Некоторое время я занималась сокращением нашего пребывания в подвале, рассказывая, как именно я познакомилась с Леной и как нашла Лелля. Потом рассказал о брате Димыче, с которым вместе нашла девочку Арину. Эрик в ответ рассказал, что Арина была слабо подготовлена как небесная птица, и молодые гиены накачали её спиртным и быстро выдавили из неё все силы. Когда я сказала, что Лена считает, что магическую силу Арины можно спасти, мальчик слабо улыбнулся — это я услышала по его голосу:

— Мама всегда верит до последнего.

Потом я рассказала о миротворцах.

— Как ты думаешь, если мы укажем им этот дом, где ты жил, они сумеют привести сюда свой спецназ? Не опоздают? Гие... приживалы не сбегут отсюда до их появления?

Мальчик не отвечал довольно долго. Потом вздохнул.

— Нет, это ведь не их дом. Этот дом принадлежит приживале, который приказал нас похитить. Хозяину.

— А какой он? — полюбопытствовала я. — Ну, из себя?

— Невысокого роста, толстый.

Ясно. Тот, который притворялся, что он муж Лены, и кричал на неё, когда она задержалась в нашем магазине.

— А почему они не сбегут? — И объяснила: — Не поняла связи между хозяином и их желанием убежать, чтобы их не нашли миротворцы.

— Он купил этот дом, — кивая наверх, сказал мальчик. — Они не посмеют уйти отсюда, пока он не разрешит.

— Но ведь для них ситуация чрезвычайная!

— Они слушаются только его. И, если что-то случится, отвечать будут они, а не он.

Не совсем всё же поняла: дом-то останется записанным на хозяина. Если только...

— А на кого записан дом? Хозяин его купил, но...

— На моего отца, — ответил Эрик и снова вздохнул. — Здесь он главный.

Главный — это черноволосый, как я поняла...

До меня доходило плохо и медленно. Толстый хозяин купил дом и поселил в нём черноволосого... Черноволосый гиена — отец Эрика?!

Вот какие заморочки похищения имели в виду миротворцы!

Одиннадцатая глава

Я просто-напросто пялилась на мальчика и аж слышала, как жернова моего понимания со скрипом проворачиваются в мозгах.

"Черноволосая гиена — его отец?!" — снова и снова повторяла я мысленно.

Зато теперь всё стало на места! Успокоившись после жуткого открытия, поняла, почему сумел от похитителей сбежать Лелль, но не смогла Лена. Она наверняка надеялась уговорить отца Эрика вернуть их на родину. А может, её шантажировали сыном, в первую очередь спрятав его подальше.

Жутко хотелось спросить Эрика, кем изначально был его отец — гиеной-приживалой или небесной птицей. Представляя себе по памяти его внешность, согласилась с собой, что приживала довольно симпатичен в человеческой оболочке. А в том мире?.. Был ли он симпатичен для небесной птицы Лены? Но, вспомнив, как черноволосый ударил мальчика, решила, что для мальчика новое воспоминание об отце будет болезненным. А для себя опять посчитала, что отец Эрика до недавнего времени всё же был небесной птицей. Как-то трудно было представить себе, чтобы ангел Лена могла полюбить приживалу. Категорически!..

Зато родился новый вопрос, который меня давно мучил.

— Эрик, — шёпотом позвала я. — А как ты живёшь здесь, где все чего-то хотят?

Мальчик помолчал немного, а потом в полутьме кивнул.

— Я понял. Нас учат закрываться. Правда, у меня не всегда получается. Ну, если кто-то рядом очень хочет.

Теперь с минуту молчала я, усваивая и разгадывая ответ. "Если кто-то рядом". Кажется, учусь на ходу понимать недомолвки Эрика в контексте того, что уже сама знаю. Мальчик, вероятно, имеет в виду молодых гиен, которые втихаря от взрослых постоянно пытаются использовать его силу для развлечения.

Посмотрев на входную дверь подвала, так и оставленную полуоткрытой, я заметила, что свет проникает к нам уже еле видным, с трудом улавливаемым. Ещё полчаса, а потом можно будет встать и оценить обстановку для побега.

— Если ты закрываешься, как ты уловил моё желание избавиться от крыс?

Вопрос был не из тех пустышек, что должен потянуть время. Ответ на него меня искренне интересовал.

Эрик вздохнул.

— Я не совсем умею... — Он запнулся, кажется, подбирая слова выразить свои мысли. — Когда стану взрослым, я буду более чётко видеть. А пока я вижу желания не очень чётко. До меня будто кто-то дотрагивается — я оглядываюсь и чувствую, кому нужна помощь или просто... — Он снова замолчал. — Есть желания необходимости — так называет это моя мама. Кому-то нужен хлеб. Кому-то — место, где он сможет поспать. А кому-то нужна рука, чтобы вытащить его из плохого места. — Он повернул ко мне голову — это я смутно уловила, но лица мальчика не разглядела. — Так говорит моя мама. Это чистые желания, и у них есть... логика. Ну, это как... если ты проголодался, ты желаешь есть. Это логично.

— Я понимаю, — задумчиво сказала я.

— Эти желания выполнять легко, потому что надо всего лишь подтолкнуть действительность по нужной логике развития.

Он снова замолчал, явно пытаясь придумать объяснение так, чтобы я поняла и дальнейшее. А мне... Мне стало страшно. Я представила, что маленький мальчик меняет пространство и время по одному ему понятной логике, чтобы выполнить желание другого живого существа. Зато теперь мне стало понятно, почему я пошла к Наталье. Это Лелль и Лена довели до логического конца моё смутное желание пойти к белой ведьме.

— Желание оказаться в безопасности — это чистое желание, — наконец сказал Эрик. — Оно логично. Ты попала в ловушку, и тебе страшно. Я увидел чистое желание, даже будучи закрытым. Я ведь вижу их все. Мама сказала, что я сильный. Но она ошибается. Я слабый. Не могу противостоять чёрным желаниям.

— А что для тебя чёрное желание? — вырвалось у меня, о чём я тут же пожалела.

Эрик притих, время от времени тихонько вздыхая.

— У чёрных желаний несколько характеристик, — сказал Эрик, и я замерла от неожиданности: в темноте мальчика не видно, зато его голос прозвучал отчётливо, и в нём так же отчётливо я расслышала голос Лены, которая терпеливо обучала маленькую небесную птицу. — Во-первых, такие желания лишние. А из этого следует, что они вносят хаос в структуры пространства. Ведь чёрные желания противостоят логике. И, если их выполнять, приходится ломать пространство. А для этого нужно много сил. — Эрик помолчал и с внезапной горечью закончил: — А если сильно противодействовать пространству, оно ответит — сломает небесную птицу и превратит её в приживалу.

Я помнила, что рядом со мной сидит мальчик лет десяти-двенадцати. А слышала голос смятенной души, которую ради наживы калечит собственный отец. Но, и ругая себя за излишнее любопытство, я уточнила:

— То есть небесная птица может стать приживалой не потому, что тратит силы?

— Когда у небесной птицы мало сил, пространству легко сломать её, — будто пожал плечами в темноте мальчик. — Так что это одно и то же.

Неожиданно я увидела картинку из недавнего, всегда два дня назад прошлого: черноволосый гиена забрасывает Эрика, пьяного, хохочущего, в машину и бросает молодым приживалам: "Как что? Выбросить!" А потом эхом отдалась в памяти звонкая пощёчина... Брр... Нет, или я такая тупая, что мне трудно это понять, или что-то со мной не так, но сочувствия у меня черноволосый гиена не вызывает и никогда не вызовет... Впрочем, это ещё мягко сказано. Буду драться, кусаться, но мальчика ему не отдам.

Мимоходом подумалось: а что сейчас делается там, где свет и тепло, где уютно и безопасно? Мама, наверное, распереживалась. Надо было Димычу сказать, чтобы он наврал нашим родителям с три короба, что я, например, решила остаться у Аделии — типа, она меня пригласила с ночевой... Интересно, ищут ли меня миротворцы?..

— Почему так темно? — прошептал Эрик, прижимаясь ко мне.

Я очнулась от беспорядочно бегущих друг за другом размышлений.

В подвале и в самом деле было темно. Даже не так — сюда будто вполз кромешный, беспроглядный мрак. И я испугалась жутко. Вкупе с неожиданным ядом на когтях приживал необычная тьма показалась тоже проявлением неизвестных мне особенностей гиен... Но, как мы ни таили дыхание, ничего больше не происходило. И я решилась. Тихо, но спокойно сказала Эрику:

— Посиди здесь немного, а я выгляну посмотреть, что там.

Он разомкнул руки на моём плече и чуть отодвинулся, давая мне встать. Но его ладонь съехала к моей.

— Я с тобой, — прошептал он.

Прикинув, согласилась. Я бы тоже не захотела оставаться в тёмном одиночестве там, где шастают крысы, время от времени шурша лапками по сухому картону...

Взяв мальчика за руку, я осторожно, передвигаясь на ощупь, больше полагаясь на память о том, как мы шли сюда, чем на попытки что-то увидеть, медленно добралась до дверного проёма. Здесь постояли, прислушиваясь к звукам из внешнего мира.

— Кажется, всё тихо... — пробормотала я.

И мы вышли. Из сада свистели-свиристели, заливаясь на все разнообразные птичьи голоса, птахи, которые дорвались до настоящей тишины, в которой даже машин не слышалось. Почти... Вслушиваясь изо всех сил, я попыталась разобрать в этом жизнерадостном гомоне человеческие голоса. Глухо. И только теперь подняла глаза к небу. Что-то не верилось, что в это время может быть такая глухая ночь.

— Ну, Эрик! — жарко прошептала я, кивая наверх. — Повезло нам!

Над нами низко нависли тучи — судя по плотности, видимой иногда в просветах, дождевые, а то и грозовые.

— Стой здесь, я сейчас, — предупредила я мальчика, вытаскивая из его пальцев свои.

— Ты куда? — пискнул Эрик.

— Три шага в подвал — и выйду, — пообещала ему, и мальчик остался на месте.

Сделать пришлось не три, а где-то пять-шесть, учитывая, что приходилось двигаться снова на ощупь. Но громадный пластиковый мешок-обёртку из-под какого-то инструмента или станка я всё-таки нашла. Заприметила его, пока прятались за ящиками и коробками. От дождя сойдёт, тем более что он двойной. Раздерём на две части: ноги — фиг с ними, пусть промокнут. Лишь бы всё тело сухим оставалось, а там — посмотрим.

Сложив ломко шуршащий мешок в несколько раз, связали его прихваченной бечёвкой. Ну вот, теперь можно нести как обыкновенную сумку. А то идти по дороге без поклажи как-то подозрительно... Я непроизвольно скривила рот: ну-ну, а двум одиноким путникам по глубокой ночи идти — это нормально?

Постояли у того угла, где я впервые увидела Эрика. Крыльцо было пустым. Прожектор со второго этажа бил точно по дороге, оставляя сильный световой след до будки охранника при металлически воротах. Я прошептала:

— Эрик, а охранник бывает в будке?

— Ага, он и сейчас там.

— Как ты узнал?

— Он хочет... — начал было мальчик и вдруг смутился, замялся. — Он сильно хочет... ну, в одно место. Но отойти боится.

Так, надо бы запомнить, что небесные птицы умеют определять, есть ли в нужном месте люди, по "услышанному" от тех желанию.

— Эрик, а его желание чистое?

— Нет, такие желания называются физи...

— Физиологическими, — помогла я выговорить слово. — А ты можешь подтолкнуть его, чтобы он побежал в туалет?

— Усилить желание? — уточнил Эрик и усмехнулся. — Такое — легко!

— Подожди, мы подберёмся ближе к будке, а потом усиливай.

И мы, стараясь не попасть под луч прожектора, пригнувшись, помчались к воротам. Засели в первом кусте неподалёку от будки и, отдышавшись, переглянулись.

— Давай!..

Он коротко улыбнулся мне — совсем чуть-чуть, прежде чем отвернуться, но я снова попала под обаяние того, настоящего ангела, который прятался за земной оболочкой обычного мальчика Эрика. Глупо улыбалась сама до тех пор, пока он не хмыкнул, чем вывел меня из мечтательного настроения и заставил взять себя в руки.

Склонившись, чтобы разглядеть, над чем хмыкает мальчик, я заметила, как из будки порывисто вышел мужчина и неуверенно затоптался на месте. Вот он медленно потянул дверь будки, повернувшись к ней всем телом — явно собираясь снова зайти. И вдруг резко хлопнул ею и помчался куда-то в обход дома.

— Бежим! — выдохнула я. — Как только подбегаем к воротам, проползаем под ними. Понял?

— Понял!

И мы бросились к тому узкому местечку между будкой и воротами, которого не касался луч прожектора. Я не верила, что за световой дорожкой могут наблюдать, но на всякий случай держалась от прожектора подальше, как и Эрик. У столба ворот первым нырнул под створу мальчик. Ворота были достаточно высоко над асфальтом для него, но не для меня. Но я размышлять не стала, уже продумав действия заранее. Не такая юркая, как мальчик, я просто быстро легла и распласталась на дороге и перекатом ушла на ту сторону, на улицу!

Тут меня затормошил, потащил кверху, торопя поставить на ноги, Эрик.

— В кусты! — прошипела я, уловив бегучий свет от фар на дороге.

Мальчик кинулся в кусты, которые росли с другой стороны будки. Я поспешно встала рядом, а потом присела, ссутулясь и прижимая к себе свёрнутый пакет.

Машина спокойно проехала мимо нас. Мы выглянули на её красные задние фары...

— Пора, а то охранник скоро вернётся, — негромко напомнила я.

Вылезли из кустов. Не знаю, как мальчик, но, кажется, я здорово получила ветками по лицу. И не только. Блузка-то на мне с коротким рукавом. Но обращать внимание на такие мелочи, как зудящие царапины, в такой ситуации некогда.

Всё так же сторонясь светлой от фонарей дороги, мы побежали по обочине.

И вот тут, на свободе, нас настиг вопрос: а куда бежать-то?

— А ты разве не видела, как тебя везли? — совсем по-мальчишески удивился Эрик. — И даже не знаешь, в какую сторону?

Я задумалась.

— Одно помню точно: сначала мы ехали...

Я снова замолчала, представляя себе город с точки зрения прогнозов синоптиков. Папа у нас давным-давно завёл блокнот для записей этих прогнозов, благодаря чему вся наша семья знала, что основной ветер в нашем городе — юго-западный, редко-редко сменяющийся северо-западным. Что при южном в квартире холодней с нашей стороны — со стороны комнат моей и братьев. Что при западном — к гадалке не ходи! — обязательно будет болеть голова.

— Мы ехали на запад. Точно, — оживилась я. — Солнце постоянно было сбоку. И светило с левой стороны. Значит, нам надо идти на восток.

— А как нам найти восток? — с интересом спросил мальчик.

Я посмотрела на него и улыбнулась.

— Эрик, сколько ты живёшь в этом доме?

— Почти месяц.

— Где встаёт солнце — знаешь?

— Знаю. — Он немного покрутил головой и указал в нужную сторону.

— Так, план на первые часы вперёд, — деловито сказала я. — Мы идём на восток, то есть на восход, и, если появится возможность, попробуем найти человека, который нам поможет с мобильным телефоном. Номер братова мобильника я помню наизусть.

Эрик с сомнением посмотрел на дорогу, по которой мы пока правильно, в нужную сторону, как выяснилось, шли — то есть бежали, и вздохнул.

— Ты что?

— Есть хочется, — еле слышно прошептал он.

— Потерпи немного, — вздохнула я. — Может, повезёт — и найдём такое место, где не только можно перекусить, но и поспать.