Но когда всё прекратилось, мистер Парсон её не отпустил, притянул к себе и сказал:
— Спи.
Джеллика замерла, прижимаясь к горячему телу того, кого ненавидела всей душой, к мужчине, от одного запаха которого её тошнило и накрывало отчаянием. Они лежали на кровати, огромной и мягкой, похожей на облако. Противно пищали часы. Мужчина спал, но не разжимал рук. А Джеллика смотрела в темноту, и из её глаз ползли тяжёлые медленные слёзы. Она боялась даже пошевелиться и не сомкнула век до самого утра. Лишь когда за окном забрезжил рассвет, девушка, несмотря на все усилия, провалилась в тяжёлую дрему.
* * *
Зеленая лампа на массивном столе горела уютным ровным светом, лысоватый мужчина, устроившийся в мягком кожаном кресле, задумчиво листал проекции голопланшета, делая время от времени глоток-другой из высокого глиняного стакана.
— Теперь я знаю, как выглядит солидная старость, — на пороге кабинета возник молодой гость — темноволосый и темноглазый, одетый в дорогой костюм, под которым, однако, угадывалось крепкое натренированное тело. — Привет, дядя Марко.
Хозяин кабинета оторвался от своего занятия и сказал с усмешкой:
— Гляди, гляди, Раггиро. Молодыми бывали все, а вот солидным в старости становится не каждый.
С этими словами он отложил планшет и поднялся:
— Иди сюда. Обними старика.
Раггиро широко улыбнулся, делая шаг вперед. Мужчины крепко обнялись.
— Ну, расскажи, как мать? — спросил Марко, усаживаясь в кресло возле кофейного столика. — Ещё готовит свои знаменитые канолли?
Племянник закатил глаза:
— Каждые выходные. Ты же её знаешь, если на столе нет обеда из семи блюд и трёх десертов, она считает, что все останутся голодными...
— Узнаю свою сестру. Садись, садись.
Раггиро опустился в соседнее кресло, и тут же, словно по волшебству, в дверях возникла эффектная стройная секретарша.
— Кармина, принеси нам кофе, — попросил Марко.
Девушка вышла, а гость проводил ее заинтересованным взглядом.
— Эй, — окликнул племянника дядя. — У нее есть муж. Даже не думай.
— Не-не, не думал, — тут же вскинул руки и, не моргнув глазом, соврал гость. — Я просто... ноги у нее длинные.
— Знаю я тебя. Сперва длинные ноги, потом приступ страсти, потом на дело, а я разбирайся с этими ревущими дурами. Уже и не подсчитаю, сколько раз ты для них погибал в рейдах.
— Да ладно, так и будешь припоминать? — поморщился Раггиро.
— Не припоминать, а держать на контроле. Зная...
Он замолчал, потому что дверь открылась и вошла Кармина с подносом. Поставила перед мужчинами чашки с кофе, сахар, кувшинчик со сливками, вежливо улыбнулась и удалилась, провожаемая взглядом гостя.
— Кофе? — искренне удивился Раггиро, когда девушка вышла. — Серьезно?
— С тех пор, как твоя тетя озаботилась моим здоровьем, пить можно только вино за ужином или молоко с амаретто в течение дня. Любой другой алкоголь приходится прятать. От всех, даже от Кармины, — Марко вздохнул и направился к висящей на стене картине. Сдвинул её в сторону, открывая доступ к небольшому сейфу, нажал на сканер отпечатка пальца и извлёк на свет початую бутылку граппы. — Женишься — поймёшь.
— Благодарю, но я лучше ещё раз погибну в рейде, — усмехнулся племянник.
— Эй, — взгляд дяди потяжелел. — Семья — самое главное в жизни мужчины. В двадцать семь это уже надо понимать и не нести чушь. А бесконтрольно трахать девок можно и с кольцом на пальце.
— Можно. Но без кольца это делать проще, — сказал Раггиро.
— Ещё бы. Вот только девка не родит тебе наследника, не сделает канолли и не станет беречь от старческих болячек.
Раггиро разлил граппу по бокалам.
— Опять мать жаловалась? — спросил он.
— Не жаловалась, а просила повлиять, — поправил Марко. — Бери пример с сестры. Вышла замуж, создала семью...
— Велия нашла себе болвана, который только перед свадьбой понял, что его женщина — рейдер из первой двадцатки, — фыркнул племянник. — Хороша семейка. И ты ставишь ее в пример! Давай, скажи еще про Рикарду!
— Рикарде не повезло. Рвать брачный контракт — всегда плохо, но ты бы хотел для своей кузины жизни с мужиком, который время от времени правит ей то нос, то челюсть?
— Хотел бы — не урыл бы его, — огрызнулся Раггиро. — Давай, завязывай со своей агитацией. Женюсь я без ваших указаний.
— А о матери подумал? — чуть повысил голос Марко. — О том, что ты у неё — единственный сын? Хватит шляться, заведи семью и начни уже жить как мужчина, а не как сопляк.
— Я понял, — хмуро ответил племянник.
— Вот и прекрасно. Вернешься из рейда — закроем этот вопрос раз и навсегда. Чин-чин, — Марко поднял бокал с граппой.
— Салют, — по-прежнему угрюмо отозвался племянник, опрокидывая в себя алкоголь.
Граппу запили несколькими глотками кофе, и Марко, наконец, перешел к делу:
— Я прочитал присланные тобой материалы. Уверен, что других вариантов нет?
— Увы, — Раггиро вздохнул, — ты у нас на севере работаешь только полгода и ещё не всё знаешь. "Амилайт" перед Большим праздником обязательно усилят резидентуру в секторе Ли Янь Цинь, а как только увидят, во что превратилось это чмо, не раздумывая, эвакуируют. Ну, а дальше наш осведомитель расколется мгновенно и полностью. Считай, через пять, максимум шесть, часов после эвакуации его корпорация будет знать всё, что нам было слито через этот канал.
— А вывезти? Скрыть? Подстроить задание в соседнем секторе? — Марко нахмурился, племянник же в ответ покачал головой и снова наполнил бокалы.
— Что ни делай — скрыть выкачивание информации не удастся. Так что, по-любому, этот источник теряем. Да он всё равно сдохнет скоро. Проще дать мне разрешение на выход, тогда через пять часов я буду на месте. Ну, а к утру наша проблема благополучно разрешится.
— Снова один хочешь отправиться?
— Дядя, я всегда работаю один. А уж в секторе Ли Янь Цинь, чтобы нажить проблем, надо быть редкостным идиотом. Можешь, кстати, сказать это матери, если она опять станет пилить тебя на тему моих переработок и опасности службы.
— Да при чем здесь Алессия! Она не вчера попала в семью рейдеров, давно уже привыкла. Ладно, рейд разрешаю. И...
— И? — Раггиро выглядел заинтригованным.
— Разберешься с этим каналом — не торопись назад. Возможно, будет дополнительное задание.
— Торопиться назад с Большого праздника туда, где маячит перспектива скорой женитьбы? — племянник усмехнулся. — Ты слишком преуменьшаешь мое нежелание обзаводиться семьей.
* * *
По выходным тринадцатилетние девочки просыпаются поздно. Приблизительно к обеду. И, не вставая с постели, врубают в своей комнате музыку. Видимо, дребезжание оконных стекол, и дрожь стен помогают взбодриться. Потом всклокоченные девочки выползают в коридор и кричат со второго этажа вниз:
— Па-а-ап! Мы проснулись!
— Ништяк! Весь дом в курсе.
Будучи отцом сразу двух тринадцатилетних девочек, Гай Крайтон разбирался в девочковом распорядке, как никто. А ещё он разбирался в фасонах платьев, капроновых колготках, заколках для волос, символике "Хеллоу Китти" и куклах Барби. К счастью, последние были уже пройденным этапом, поскольку сейчас Элли и Энни больше волновала тушь для ресниц.
Вообще, Гай, мотавший срок отца-одиночки уже двенадцатый год, не освоил за это время лишь две премудрости: плетение кос и философское отношение к пронзительным завываниям поп-певцов. На его удачу, утренняя какофония обычно длилась недолго, минут тридцать — пока девчонки умывались и одевались. Потом гнусавые поп-певцы переползали со своими страданиями в плееры и исчезали из жизни Гая до следующего утра. Поэтому с традицией пробуждения дочерей отец смирился, как смиряются со всяким неизбежным злом.
— Па-а-ап, я не буду омлет! — крикнула сверху Энни.
— И я! — сразу же отозвалась сестра.
— Яичницу с беконом! — прокричала первая.
— Да! — тотчас согласилась вторая.
В некоторых вопросах они были на редкость единогласны.
— Угу, — ответил отец, прекрасно понимая, что за яростным воем колонок его не услышат.
Гай отложил в сторону читалку и поднялся из-за стола, за которым пил кофе. Третий день послерейдового отпуска. Можно побаловать соскучившихся девчонок традиционным завтраком (ведь лучше, чем папа, его не готовит никто), почувствовать себя любимым отцом, которому по вечерам подтаскивают пиво и делают сэндвичи с тунцом... Красота-то какая!.. Он открыл холодильник, достал упаковку с беконом, яйца и поставил сковороду на плиту.
Скоро наверху стихло, а на лестнице сразу же послышался топот ног.
Гай как раз стряхивал яичницу со сковороды на тарелки.
— Привет! — это Элли.
— Привет! — а это Энни.
Одновременный поцелуй — в левую и в правую щеку, а потом дружный, полный предвкушения выдох:
— М-м-м!..
— А ты уже позавтракал? — спросила Энни, с ногами забираясь на стул.
— Ага.
— Тогда, чур, я приготовлю обед! — Элли отправила в рот хрустящий ломтик бекона и придвинула к себе стакан с соком.
— Не вопрос.
— А я ужин! — обрадовалась Энни, которая, на беду, крайне любила экспериментировать с продуктами.
— Ну, уж нет! — хором ответили сестра и отец.
— Давай лучше, я сразу всё, что пригорит и не дожарится, в блендере перемешаю и залпом выпью? — миролюбиво предложил Гай. — И тебе приятно, и мы быстрее отмучаемся.
Дочь в ответ на это фыркнула. Впрочем, было видно, что фырчит без обиды, давясь смехом. С готовкой у Энни отношения складывались самые непростые.
— Пап, а в развлекалку идём вечером? — вклинилась Элли, переводя тему разговора.
— Не-е-е, только не вечером! — тут же переключилась сестра. — Идём днём, а потом на великах!
— На великах лучше сейчас. Можно сэндвичи взять. Я сделаю с ветчиной!
— Ты опять ее нарежешь, как бумагу!
Вот чем хорошо быть отцом двух дочерей, так это тем, что они практически не нуждаются в собеседниках. Хотя, когда жена свалила, бросив близняшек на его попечение, Гай искренне подозревал, что вздёрнется. Они всё делали одновременно: ели, спали, писались, пачкались, плакали... А если он надолго уходил в рейды, то когда возвращался обратно, они его ещё и пугались, успевая забыть.
Соблазнительная мысль сдать обеих в интернат полного пребывания с возможностью забирать в гости раз в месяц посещала отца не раз, не два и даже не три. Он частенько об этом думал. Когда вычесывал жвачку из волос рыдающей Элли, когда делал примочки орущей Энни, поигравшей в парке с ядовитым плющом, когда тащил обеих брыкающихся и вопящих к дантисту... К счастью, денежное довольствие рейдера, подкрепленное дополнительными доходами, вполне позволяло нанять няню — святую чернокожую женщину с трудной финансовой судьбой, тремя детьми и пятью внуками. То, что надо уставшему мужику.
— Я вам не нравлюсь? — спросила его няня Мэри на собеседовании.
Она весила больше центнера, была колышущейся и седой.
Гай хмыкнул:
— Няни в моих фантазиях моложе, стройнее и одеты в короткие юбки. Но я б таким детей не доверил.
Няня Мэри шутку не оценила, посмотрела с угрюмым неодобрением.
— Вы отлично подходите, — заверил её молодой отец.
Она и правда подходила, он пробил её досье по всем базам, благо связи позволяли. Отличная няня. Но Гай всё равно установил в доме несколько скрытых камер. И честно предупредил:
— Узнаю, что подняла руку на детей — саму изувечу, а семье обеспечу безработицу.
Няня Мэри испуганно моргнула. Из-за его угрозы или нет, но с девочками она обращалась очень хорошо. Строго, но без жесткости. Они ее по-настоящему полюбили и до сих пор любят. К тому же няня Мэри научила Гая отцовствовать. Если бы не она, он бы до сих пор искренне считал, что лучшая еда для детей — печенье и молоко. Много молока и печенья.
— Па-ап? — Энни пощелкала пальцами у отца перед носом. — База вызывает рейдера Крайтона! Ты с нами?
— С вами, с вами. Так когда в развлекалку?
— Завтра! — хором ответили девчонки.
— А сегодня?
— На великах же, — сказала Элли.
— Погоди, я не пойму, ты что, накрашенная? — вдруг с опозданием заметил Гай.
Энни захихикала, а сестра покраснела и быстро заговорила:
— Пап, только не ругайся! Я играю в школьном спектакле, помнишь? Для сцены придется накраситься, а я не умею, я тренировалась и...
— Вон чего, — протянул отец, глядя на слипшиеся от туши ресницы. — И кого ты играешь? Королеву папуасов?
Энни, уже не сдерживаясь, расхохоталась, тогда как ее сестра насупилась:
— Ну чего ты сразу?!
— Умойтесь, ваше Ужасное Величество, — попросил отец. — Окажите божескую милость. Глядеть на вас страшно.
— Бу-бу-бу... — передразнила дочь. — Ведешь себя, как тиран.
— Я и есть тиран, — ответил Гай и на всякий случай напомнил: — Я ж тут самый главный.
Элли хихикнула:
— Не, пап, ты тут самый наивный, — она чмокнула его в щеку. — Спасибо за завтрак. Яичница была вкусной.
— Погоди, почему наивный? — повернулся отец к спешно ретирующейся дочери. — Эй, тебя спрашиваю!
— Папочка-а-а, я тебя не слышу-у-у! — пропела та, уносясь на второй этаж.
— Так почему наивный? — спросил Гай у Энни, которая, как обычно, никуда не спешила и потому еще не съела даже половины порции.
— Пап, ты, как маленький. Если она захочет накраситься, то всё равно накрасится. Просто возьмёт косметику у кого-нибудь из девчонок. А делать макияж не умеет. Вот тебе надо, чтобы она нас позорила и ходила с такими глазами?
Отец поразмыслил и согласился, что нет, это, пожалуй, будет перебор.
— Ну, тогда пусть тренируется, — рассудительно заключила дочь и утешила: — Ты не бойся, я прослежу, чтобы она не выходила так из дома и накрасилась только на спектакль.
Гай прищурился:
— Интересно, почему я тебе не верю?
Энни скорчила невинную рожицу:
— Пап, ты ж рейдер. Работа у тебя такая.
Она с невозмутимым видом заправила за ухо длинную русую прядь и продолжила уплетать завтрак.
Отец хмыкнул и придвинул к себе коммуникатор. Впрочем, сосредоточиться на новостях ему не дали. Комм зазвонил, и Гай боковым зрением заметил, как напряглось лицо дочери, до того беззаботно хрустевшей тостом.
Чёрт, а ведь из управления звонят...
— Привет, Роб, — Гай встал из-за стола и направился прочь из кухни, спиной чувствуя внимательный взгляд Энни.
— Привет, — отозвалась трубка голосом старшего координатора. — Гай, я понимаю, ты только-только начал отдыхать, но тут такое дело... В общем, Марти из рейда вернулся с тремя огнестрелами. Его док латает, но до поправки ещё долго, а нам срочно нужен тот, кто уже работал в двести четвертом. Из самых результативных — ты, Марти и Джинджер. Джинджер далеко, Марти дырки в туловище шьёт. Остаёшься ты. Я приказывать не могу, всё понимаю, но там скоро праздник — движуха начнётся. Конкретики нет, но резидентуру по-любому усиливать надо. Салаг засылать не хочу. Ну как? Выручишь? Подвинешь отпуск?
— Ёпт, — сказал Гай, бросая взгляд в сторону лестницы. На ступеньках уже стояла Элли и с напряжённым вниманием наблюдала за переговорами.
