Черный, черным, по-черному

Некоторые чуть ли ни абсолютизируют значение "запечатления" и первого опыта, другие утверждают, что оно не имеет никакого значения. Истина, как обычно, находится где-то посередине. Пресловутый "импринтинг" — запечатление может не сработать с девятью людьми и полноценно сработать с десятым, реже, но бывает и так, что, не сработав девять раз, срабатывает на десятый. Наконец, он может сработать совершенно незаметно, а потом, укрепляясь раз от разу, стать обстоятельством непреодолимой силы. Кто-то в любом случае будет любить только и исключительно только лиц противоположного пола, вне зависимости от первого опыта, а кто-то обязательно станет пассивным педерастом, вопреки любому "первому опыту", найдет себя в этом качестве любым, даже сколь угодно извилистым путем. А у других то, как именно пройдет инициация, может иметь значение, явное и грубое, или же едва заметное, не осознаваемое. Поэтому, если есть хоть малейшая возможность, лучше не рисковать, — хотя трудно подыскать более правильную и более бесполезную рекомендацию. Ведь не спросят, ведь не выберешь.

В прошлой жизни моя инициация была, по виду, гармоничной. Можно сказать, — идеальной. Я потерял невинность в семнадцать лет с И., своей бывшей одноклассницей, одного со мной возраста, но несколько более продвинутой. О! Это было страшно романтично, сейчас расскажу.

Пять раз, в миссионерской позиции, от пятнадцати секунд до полутора минут, слабое подобие левой руки. И как только не залетели, идиоты. Так и повелось. Мы трудолюбиво еблись по нескольку раз за нечастое свидание, исключительно все в той же миссионерской позиции, не делая ни малейших попыток хоть как-то разнообразить технику. В тот раз наша связь продлилась несколько месяцев, но мы все равно каким-то образом так и не залетели. Загадка природы, поскольку потом и я, и она зачинали детей вполне исправно, но только с другими партнерами. Между прочим, — натуральная блондинка, с тонкими чертами лица и прекрасной фигурой. Вы можете не поверить, только это истинная правда.

На чей-то вкус маловат бюст, он даже после родов остался совсем небольшим, но для меня это никогда не было недостатком, это шибко грудастых я переношу довольно плохо. Якобы, аристократические корни, и, судя по чертам лица, на то похоже. Прекрасно учившаяся, способная, энергичная... Зрение минус пять, хотя очков, понятно, не носила. Совершенно немыслимая дура, я это, в общем, понял уже тогда, но как-то не допускал до сознания. За время связи с ней так и не понял, для чего, собственно, нужны женщины. В той жизни я понял это только со второй своей женщиной, с которой у меня тоже не было любви, причем за это понимание заплатил определенной испорченностью.

Справедливости ради надо сказать, что со временем И. сильно прогрессировала, и лет через десять, когда мы, случайно встретившись, вспомнили старое, показала себя блядью уровнем куда выше среднего, так что врожденные способности тут имелись, безусловно. Это похвала. Любой мужчина, лишенный предрассудков, согласится со мной, что связь с высококлассной блядью — одна из самых больших удач, которые только могут выпасть мужчине в его жизни. Несколько часов с такой вполне заменяют хороший отпуск на недельку. Понятно, — в сумме всех зачетов. И, порой, воспоминания на всю жизнь, а, если повезет, так и не на одну. Лично я всех вспоминаю с искренней благодарностью и уважением. Ругательством я считаю слово "проститутка".

Первый опыт может стать причиной тех или иных предпочтений, будучи связан с любым обстоятельством этого события: полом партнера, его возрастом, одеждой, той или иной частью тела, даже звуком, — все это может приобрести устойчивое эмоциональное значение. А может, как в моем случае, не оставить никаких, и свое клеймо на всю свою взрослую жизнь вы получите в следующий раз. Единственным исключением служит собственная рука, — поэтому онанизм может считаться инициацией только отчасти. То, что существуют злостные онанисты, предпочитающие это всему остальному, ничего не значит: своя десница никогда не станет фетишем. Эмоциональный нуль в ряду бесчисленного множества обстоятельств, в которых происходит секс. Понятно, это положение никоим образом не касается рук другого человека, тут может быть и так, и этак.

В новом варианте наши отношения с матерью претерпели значительные изменения по сравнению с прежними: вольно или невольно, но я НЕ МОГ не повлиять на них, они сложились совсем по другому. С какого-то момента, чуть ли ни со случая с прописью, она относилась ко мне не то, чтобы с опасением, но с настороженностью точно. Тут я проводил существенно меньше времени с ее поющей, пьющей, занятной, в среднем очень неглупой компанией.

Ах, как беззаботно, безоблачно жили те из поколения наших родителей, кто сам не создавал себе особых проблем. Поступив в институт, — тут известная неопределенность еще имелась, — человек мог примерно рассчитывать, какую пенсию будет иметь в соответствующем возрасте. Это, так сказать, было базовой характеристикой эпохи "среднего Брежнева", примерно 1969 — 1978 года. Потом начался Афган и эпоха сменилась. Да чего там: "сменилась" — перекосилась, скособочилась. Покатилась под откос.

Но в то время, если человек с дипломом не искал приключений на свой тохус, то и не находил. Если нет особой охоты, можно было не заботиться о: лечении, образовании потомства, хлебе насущном, квартплате, поскольку родимое государство обеспечивало все это без вашего участия, на не бог весть каком, но, уверяю вас, вполне приемлемом уровне. Он, правда, постепенно, но неуклонно снижался, он правда, начал отставать, — но это была та база, от которой мало-мальски ответственный человек мог плясать. Зато не было особого резона напрягаться лишнего, потому что напрягайся — не напрягайся, а выйдет, статистически, примерно то же, что у всех. Они особо и не напрягались. Никого особо не беспокоило отсутствие денег на данный момент, потому что пятого непременно будет получка, а 99,99% кредитов сводились к рублю (трем, пяти) до этой самой получки. Вам сейчас завидно слушать, и там, действительно, есть чему завидовать, но помните: они не заботились, потому что имели возможность не заботиться, и в итоге, все вместе, просрали свое будущее заодно с нашим.

А на выходные дни у тех, кто не был вовлечен в туризм большой, наступала пора малого туризма. В этом отношении компания мамани и ее мужчин была сплочена, опытна и организована. Каждый знал, что взять и на ком какая лежит повинность: готовить или рубить дрова, ставить палатки или играть на гитаре. Пели — хорошо, дружно и имели общий репертуар. Пили все, много, напивались, но как-то в меру и никогда — безобразно. Поэтому все проходило весело и без удручающих эксцессов. До поры — до времени я думал, что это получается само собой, а по-другому не бывает.

И получилось так, что поздней весной меня на подобное мероприятие пригласил папа. С его компанией мы находились, можно сказать, в параллельных пространствах: не пересекались, но главное, — что я не повлиял на отношения с ним, они оставались теми же и развивались так же, как в прежней жизни. В частности, и там, и там имело место это приглашение. Поэтому я знал, что это будет что-то с чем-то, и это так и случилось. Вот только на этот раз я заранее знал, куда смотреть. Теперь я с самого начала осторожно, чтобы не спугнуть, только самыми краешками глаз смотрел на Рыжую.

Не темно-рыжую, почти шатенку хоть и с веснушками, не светло-рыжую, почти блондинку с веснушками, а рыжую по-настоящему, огненной масти с веснушками по всему телу. Эти люди совершенно одинаковы по всей Европе, как будто относятся к отдельной расе, и на вид совершенно невозможно определить, родилась она в Англии, Германии, Польше или России, и у них существует только одна вариация: глаза. Глаза у Истинно Рыжих бывают либо голубые, — красивого, ровного оттенка, иногда, может быть, слишком светлые, либо уж зеленые. Уж зеленые, так зеленые. Вот и Рыжая относилась к зеленой вариации: как крыжовник, да еще и с редкими ржавыми точками. Это уж вообще туши свет и сливай воду. А еще она щеголяла в умеренного размера бикини изумрудно-зеленого цвета, — типа, под цвет глаз, — и не снимала босоножек на "шпильках" высотой сантиметров десять, как минимум. Как она в них передвигалась по реальному грунту, — загадка, зачем — вторая, тут могу только предположить. Но зато она выглядела очень ухоженной, без малейшей неряшливости, как будто только из салона, где ледям подбирают купальники под цвет глаз. Это, кстати, национальная особенность советских и постсоветских женщин: одеваться и причесываться на службу и пикник в купальниках так, как будто они идут на дипломатический раут. Для цивилизованной Европы это вовсе не характерно, и их страшные, как смертный грех, наглые, жестокие бабы по будням ходят сущими ошарашками.

На вид ей было лет тридцать или чуть меньше, и при ней состояли надутая шестилетняя дочка с пронзительным голосом и муж, бывший, с виду, заметно старше. Большей противоположностью Рыжей по внешности мог бы стать, разве что, негр. Сухопарый, с очень черными волосами и матово-смуглой кожей, поросшей густой черной шерстью, но не кавказец, точно. Но и на еврея тоже похож не слишком. Начальник отдела, кандидат наук и даже какой-то лауреат, в общем, явная шишка посередине своей компании. Тело как будто склеено из планок и реек, — торс обнажил одним из первых, — и необыкновенно высокомерный взгляд. Как положено у подобных людей, вырвавшись, он принял почти сразу после высадки, и чем больше пил, тем более высокомерным делался его взгляд. Говорил, как будто все время поучая, чуть-чуть в нос, невероятно занудным тоном. Я тайком потребил пару рюмок, на мой непривычный организм и небольшую массу вполне достаточно для того, чтобы немного блокировать избыток возбуждения. Рыжая что-то пыталась говорить только ему одному, вполголоса, но он только отмахивался от нее, как от мухи.

Я в свое время предпочитал пить со своими, докторами, на втором месте идет артистическая среда, а инженеры в этом отношении ужасны. Этот продолжал пить, даже исполнил "В гареме нежится султан..." — все тем же голосом он так пел, что лучше бы он вообще не пел. Прочие тоже надрались, кто в лес, кто по дрова, и это лишило пьянку главного: единения людей, находящихся на одинаковой стадии опьянения. Но благоверный надрался в числе первых. Рыжая прекратила попытки что-то ему разъяснить за полной безнадежностью, и только злобно зыркала на эту все более неуклюжую конструкцию. Но как! Напряжение возникло такое, что начали проскакивать первые искры. Видимо, чтобы отвлечься, начала укладывать хнычущую дочку: ту в нецивилизованной обстановке буквально ничего не радовало. Настолько, что она даже дала себя уложить. Рыжая решительно не знала, куда себя пристроить, тем более, что муженек, навеселившись, заснул чуть ли ни раньше дочери. Чтобы не нервничать лишнего, она тоже, уставившись в пространство немигающими глазами, тяпнула пару рюмок практически подряд, и я про себя развеселился от такого совпадения. В конце концов ее взгляд остановился на мне, после чего она решительно направилась к берегу, оглянувшись на меня через плечо. Желания женщин непостижимы, желания рыжих женщин непостижимы в кубе, — что уж говорить о рассерженной рыжей женщине. Чуть выждав, я окольным путем отправился следом. Она стояла, злобно подбоченившись, и узрев меня боковым зрением, не повернула голову, но ткнула наманикюренным ногтем в сторону земли рядом с собой. Мол, — к ноге, но мы не гордые, мы подошли. Некоторое время она продолжала смотреть в другую сторону, а потом, фыркнув, обняла меня и поцеловала в губы.

Надо сказать, очень умело поцеловала, легко-легко, но так, что меня бросило в озноб, а голова опасно закружилась, были свои примочки и у старой школы, как раз тех времен, когда секса не было. Она и обнималась в старом стиле, за шею, чуть касаясь, избегая пресловутых крепких объятий, так что руки ее казались невесомыми. Однажды я подглядел за нашей почтенной кошкой Чешкой, когда она принимала кавалера, так вот она обнимала его очень похоже, как-то необыкновенно легко и ласково. Для меня стало откровением, что кошки умеют спариваться еще и так, на людской манер, а не только сзади, как все животные. Мы отодвинулись поглубже в тень и некоторое время целовались, по-прежнему не промолвив ни слова. Я вдруг заметил, что одного роста с ней, взрослой женщиной, лет на пять-шесть моложе моей матери, а потом почувствовал, что она начинает потихоньку ослаблять контакт, отдаляться от меня, уходить. То ли сочла свою месть разозлившему ее мужу достаточной, то ли с самого начала не собиралась заходить слишком далеко.

А когда она сняла руку с моего плеча, я быстро перехватил ее и сунул себе в штаны.

Язык Бога I: сто в неделю

В те времена советская средняя общеобразовательная школа отличалась очень большим количеством часов, отведенных на математику. Система отношений, сложившаяся между Женей Босоргиным и школой в первом классе, устраивала обе высокие стороны и потому оставалась, в общем, неизменной. Я сидел на задней парте, честно отвечал урок, когда спрашивали, а все остальное время честно решал задачи по изучаемой теме или несколько вперед, чтобы не срывать учебный процесс. Это являлось моей платой за сохранение статус-кво. Решал быстро, подряд, одну за другой, по всем задачникам, учебникам, дидактическим материалам, пособиям для поступающих в вузы. Когда улавливал суть, то зачастую даже не напрягал голову, умудряясь в процессе решения думать о чем-то совсем постороннем. Не знаю, сколько решил всего за чудесные школьные годы, но не удивлюсь, если раз в десять больше, чем положено. Математика всегда давалась мне неплохо и как-то нравилась, но теперь, где-то в шестом классе, я вдруг почувствовал явную разницу по сравнению с прошлым вариантом, что-то по этой части во мне изменилось качественно, только я не мог понять — что. Правда, особо и не пытался, потому что это могло нарушить устраивающий меня порядок вещей. Ко мне относились, как к жизненной реалии, с присутствием которой смирились, поскольку проблем я не создавал, а это всяко выходило дешевле. Вот я и расслабился. А потом меня прижал в углу коридора Сергей Петрович, учитель математики из молодых, по линии комсомола, и не одобрявший замшелых порядков, к которым безусловно относил и вопиющее положение со мной. Есть такие забавные люди, у которых лапы чешутся, если что-то не вписывается в порядок вещей, как они его понимают. Даже в тех случаях, если им лично, — да и никому другому! — это не доставляет ни малейших неудобств.

— Слушай, Босоргин, а тебе ничего не показалось странным в последнем задачнике?

Если бы еще помнить, что за задачник, и что за задачи. Я уже давным-давно сбился со счета. Так что я предпочел молча пожать плечами, и тогда он показал мне обложку невзрачной книжицы, которую держал в руках. "Сборник экзаменационных заданий по математике в МВТУ им. Баумана за 1947 — 1967 гг.".

— Ну и что? — Я равнодушно вернул ему книгу. — Все они решаемы в рамках школьного курса математики, и по-другому быть не может. Иначе талантливая молодежь из глухих сел и отдаленных таежных поселков не будет иметь шансов на поступление в ведущие ВУЗ-ы. Потому что с репетиторами там напряженно.