| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И Оливен — а по разговору с Розой читатель понял, как глубоко сочувствовал слуга любовной драме своего хозяина — тоже изменился. Он перестал сдерживаться. Он резал правду-матку и говорил Раулю все, что думает. И обязанности свои выполнял лучше, чем обычно, старался изо всех сил. Но — странное дело! — Рауль как чувствовал, что слуга из кожи вон лезет, выражая свою преданность, и грустно говорил в ответ на все его заботы: "Спасибо, милый Оливен".
И сейчас он произнес те же слова, когда Оливен подхватил плащ, падавший с плеч Рауля, и взял шпагу уже машинально, даже не заметив, что шпага была чужая.
Рауль, шатаясь от усталости, ввалился в свою комнату и бухнулся в кресло. Оливен подбежал к нему. Рауль сидел с закрытыми глазами и тяжело дышал. Оливена встревожила бледность его лица, и он отважился на вопрос:
-Вы не ранены, господин Рауль?
-Нет, — не открывая глаз, сказал Бражелон, — Я просто черто-о-о-вски устал.
-Тогда лягте, отдохните!
-Какой смысл? Уже утро.... Ты.... Не трогай меня, Оливен.... Я.... Я посплю тут минут двадцать.... Право, дружище, у меня нет сил добраться до постели. Я шевельнуться не могу. Я валюсь с ног. И ты... Оставь меня в покое, ради всех святых.
Оливен не послушался. То, что Рауль едва держался на ногах, было видно с первого взгляда, когда он только появился на пороге.
Но, слава Богу, хозяин не ранен, и у Оливена отлегло от сердца.
-Разве можно так изводить себя, мой господин! — сказал Оливен.
Рауль открыл глаза и улыбнулся. Эта улыбка так поразила Оливена, что добрый малый разинул рот. Его хозяин и раньше улыбался, но после истории с Лавальер просто выдавливал из себя печальную улыбку. Синие глаза хозяина оставались грустными. А сейчас — это не померещилось ему -Рауль улыбался по-настоящему, и глаза у него были веселые!
-Я выполнял свой долг, Оливен, — устало сказал он и опять закрыл глаза, почти засыпая.
-Разве вы кому-нибудь должны хоть ливр? — фыркнул слуга.
-Долг... дворянина... — сонным голосом пробормотал Рауль, — Не притворяйся, что не понимаешь, плут.
-Что же, господин дворянин, вы свой долг выполнили, теперь очередь вашего покорного слуги, — весело сказал Оливен. Он присел на корточки и стал стаскивать ботфорты.
-Не трожь меня, Оливен, — сказал Рауль, — Я сплю уже. Оставь меня, отвяжись от меня, я хочу спать. К чертям собачьим!
-Что вы, господин Рауль, будете спать тут в кресле, словно бродяга какой-нибудь! — заворчал Оливен, — Чтобы я позволил вам заснуть в мокрых насквозь ботфортах! Да вы смеетесь! И где это вы путешествовали?
-Долго рассказывать, — ответил Рауль.
Оливен стащил с него ботфорты, принялся тормошить засыпающего Рауля, расстегивая кафтанчик. Рауль зевнул, встряхнулся и добродушно проворчал:
-Я так и знал, что ты от меня не отвяжешься. Господин Оливен, позвольте вам заявить, что вы зануда и педант!
-Господин виконт, — подстраиваясь под тон хозяина, заявил слуга, — Позвольте вам заявить, что я не допущу, чтобы ваша милость тут почивала в этом ужасном кафтанчике, который и бродяга надеть постыдился бы. И вы уже не дитя малое. Одно дело, когда вы, будучи ребенком, набегавшись, засыпали на ковре, и мне приходилось укладывать вас сонного. Виконт улыбнулся, вспомнив как Оливен, сам еще ребенок, говорил ему: "Ваша лошадка прискакала, монсеньор!"
И с визгом и хохотом сваливал малыша в постель.
-Так ваша милость пойдет почивать или мне тащить вас как маленького?
-Пойду, пойду, — ответил Рауль, — Теперь ты меня не дотащишь. Да не бойся, я не упаду, — добавил он, видя, что Оливен готов поддерживать его, словно раненого, — Доконал ты меня, мошенник.
Оливен, подметив и шутки, и мушкетерские словечки в речи своего господина, возрадовался. И когда его сеньор с блаженным видом повалился на пуховики и подушки, а кот спрыгнул со шкафа и улегся в ногах хозяина, слуга опустил занавески, притащил вино, довольно крепкое. Его встревожило, что Рауль то и дело покашливал.
Он на цыпочках пошел из спальни, чуть не ляпнув в полвосьмого утра: "Спокойной ночи!" Рауль окликнул его:
-Оливен!
-Да, господин Рауль! Вам еще что-нибудь нужно?
"У вас всегда должны быть ушки на макушке, и шпага всегда должна быть у вас под рукой. Даже у себя дома, когда вы спите, пусть тогда слуги не спят и держат оружие наготове."
-Кто в доме, кроме тебя?
-Господин Люк и мадемуазель Роза.
-Что они делают?
-Господин Люк спит на диване, он всю ночь писал картину и заснул только перед вашим приходом. Мадемуазель Роза собирается что-нибудь купить к обеду.
-Дай мне сюда шпагу! И пистолет!
-Что-нибудь случилось?
-Не знаю. Надеюсь, нет.
-Это не ваша шпага, господин Рауль!
-Неважно. Это оружие.
-А где ваша?
-Сломалась.
-Ох, Господи! — вздрогнул Оливен, — Жалость-то, какая!
Рауль вздохнул и сунул пистолет под подушку.
-Оливен! — опять позвал он.
-Чего? Может, вы есть хотите?
-Хочу,... но сейчас я еле языком ворочаю. Ты принеси чего-нибудь, поставишь тут, рядом. Но я не еды просил. У нас на чердаке были мушкеты.... Они целы?
-А куда они денутся? Так и лежат на чердаке, с тех пор, как война закончилась. А почему вы спросили про мушкеты?
-Потому что слуга де Гиша пропил мушкеты своего хозяина.
-Но я — ваш слуга, а не де Гиша, — гордо заявил Оливен.
-Так они исправны?
-А что им сделается? Конечно! Правда, мы столько лет из них не стреляли.
-Приготовь их. Когда Люк проснется, позови его.
-Вы меня пугаете! Что же все-таки случилось?
-Пока ничего, но может случиться. Пожалуйста, мой сланный Оливен,
следи за улицей. Если пойдет кто-нибудь подозрительный, сразу буди меня.
-А мушкеты?
-Мушкеты — в гостиную.
-Да вы что!
-Так надо, Оливен!
Оливен отправился на чердак за мушкетами.
"Надеюсь, все-таки Людовик не узнает настоящее имя шевалье де Сен-Дени", — подумал Рауль, задергивая полог.
"А если уже узнал? И уже подписан приказ о моем аресте? Вопрос в том, кто первый появится — его полицейские или граф де Ла Фер....
Что-то сейчас делает Анжелика...."
Глава 16. В которой Бофорочка примеряет голубой бархатный берет.
Наутро после прощального пира во дворце герцога Анжелика де Бофор проснулась поздно. Герцогиня надела легкое простенькое платьице, поверх него — опушенную мехом атласную кофточку по голландской моде. Все-таки ее ночные похождения с шевалье де
Сен-Дени не прошли бесследно, и девушка слегка простудилась.
Бофор уехал по каким-то своим делам, как сообщила Сюзон, служанка Анжелики, явившаяся, чтобы причесать свою молодую хозяйку. От завтрака принцесса отказалась и отправилась смотреть,
Как управляющий Бофора командует слугами — те приводили в порядок Бофорово жилище.
Энергия, с которой молодая герцогиня накануне распоряжалась приготовлениями к праздничному ужину , словно передалась управляющему и слугам. Все суетились, сновали взад-вперед. А Анжелика стояла в дверях столовой, спрятав руки в карманах своей кофточки. Ей было все как-то не по себе. Ее знобило. И, хотя шевалье приложил все усилия, чтобы уберечь молодую герцогиню от простуды, девушка чувствовала себя больной, разбитой и усталой. Вздохнув, она вышла из комнаты, медленно прошла по галерее, равнодушно глядя на картины и статуи, окружавшие ее. Куда делась прежняя Анжелика де Бофор, деятельная, энергичная хозяйка дворца? Анжелика удивлялась самой себе.
На нее напала лень, тоска, меланхолия. Она прошлась по полупустым комнатам второго этажа. Подошла к балкону. Но на балкон не вышла — небо казалось слишком суровым и мрачным. Фиолетовые тучи таили в себе угрозу. И при мысли о том, чтобы выйти на балкон, Бофорочка поежилась и, дернув за шнурок, опустила бархатные занавески на окнах, отчего ее комната погрузилась в полумрак, вполне соответствующий ее мрачному настроению. Девушка уселась на скамеечку у камина. Но сидеть было неудобно, да и тяжело. Она придвинула скамеечку ближе к камину и облокотилась на плечо мраморного Амура, украшавшего камин. Погладив крылышки Амурчика, Анжелика подумала, что она сама, наверно, холоднее, чем этот мраморный младенец. Анжелика протянула руки к огню. Сегодня и руки ее были холодные, она сама чувствовала этот холод.
Герцогиня подумала, что не стоило и вставать, лучше бы валяться на пуховиках и читать, чем вот так, слоняться без дела. Причина тоски герцогини была понятна — вчера она ждала шевалье, который, хотя и не обещал явиться на прощальный ужин, невзирая на настойчивые приглашения Анжелики, все же на последний ее вопрос:
-Шевалье! Неужели мы НИКОГДА БОЛЬШЕ не увидимся?
Ответил уклончиво:
-ЕСЛИ БУДЕТ НА ТО ВОЛЯ БОЖЬЯ, ГЕРЦОГИНЯ....
Но, хотя Бофорочка ждала шевалье весь вечер, ее рыцарь так и не появился. Поэтому, когда приглашенные герцогом музыканты, настроив свои инструменты, начали играть по сигналу Бофора, и его светлость предложил молодежи потанцевать, изящные кавалеры бросились к дочери главнокомандующего, наперебой приглашая молодую герцогиню в самых учтивых выражениях потанцевать с ними.
Анжелика подумала, что, если бы она заранее знала, шевалье де
Сен-Дени не явится на первый большой бал в ее жизни, она бы и не
готовилась бы не так тщательно, и сегодняшняя апатия наступила
бы в тот самый момент, когда шевалье в последний раз поклонился ей и исчез из виду. Но она целый день провела в сладкой надежде. И это давало ей силы организовать этот пир, этот бал, этот праздник. Все-таки не каждый день Бофор уезжает из Парижа в такую даль. Париж должен проводить своего короля, думала Анжелика, занятая хлопотами. А теперь, подумала, что дело-то, оказывается, вовсе не в том, чтобы честь по чести проводить герцога де Бофора. А для ее ночного рыцаря, шевалье де Сен-Дени, был этот праздник. Который, однако, пренебрег ее обществом!
Анжелике надоело сидеть у камина. Она опять побрела по комнатам, вспоминая свои приключения с шевалье де Сен-Дени.
Проходя по залу, где еще вчера звучала музыка, Анжелика заметила в кресле голубой бархатный берет. Брошка в форме лилии зажимала берет в красивую складку. Украшало, берет голубое страусовое перо.
Анжелика взяла берет, покрутила на руке головной убор отцова пажа. Подумала, что растяпа, наверняка, сейчас разыскивает его повсюду. Но ей было лень вызвать служанку. И какое дело ей, дочери адмирала, до берета какого-то мальчишки. Словно ей делать больше нечего!
Но именно от нечего делать Бофорочка надела голубой бархатный берет. А, раз берет, надет, надо посмотреться в зеркало! Девушка тихо рассмеялась. Длинная челка, похожая на стружки и кофточка по-голландски.... Конечно же, берет пажа не смотрелся с такой прической и такой одеждой, что в то утро была на принцессе. Но еще ужаснее она, наверно, выглядела в широкополой шляпе Бархатной Маски, краснея, подумала Бофорочка.
Увы, вздохнула Анжелика, я так и не увидела себя в зеркале в ТОЙ шляпе. Мягкой, красивой, широкополой черной шляпе с нарядным султаном из длинных черных перьев. Я так и не узнала, была ли в его шляпе похожа на пугало огородное, или "была прелестна", как сказал шевалье де Сен-Дени.... А берет... берет...
Герцогиня хихикнула и сдвинула, берет на правый бок. Потом на левый. Укладывая то так, то этак, придавая бархату разную форму, подумала: "Если бы этот берет, был шапкой-невидимкой! ШАПКОЙ-НЕВИДИМКОЙ!"
Печальное личико Анжелики оживилось, глаза заблестели. Она убрала волосы под берет, продолжая вертеться у зеркала. "Голубой берет может стать шапкой-невидимкой для вас, герцогиня! Вот он, пропуск в Африку! — сказала себе Анжелика, — А для этого нужно совсем немного...".
Анжелика позвонила в колокольчик. Прибежала Сюзанна и удивленно посмотрела на хозяйку.
-Мне идет этот головной убор, Сюзон? — спросила Анжелика.
-О, мадемуазель! Если бы вы не родились девочкой, вы были бы совершенно очаровательным мальчиком!
-Посмотри! Иди сюда и слушай! Ты должна будешь помочь мне!
-Что вы опять задумали, мадемуазель?
-Сейчас узнаешь!
-Мадемуазель Анжелика! Вы жить не можете без проказ!
-Не могу! Слушай! Мы их всех надуем! Вот что мы сделаем....
И девушки зашептались, захохотали, и Сюзон, подобрав юбки, со всех ног пустилась выполнять поручение герцогини.
Х Х Х
Герцог де Бофор вернулся домой к обеду. Он знал, что Анжелика — если она дома — выбежит к нему навстречу. Сегодня Анжелика отца не встречала. Герцог вспомнил, как утром, когда он собрался, было ехать и зашел в дочкину комнату, девушка спала беспокойно, то ип дело кашляла.
"Не заболела бы моя девчурка всерьез", — с тревогой подумал Бофор и позвал:
-Анжелика! Дитя мое! Где ты?
Ответом было молчание.
Не на шутку встревоженный, герцог направился прямо в комнату Анжелики. Проходя через зал, Бофор чуть не сбил с ног своего пажа, который, скрестив руки на груди, созерцал портрет Генриха Четвертого. Герцог хотел, было пошутить, приласкать пажа, но остолбенел, глядя на мальчика.
-Ну-у.... — наконец вымолвил он, — Что это за шутки, мадемуазель де
Бофор?!
-"Король умер, да здравствует король, — сказал паж, широко раскрыв синие глаза, — Анжелика де Бофор умерла. Позвольте представиться, монсеньор, — он взглянул на портрет Генриха и, улыбаясь, промолвил: — АНРИ, — опустив глаза, посмотрел на перстень, которым герцогиня запечатывала свои письма с фамильным гербом Вандомов, — АНРИ Е ВАНДОМ, ваш новый паж, готов служить вашей светлости и сопровождать вас, монсеньор, куда бы вы ни поехали!
-Ты сошла с ума! — вскричал герцог.
-Напротив, я очень здраво рассуждаю. Вам негде и не с кем меня оставить.... Отец. Неужели вы меня оставите здесь одну и со спокойной душой поедете куда-то заморе? Я еду с вами, папочка! И называйте меня, пожалуйста, с этой минуты Анри де Вандом!
-Знаешь что, — сказал герцог, — Завтра я иду к королю. Тебя, пожалуй, я возьму с собой. Но, если хоть один придворный узнает тебя, ты вернешься к аббатисе Д'Орвиль, в монастырь!
-Ваше условие принято, монсеньор, — почтительно сказал Анри де Вандом, — Я не подведу вашу светлость. А сейчас.... Вы позволите мне удалиться....
-Что ты собралась делать?
-Я СОБРАЛСЯ, — сказал паж, выделяя голосом мужской род глагола, — Почитать кое-что из географии....
Бофор усмехнулся.
-Хорошо, ступай. А как твоя простуда?
-Как ни бывало! Когда я подумал, что вместо того, чтобы замерзать в Париже, я могу загорать в Африке, мне вдруг стало очень жарко!
-А что ты сделала со своими волосами? — ахнул герцог.
Длинные золотистые волосы Анжелики, ее краса и гордость, доходили до талии. И герцог с сожалением смотрел на короткие локоны, падавшие на плечи пажа.
-Пришлось обрезать, монсеньор! Где вы видели пажей с волосами до пояса? Ничего, отрастут! Так решено, монсеньор?
-Ох, вздохнул герцог, — Дочка-дочка... Мы с тобой оба сумасшедшие...
-Так я еду?
-Да...
Паж завизжал от восторга и бросился на шею герцогу.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
