— Нет, — покачал головой Сова. — Один человек — один контракт. Таковы правила.
— Но если мы встретим их, — добавил Гепард, — возможно, мы вспомним о твоей просьбе.
— Спасибо. — Пламя ярости так же быстро угасло, как и появилось, сменившись безразличием. Голова упала на руки. — Делайте то, зачем пришли. Не заставляйте мучиться ещё дольше.
Сова поднялся, тихо зашелестело вынимаемое из ножен лезвие. Он встал за спину Марка и занёс меч, когда староста вдруг поднял голову.
— Я не бросал её. — На заплаканном лице появилась улыбка. — Я не оставлял Ниту одну, не сбегал от неё.
Коротко свистнул меч. Голова с тихим стуком свалилась на пол. Кровь брызнула из перерубленной шеи, заливая стол и бумаги.
Гепард отрешённо глядел на растущее красное озерцо. Староста пошёл на это не по своей воле. Кто-то очень постарался, подбрасывая им контракт. Взгляд переместился на окна, выходящие на площадь.
— Зачем кому-то понадобилось устраивать подобное? — Сова вытер меч о занавеси, осмотрел клинок и убрал в ножны. — Я видел сотни нитей вокруг его головы. Огромная работа, и невероятно сложная. Изменить воспоминания о десятках лет жизни. И ради чего? Что б подсунуть нам работу?
— Посмотри туда. Что ты видишь?
Сова повернулся к окну. Площадь с хлипкими домиками по краю выглядела как обычно. Он поднял взгляд, всматриваясь вдаль, сквозь голые ветки деревьев. Не обнаружив ничего поблизости, он сменил цвет глаз на чёрный и всмотрелся в край горизонта.
Далеко на холме стоял человек. Даже со своим зрением Сова видел только смутные очертания. Зато протянутые от окна вдаль прозрачные нити различались отчётливо. Фигура пошевелилась и скрылась за холмом.
— Что ты видишь? — повторил вопрос Гепард.
— А ты ничего не увидел? — Сова повернулся к близнецу.
— Просто догадка. Всё это слишком походит на ловушку, и я подумал, что за ней может кто-то наблюдать.
— На холме стоял человек. Я ничего не разглядел, даже одежду, слишком уж далеко. Но, похоже, к нему тянулись нити.
— Всё-таки наблюдали, — пробормотал Гепард.
— Это наша вина. — Близнецы встретились взглядами. Сова не обманулся внешним спокойствием Гепарда. Они успели хорошо изучить друг друга. Если им встретится тот неизвестный наблюдатель, ему останется только посочувствовать. — Мы всегда проверяли людей на плетения.
Несколько раз к ним подсылали людей для заключения контракта. Очередной лорд находил силт ло, тот "убеждал" крестьянина отправиться к наёмникам и заключить контракт якобы добровольно. Ложь Сова распознавал сразу, но человек не лгал, убеждённый, что ему действительно хочется отдать свою жизнь и помочь лорду избавиться от соседа. Сами вынужденные подчиняться монете, они не выносили подобного по отношению к другим. Потому приходилось осматривать всех, даже король не избежал проверки.
— Мы проявили небрежность из-за дневника, — продолжал Сова. — Я проявил небрежность. Хотел поберечь силы для чтения и не стал проверять на вмешательство. Да и причин для этого не было, всё выглядело так убедительно. И эта небрежность стоила жизни невинного человека.
— Не он первый, не он последний, — протянул Гепард.— Можешь убиваться хоть целый день, а можешь поработать головой. — Он потянулся к бумаге о передаче дома. Она оказалась почти чистой, только пару капель крови запятнали верх страницы. — Как тебе мысль обзавестись домиком в деревне?
Сова перешагнул отрубленную голову и подошёл к столу. Обыскав ящики, он вытащил чистый лист бумаги, перо и чернильницу. Глянул в окно, прикидывая расстояние и направление, и быстро набросал карту.
— Раз уж мы нашли жилу, незачем пропадать добру. Марк этого не увидит, но деревня получит свой шанс на возрождение.
Карту и записку, в которой описали, как найти жилу, они оставили на диване; стол залила кровь.
Сова слышал, что Линмар затаился в соседней с кабинетом комнате. Наверняка подслушивал разговор, но они не стали заходить к нему. Пусть сам решает, что теперь делать. Строка с именем в бумаге о передаче дома осталась пустой. Захочет рассказать остальным историю о кровожадных наёмниках, убивших беззащитного старосту, желающего спасти деревню — так тому и быть. Одной историей больше, одной меньше.
Человек стоял на холме и смотрел перед собой. Впереди, шагах в трёх, словно распахнули невидимое окно, через которое он наблюдал за происходящим в доме старосты. Их разделяло несколько часов езды, но он видел всё так, словно стоял прямо перед ним. Другое плетение позволяло подслушать разговор.
Всё прошло как по маслу. Его слуха достиг даже звук упавшей головы. К окну подошёл наёмник. Несмотря на то, что плетениями он пользоваться не мог, человеку показалось, что тот глядит прямо на него. Небось, этот, с головой совы на спине. Ещё и нити плетений наверняка разглядел. Ну и пусть. Дело сделано. Повезло, что монета одобрила контракт. Расчёт оказался верен.
Налетел ветер, подхватывая и играя полами синего балахона, усеянного звёздами. Человек развернулся и зашагал к своей низенькой лошади. Создание ложных воспоминаний отняло немало времени, но оно того стоило. Наёмники не заподозрили подвоха. Чужое тело отвергало плетение, и пришлось оставаться рядом, чтобы поддерживать фальшивую память, но теперь всё закончилось. Семена посеяны.
Летары остановились на ночлег на прежнем месте. Настоящий день ещё не закончился, но требовалось уладить ещё одно дело. Сова достал из кармана пару пустых бумаг и положил на вершину холма, придавив камнем, который силт ло вытащил из-под земли. Вот так, метка оставлена.
Ужин прошёл в тишине, настроение не располагало к беседе. Сова поначалу опасался, как бы Гепард не бросился в погоню, но тот стал сдержаннее в сравнении с первыми годами после призыва. Тогда, услышав о наблюдателе, он бы не раздумывая бросился к лошади и отправился за ним.
Сова достал дневник.
"День 63. Очередные потраченные впустую дни. Я попытался воспользоваться плетением зашифровки. Хорошо, что для пробы взял сборник легенд. Получилась полная бессмыслица, набор букв, и я не смог вернуть его в прежнее состояние. Пожалуй, надо потренироваться, прежде чем зашифровывать свои записи. Желание покинуть эти четыре стены растёт с каждым днём, даже воспоминания о войне не больно-то помогают. Но я уйду не раньше, чем завершу свои исследования".
Сова захлопнул книгу и покачал головой.
— Нет, не могу. Слишком долго пользовался зрением в доме, разглядывая плетение.
— Тренировки, тренировки и ещё раз тренировки, — вздохнул Гепард.
— Знаешь, я вот о чём думаю. — Сова убрал дневник и лёг на плащ. — Почему монета упала именно так? В дневнике было сказано, что она принимает решения, но не написано, случайные они или нет.
— Опять ты за старое. Думаешь, если сто раз поговорить на одну и ту же тему, что-то изменится? Снизойдёт озарение?
— Я думаю, что в этих обсуждениях может родиться способ возвращения домой. Или тебе перехотелось возвращаться?
— Ты прекрасно знаешь ответ, — раздражённо бросил Гепард. — Мы нашли дневник. Вместо пустых размышлений лучше тренируй зрение. Чем быстрее прочитаем, тем быстрее во всём разберёмся.
— Насчёт этого не беспокойся. Тренировки уже дают плоды. Вил зрения развивать довольно просто, знаю по опыту из прошлых призывов.
Гепард только неопределённо хмыкнул. Как же, просто. Ему так и не удалось воспользоваться им. Первые пару лет он каждое дежурство пытался, но потом оставил эту затею. Ничего, кроме головной боли и, как следствие раздражительности, тренировки не приносили.
Прошлые призывы...
Слова Совы пробудили воспоминания, какие Гепард, как, впрочем, и все аларни, предпочитали держать в самом дальнем уголке памяти и не доставать без крайней необходимости.
Раньше всё было иначе. Силт ло встречались повсюду, людей переполняла гордость и высокомерие. Они считали, что вправе повелевать миром. Летары стали первыми, с кем силт ло не удалось справиться. Вся их сила оказалась практически бесполезной. Но они не отступали, продолжая призывать летар, умирая сотнями, что бы дать потомкам подсказку, как справиться с новым врагом, подчинить его себе.
Гепард тряхнул головой. Нет, некоторые воспоминания лучше не ворошить. Одна мысль о них наполняла яростью, пробуждая зверя внутри. Всё в прошлом. Больше он не поддастся безумию. В этот раз у него получится держать себя в руках. Должно получиться.
Глава 12
Пленник
Разбитая щека саднила, солёный привкус крови во рту стал привычным делом. Где-то рядом валялась пара выбитых зубов. Один из них не жалко, всё равно шатался, а второй мог бы послужить ещё долго.
С момента поимки прошло восемь дней. Восемь дней в сыром подвале, привязанным к стулу. Стекавшая со лба кровь успела засохнуть, намертво сковав правое веко. Второе тоже оставалось закрытым, всё равно в кромешной тьме не увидишь даже собственный нос.
Но зрение мало интересовало пленника. Ноги привязали к ножкам стула, весьма крепкого, надо отдать должное, и такого же неудобного; руки связали за спиной. Вот руки и занимали всё его внимание. Восемь дней долгий срок, чтобы успеть распутать узлы, потому их проверяли каждый день. Но он не пытался освободиться, только ощупывал верёвку, выстраивая в голове картину, как и куда она тянется. И сейчас, в день перед казнью, онемевшие пальцы начали развязывать крепкие узлы.
Будь проклят тот день, когда ему встретился этот незнакомец.
Сознание вернулось ночью. Тело ныло, ноги волочились по земле, оставляя за собой столб пыли. Колени пересчитали каждую кочку и камень, и те не преминули оставить свой след. Когда его дотащили до лагеря, штанины, не выдержав такого путешествия, разодрались, и за ним тянулся кровавый след.
Все попытки оправдаться встречали презрительным смехом. Можно подумать, за двадцать лет он не заслужил хоть немного доверия. Впрочем, чего ещё ждать от грабителей и воров? Они верят только одному человеку — себе, да и то через раз.
Пленник поднял голову, услышав шаги и следом за ними скрип двери. На фоне тусклого света легко удалось распознать надзирателя. Предыдущие его визиты принесли пять отметин — горизонтальных полос на лбу, по одной за каждого убитого товарища, если грабители вообще могут кого-то назвать товарищами. Они успели покрыться корочкой и походили на глубокие морщины, если не обращать внимания на бордовый цвет. На этот раз, разнообразия ради, надзиратель вместо ножа держал в руке миску.
— Вот и настал твой последний день, Бейз, — злорадно произнёс он, пододвигая стул и устраиваясь напротив. — В качестве последнего блюда тебе назначено вот это дерьмо. — Лицо у него скривилось от отвращения. — Я бы не рискнул назвать это жратвой.
Ложка с тихим чавканьем вырвала часть содержимого миски и приблизилась ко рту пленника. Тот послушно проглотил нечто слизкое, по вкусу отдалённо напоминавшее овсяную кашу с привкусом плесени.
— Да, ты тоже так думаешь, — гадко ухмыльнулся надзиратель, заметив, как его перекосило, и зачерпнул вторую порцию.
— Сойдёт, — хрипло выдавил Бейз. Для побега нужны силы, даже если придётся получать их из помойной жижи, которую не стали бы есть и свиньи. Следующая ложка пошла легче, организм настолько проголодался, что соглашался и на такое.
— Гляди-ка, тебе никак понравилось? — Ухмылка стала шире. Полуоткрытым левым глазом пленник разглядел три поблескивающих зуба, наверняка золотые. — Знали бы раньше, только таким и кормили.
— Когда состоится казнь? — Слова давались с трудом, горло пересохло, а теперь ещё и во рту всё слиплось от каши. Но нужно заглушить шуршание верёвки.
Ухмылка надзирателя исчезла, лицо стало серьёзным.
— Сегодня ночью.
— А сейчас что?
— Вечер. Вот доползёт луна до гор, и пойдёт потеха.
Бейз осмотрелся единственным открытым глазом. К темноте он давно привык, и даже такого тусклого света хватало, чтобы прекрасно различать человека напротив. Среднего роста, щуплый, оружия, кажется, нет. Это хорошо.
— Все, небось, веселятся и пьют? — небрежно бросил пленник.
— Поминают убитых тобой! — Кулак с зажатой ложкой впечатался в нос. Каша на ней не шевельнулась, прилипнув намертво.
Удар он едва почувствовал. За прошедшие дни лицо так распухло, что боль не ощущалась.
— И нечего нам рассказывать сказки о таинственном незнакомце, расправившимся с шестью бандитами, причём далеко не худшими!
Бейз хотел было пожать плечами, но вовремя одёрнул себя. Вдруг ещё этот заподозрит чего.
Его собственные воспоминания о стычке сводились к одному короткому моменту, когда жертва рванулась вперёд и в два удара вырубила его. О случившемся после он узнал из рассказов.
— Одному проломил череп, двое умерли от ран, а двоим перерезал глотку. И хватило же наглости убить в любимом стиле.
— И как ты себе это представляешь? — Руки, наконец, освободились. Бейз медленно разминал онемевшие пальцы, морщась от боли, и наматывал половину верёвки на правую ладонь.
— Известно, как. Вам досталась богатая добыча, но тебя обуяла жадность. Ты прикинул, что игра стоит свеч. Напал сзади, одному сразу проломил череп, потом завязалась драка. Ты порешил остальных, но и самому досталось, вот ты и вырубился.
— Ага, прилёг отдохнуть,— саркастически произнёс пленник, за что получил ещё один удар, теперь в живот. Съеденная с таким трудом каша едва не полезла обратно.
Но даже такая история звучала правдоподобнее его собственной. Он честно рассказал то немногое, что помнил. А затем перед ним высыпали горсть золотых монет, заявив, что нашли это в его карманах.
— В тот район послали больше людей после подобного случая. Встреченный человек выглядел точь-в-точь, как описали ребята.
— Очень удобное оправдание. — Ложка в очередной раз проделала путь от миски до рта и обратно. — Только зачем подбрасывать тебе золото?
Ответа на этот вопрос он не знал, и потому сидел тут. Если бы не то проклятое золото ему бы поверили, а так...
— По-моему, дело было так. Вы действительно встретили ещё раз того типа, но завалили или избили его, выгребли карманы, но не поделили добычу.
Улучив момент, когда надзиратель склонился над миской, выгребая остатки каши, Бейз выбросил вперёд руки, обвив верёвкой горло. Разом заныли затёкшие плечи. Онемевшие пальцы левой руки ухватили второй конец, но от первого же рывка жертвы едва не выпустили его. Пленник подался вперёд, навалился на надзирателя и ухватил свободный конец верёвки зубами. Тот снова дёрнулся, и они повалились на пол.
По голове огрели миской, ложкой едва не выкололи глаз. От пинка коленом в живот челюсти только сжались ещё сильнее. Надзиратель хрипел, дёргался, пинался и колотил по опухшему лицу, но удары воспринимались как нечто далёкое и едва ощутимое.
Мучения длились долго, сил едва хватило. Но, в конце концов, надзиратель затих.
— Зря вы меня подкармливали, — прошептал Бейз, разминая сведённую судорогой челюсть. На левой руке ободралась кожа, но сквозь онемение не ощущалось практически ничего. — Посмотрим, как вы готовы к побегу.
