовым облаком. Ее глупое хихиканье раздражало до зубовного скрежета: почему одни женщины смеются красиво, а другие как недобитые лягушки квакают?

— Он часто оставляет вас одну?

— Целыми днями рядом.

— Вальс вот-вот кончится. Как вы смотрите на то, чтобы продолжить разговор во время второй кантрели?

Кантрель — веселый быстрый танец, со сменой партнеров. Первая будет сейчас, а вторая еще через несколько танцев. Не уверена, что в ее бешеном ритме нам удастся что-нибудь обсудить.

— Буду рада.

— Это я был рад танцевать с вами. — Музыка стихла, Альберт поцеловал мне руку и отвел к Анри, который только что вручил леди Джейн ее матушке. Лорду Фраю он небрежно кивнул, мне же достался жесткий взгляд, который вонзился в сердце точно кардонийский стилет. Можно подумать, это я швырнула его в ледяную воду, а после угрожала расправой.

— Похоже, тебе здесь нравится, — голос мужа непривычно сочился ядом.

— Это вы привезли меня сюда.

— А заодно заставил танцевать с прихвостнем твоего брата.

— Можно подумать, вас это волнует.

Глаза Анри недобро сверкнули.

— Танцуем?

— Танцуем!

Пары выстроились друг за другом, грянула музыка. Мы стремительно шагнули вперед, подчиняясь общему ритму.

— Не смейте называть лорда Фрая прихвостнем, — пришлось понизить голос, чтобы идущие сзади не могли услышать.

— Хорошо, пусть будет ручная пиранья.

— Кто-о-о?!

Мы ушли в сторону, резкий поворот — и возвращение. Если честно, этот танец мне никогда особо не удавался, но Анри двигался так четко и быстро и вел так уверенно, словно всю жизнь только и делал, что танцевал кантрель. Оно и неудивительно, танец-то вэлейский.

— Пираньи — это такие рыбки. За пару минут могут обглодать до скелета.

— Я знаю, кто такая пиранья!

— Конечно, ты же только что с ней танцевала.

Мы вскинули руки, пропуская идущие за нами пары в арку, еще один поворот — и я оказалась в руках хозяина праздника, барона Мэрринга.

— Чудесно выглядите, графиня! — Какая же потная у него ладонь, перчатку выжимать придется!

— Благодарю.

Пары продолжали порхать по залу в сумасшедшем ритме кантрели.

— Вам очень идет это платье.

Платье как платье — одно из тех, что сшила портниха Луизы. Терракотовое, простого покроя, с короткими рукавами-воланами, украшенными тонким золотистым кружевом. Талия подчеркнута широким поясом, но больше ничего лишнего — ни нахлестов, ни присборенных волн. Взгляд Мэрринга по-воровски нырнул в мое неплохо обозначившееся квадратным вырезом декольте, и я от души наступила ему на ногу. Барон скривился, я же сделала большие глаза:

— О, простите! Я такая неловкая.

Среди танцующих справа я заметила и Анри с Камиллой Уитмор: вот уж кто не заморачивается по поводу откровенности нарядов несмотря на возраст! Стараясь унять стремительно поднимающееся раздражение, я вместе с бароном нырнула под вскинутые руки, ушла в сторону и оказалась партнершей графа Уитмора. Интересно, они вообще ни одного бала не пропускают? А вот Альберта среди танцующих нет. Куда он подевался?

Кружение, поворот, арка, поворот. Снова смена партнера. На сей раз передо мной счастливый жених.

— Леди Феро, вам так идет эта прическа! А как вы сияете!

Они что, издеваются?

Я поймала раздосадованный взгляд леди Джейн, а потом она так резко вздернула нос, что только чудом не кувыркнулась назад. Похоже, я действительно неплохо выгляжу, и почему-то сейчас не могу дождаться, пока снова окажусь рядом с Анри. Еще несколько обменов — и круг наконец-то замкнулся: меня вернули ему.

Во время кантрели сложно сплести пальцы, но он все равно умудрился. Мы нырнули в арку вскинутых рук, ушли вправо, и музыка кончилась. Ладони мужа покоились на моей талии, глаза сияли. Сложно смотреть в них и помнить, что перед тобой — враг. Очень сложно, но я не собираюсь ни забывать, ни прощать. На этот раз моей поездкой в Мортенхэйм вы не отделаетесь, милорд. Ну а пока...

— Вальс? — Анри широко улыбнулся.

— Вальс.

19

В экипаже Анри устроился на сиденье напротив и смотрел в окно. Свет фонарей полосками скользил по его лицу, путался в волосах, я же ловила себя на непривычном желании разгадать загадку по имени Анри Феро. Почему отец допустил этот брак, если наши дети обречены на магическое бессилие?

Дабы свернуть мысли в другое русло, я уставилась на запястье, где переливался обручальный браслет. Раньше я его толком и не рассматривала, если уж быть честной — слишком велико было искушение содрать вместе с кожей. Узор как узор, хотя у армалов преобладали всякого рода плетения и нахлесты, а в этом на тонкую вязь нанизались незаконченные геометрические фигуры с резкими краями.

— Странно.

— Что именно?

— Странное для армалов начертание.

Анри бросил быстрый взгляд на мое запястье, но ничего не сказал.

— Вы знаете, что браки между хэандаме и магами были запрещены?

— Все никак не успокоишься, да? — уголки его губ дернулись в насмешке. Не такой уж безразличной, как мне показалось.

— Просто пытаюсь понять. Отец считал, что магия должна возобладать над наукой. Вот только наш с вами брак не вписывается в его мировоззрение.

Анри оперся ладонями о колени и подался вперед.

— Ты же читала историю, написанную армалами.

Я хмыкнула и сложила руки на груди. Он что, подразумевает, что я могу чего-то не знать? Это невозможно. Во-первых, летописи армалов — те, что дожили до наших дней, это действительно единственное изложение древнейшей истории. Во-вторых, с библиотекой Мортенхэйма может потягаться только Маэлонский Фонд Знаний, насчитывающий около ста миллионов книг. Отец, дед, прадед, а перед ними и другие предки трудноупоминаемой степени родства собирали книги по всему миру, за часть из них выложили такие суммы, на которые можно купить дворец. Конечно, я прочла далеко не все, но при желании разыщу нужные мне сведения.

— Что вы хотите этим сказать?

— В истории хэандаме представлены кровожадными фанатиками, основателями одного из самых жестоких культов.

— И кем же они были на самом деле?

Анри снова откинулся на спинку сиденья.

— Полубогами. Представь себе полностью магический мир, в котором появляется существо, способное остановить любую магию.