Кирпичи 2.0

— Че?

— Вы подготовили маркетинговое исследование?

— А ты че, придраться решил? Ну, подготовил. Лиде уже сдал.

— Так. Скажите мне, кто ведет этот проект?

— Ну, допустим, ты.

— Не допустим, а так и есть. Сейчас же принесите мне отчет.

Лида, внимательно нас слушавшая, встряла в разговор:

— Резвей, чего ты к словам цепляешься? Он сдал мне отчет, но я его не могу найти.

Я проигнорировал Лиду и снова обратился к Панченко:

— Так в чем проблема, Константин? У Вас же осталась электронная копия? Распечатайте еще раз и принесите мне.

— Ладно, — ответил Костя и вернулся за свой компьютер.

Прошло пятнадцать минут, а Костя, казалось, совсем забыл о моей просьбе. Конечно, я мог добиться своего гораздо проще, например пригрозив тем, что пожалуюсь шефу. Но это была бы локальная победа. Да, возможно, я даже добился бы увольнения Панченко. Но авторитета бы этим себе не прибавил.

— Константин! Будьте добры, поторопитесь!

— Ща, че ты распереживался, — сказал Костя. — Все будет!

— Соблюдайте субординацию, молодой человек, — сказал я.

— Раскомандовался, петух... — проговорил Костя. — Хренординация!

Я услышал чье-то хихиканье. Ну, ты, Костя, сам напросился.

— Иди сюда, Панченко, — вертя в руках ручку и разглядывая ее, тихо попросил я.

Немного подумав над моим предложением, Костя подошел.

— Костя, даю тебе минуту на то, чтобы ты выплюнул жвачку, вытащил руки из карманов, распечатал отчет и сдал его мне. Уложишься?

Именно этого Костя и ждал. Он давно хотел довести меня и выяснить отношения. И поэтому он как-то особенно радостно завопил:

— Да пошел ты, урод!

Думал ли Костя, что я тоже этого ждал? Вряд ли. Наверное, поэтому он удивился, когда я спокойно встал, обошел стол, ухмыльнулся ему в лицо и за галстук потащил его на выход. Он отбрыкивался, а за нами, возбужденно галдя, шли остальные. Я вывел его на лестницу, пнул под зад и спустился вслед за ним.

Мы прошли мимо удивленного вахтера Жорика, который увязался за нами, и оказались на улице. Холод ударил по щекам, но прилившая кровь грела сердце. Впервые в жизни мне захотелось подраться. Нас окружили набежавшие сотрудники. Я снял пиджак и кинул на куст. Костя отдал свой пиджак Бородаенко.

Мы стали кружиться друг около друга.

— Ну, давай, урод, давай, — подзадоривал себя Костя, смешно пританцовывая.

— Ты мне сейчас за все ответишь, крысеныш, — не отставал я, стараясь сохранять спокойствие.

Я попробовал ударить, но потерял равновесие и плюхнулся на землю. Костя не стал благородно ждать, пока я встану, и налетел на меня. На меня посыпались злые, мелкие удары, я же, прикрывая руками лицо, ногами пытался отпихнуть Костю.

Вмешалась Лида.

— Да разнимите вы их! — закричала она.

Коллеги, очнувшись, разом кинулись нас разнимать. Жорик с Бородаенко скрутили Костю и повели из распавшегося круга. Костя вырывался и выплевывал проклятия в мой адрес: "Отпустите меня! Я его порву!"

Я стряхнул насевшего Гараяна, подобрал пиджак и побрел подальше от офиса зализывать раны, чувствуя на себе любопытствующие взгляды. Глупо я себя повел, спору нет! Не прошло и полдня, как я решил ограничиться формальным общением, и вот сам же нарушил свое же обещание.

Дошел до ближайшего кафе как был, в пиджаке, заказал зеленого чаю и стал думать, что делать дальше. Жутко хотелось курить.

Чувствовал я себя очень плохо. Дело было не только в моих переживаниях, скорее в нарастающей вокруг меня атмосфере враждебности. Ощущения были такими осязаемыми, что каждый взгляд в мою сторону я воспринимал как острый укол. Я все больше верил, что ненависть имеет лучевую природу.

Мне срочно нужно было с кем-то поговорить. С кем-то, кто не ненавидит и не презирает меня.

Я позвонил домой родителям, но никто не ответил. Позвонил — не знаю, зачем, — девушке Ксении, с которой познакомился на остановке, но оказалось, что я неверно записал номер. Или она мне его неправильно продиктовала.

Так что, когда я набрал Лехин номер, это был скорее жест отчаяния, чем продуманный шаг.

— Резвей?

— Леха, привет. Извини.

— В задницу засунь извинения. Кеды есть?

— Есть, а что?

— К восьми вечера будь в спортивном комплексе на Балтийской. Будем играть в футбол, — сказал Леха и отключился.

Я воспрял.

— Футболист из тебя знатный, — заметил Леха. — Раньше только в компьютерный играл?

— Да нет, в детстве много играл, — ответил я. — Форму потерял.

— Это ты верно заметил. Пузо ты себе отрастил что надо.

Мы сидели в кофейне, неторопливо потягивая зеленый чай. До этого мы залпом выпили по бутылке минералки.

В футбол я и правда не играл давно, с института. Попал я в одну команду с Лехой: он стоял на воротах, а меня поставили в защиту, где я бездарно и отыграл весь матч — "привез" нам несколько голов, постоянно задыхаясь и не успевая ни за кем. К счастью, мне удалось забить гол, что несколько сгладило впечатление.

О ночном телефонном разговоре, о своих проблемах я, зная Леху, и не пытался заговорить: сначала мы были не одни, с его товарищами, а потом он долго с кем-то говорил по телефону.

— А гол ты классный забил, их вратарь даже не шелохнулся, — сказал Леха, отложив телефон в сторону. — Ты меня в последнее время вообще часто удивляешь.

— В смысле?

— В прямом. Движешься семимильными шагами, как будто боишься куда-то опоздать. Молодец, в общем. Еще есть чем похвалиться?

Я не понял, сарказм это был или он и в самом деле рад. Но решил подыграть:

— Собираюсь записаться на курсы ораторского искусства. Буду ходить после работы, три раза в неделю.

— А это еще зачем?

— Чтобы говорить красиво.

— Цицерон, блин, — улыбнулся Леха. — Меня бы попросил, я бы тебе эти месячные курсы в два занятия уложил. На "стрелке" был когда-нибудь?

— Слава богу, не приходилось.

— Вот там ораторское мастерство оттачивается ускоренными темпами, а излишнее красноречие, по сути пустословие и болтовня, заменяется логикой и уверенностью. Ты знаешь, есть такие мужики: влегкую докажут тебе, что черное — это красное. И ты согласишься.

— Возможно, но для меня это пока неактуально.

— А что актуально?

— Английский выучить. В автошколу планирую записаться, — продолжил я.

— Давно пора! Железного коня еще не присмотрел?

— Для начала возьму что-нибудь наше, не новое. А то новую тачку разбивать жалко.

— Ты опять за прежнее? — воскликнул Леха.

— Не понял, — удивился я.

— Новую разбивать жалко, — передразнил он меня. — Ты еще машину не купил, права даже не получил, а уже не сомневаешься, что попадешь в аварию!

— А вдруг? Мало ли... — возразил я.

— А страховка на что? А глаза, чтобы видеть, и голова, чтобы не забывать пристегиваться? Разобьет он. Все аварии — следствие лихачества и невнимательности. Ты лихач и разиня?

— Нет.

— А раз нет, бери сразу нормальную тачку. Чтобы перед девчонками не позориться.

— Да какие там девчонки! — сказал я. — Мне на работу и с работы только!

— А на работе девчонок нет, — прищурившись, ухмыльнулся Леха. — Я тебя правильно понял?

— А на работе больше нет. С Ритой поссорились, а Лида с Панченко сейчас.

— Да ты что! — удивился он. — Ну и ну! Стало быть, ты снова один?

— Один, Леха. Да и времени у меня на девчонок не будет теперь: работа, курсы всякие...

Леха хмыкнул, помолчал и неожиданно перескочил на другую тему.

— Слушай, ты мускулами обрасти хочешь?

— Хочу, — загорелся я. — А как?

— Как... Я не золотая рыбка, так что ответ один — заниматься. Подкачаешься, обрастешь мясом, скинешь пузо, войдешь в форму, а потом можно на единоборства какие-нибудь записаться. У меня тренер знакомый есть... — Леха мечтательно закатил глаза. — В короткие сроки из тюфяка делает боевую машину! Чемпионом мира не станешь, пожалуй, и чемпионом района тоже, но навыки самозащиты приобретешь. Хочешь?

— Конечно, — не сомневаясь, ответил я.

— Вот и договорились. Окончишь свою школу риторики, получишь права, и самое время заняться физическим развитием...

— Леха, я, наверное, ждать не буду. Не хочу время терять. Посоветуешь тренажерный зал нормальный?

— Хм... Я-то посоветую... — задумался он. — Но уж больно резво ты решил за все взяться... Смотри, не загони себя. В таком-то темпе и такими объемами. Очень важно, чтобы ты сохранил кураж.

Леха замолчал. Я понял, что он имел в виду. Но объяснять ему, что заставило меня входить в такой ритм, не хотелось. Выкинутые из жизни несколько лет — моя личная трагедия. У кого-то, может, и есть время развиваться постепенно, не гоня лошадей, но только не у меня.

Вместо этого я выложил Лехе все события последних дней, все, что произошло после нашей последней встречи: от неудавшегося свидания с Лидой, ссоры с Михой и Гараяном и заканчивая сегодняшним днем — полным отчуждением в офисе и бездарно проигранной дракой с Костей.

Леха внимательно выслушал, помрачнел, но не перебил. Наконец, когда я, выговорившись, заткнулся, вдохнул-выдохнул и опрокинул чашку остывшего чая, Леха заявил:

— Да уж... Наломал дров.

Я обреченно кивнул. Это означало, что я всецело с Лехой согласен.

— Ладно, не кисни. Курить бросил, нервы на взводе — это понятно и объяснимо. То, что мне нахамил, — дал бы я тебе, Резвей, в морду, но не буду, на первый раз прощаю.

Я мысленно сжался — Лехе я хамил в трубку, даже не думая о возможных последствиях.

Леха жестом попросил официанта повторить, а сам продолжил:

— Ревность взыграла — объяснимо. Могу понять. А вот людей зря обидел — это одна ошибка. Держи эмоции в узде, не позволяй себе переходить на личные оскорбления — ссора забудется, осадок останется. Первым делом извинись, искренне извинись — и перед соседом своим, и перед ребятами. Простят они тебя или нет — не так важно, важно раскаяться и извиниться. Груз сбросишь, дальше плыть будет легче. С Маргаритой все просто — объяснись. Сразу надо было объясниться, а не тянуть и откладывать, — это вторая ошибка. К Лиде больше не лезь — отпусти. Будут в твоей жизни еще и любовь, и сопли, и переживания, к гадалке не ходи.

Нам принесли еще чайник чая. Леха дождался, пока официант разольет и отойдет.

— Самая главная ошибка, Серега, — это то, что ты утешения пошел искать на дне рюмки. Никто и никогда за всю историю человечества не нашел в алкоголе решения проблем. Говорят, что пьют, чтобы полегчало, якобы вместо обезболивающего душевного. Врут. Легче тебе стало, когда набухался?

— Нет.

— Легче не стало, только еще больше дров наломал. В общем, все поправимо. И не кури — сложно, хочется, знаю по себе. Не срывайся, не давай воли эмоциям, контролируй злость, гнев. Будь мужиком, не кури.

И, улыбнувшись, подмигнул.

Я улыбнулся в ответ и спросил:

— Лех, а может, мне уже сейчас на рукопашку? Чтобы с ума не сойти?

Я не в первый раз столкнулся с фразой "Будь мужиком". За всю свою жизнь я слышал ее в самых разных, часто противоречивых контекстах.

"Будь мужиком, поставь свою бабу на место, воспитай ее, покажи, кто хозяин! Не понимает — дай леща!" — слышал я во дворе в разговоре соседских мужиков.

"Будь мужиком, не поднимай руку на женщину! Поднял руку — все, сам баба", — учил меня отец.

"Будь мужиком, не сдавай своих! Коляна ты с первого класса знаешь, а эту только вчера первый раз увидел. И потом, нечего было жопой вертеть, сама виновата", — уговаривали моего одногруппника Мишу не давать показания против насильника.

"Будь мужиком, накажи скота! Насильнику место на нарах", — в сердцах кричал Мише отец изнасилованной девушки.

"Будь мужиком, не ссы! Все ныряют отсюда — и ничего, а ты чего?" — подначивали Гарика подвыпившие товарищи на рыбалке.

"Будь мужиком, подумай о семье! Черт его знает, какое там дно, детей без отца оставишь?" — должны были кричать товарищи бухому Гарику, воткнувшемуся головой в торчавшую арматуру.

"Будь мужиком, забудь! Баба и есть баба, чего ты терпишь ее закидоны? Плюнь, разотри, девчонок этих вон сколько — целый бар", — утешали мы Гараяна, когда он в очередной раз поссорился с Миленкой.

"Будь мужиком, борись! Взаимная любовь — редкая штука, и, пока есть чувства, надо бороться", — хотел я сказать Левону. Но я не сказал, чтобы не прослыть слабаком.

"Будь мужиком, накажи! Ты видел, вот он — черт наглый. Видел, а? Как он тебя подрезал, вот сволочь!" — говорили мои однокурсники Максу, взявшему у отца машину покататься.

"Будь мужиком, не бери в голову и забудь! Мало ли, может, жену беременную в роддом везет мужик", — должны были говорить они ему, потому что в итоге так и оказалось.

"Будь мужиком, поехали! Клево ж сидим, от жены отмажем, поехали, время детское — час ночи!" — говорили собутыльники моему дяде.

"Будь мужиком, езжай домой. Семья ждет", — надо было думать дяде.

"Будь мужиком, возьми ее! Черт, да по ней видно, она ж тебя хочет!" — думал я о Рите.

"Будь мужиком, оставайся человеком", — сказал мне Леха.

Глава 16. С чистого листа

У Лидки с Панченко началась большая любовь. На работу приходили вместе, обнявшись, — невыспавшиеся, но полные энергии и счастья. Лида, судя по всему, разорвала с Леней "Ткачом" ради Панченко. Тут бы любой позавидовал — не только я, любивший ее долго и безответно.

Но время шло, бури в душе поутихли, а потом и вовсе наступил штиль. Общаться с Лидой я стал сухо, официально и только по работе.

Как и советовал Леха, я извинился перед Михой и Левоном, объяснился с Ритой. Мои слова были приняты равнодушно, и я сделал вывод, что зря я так переживал. Это для меня была проблема, а для них — так, неприятный эпизод, о котором быстро забыли.

Отношения с ребятами лучше не стали. На работе я вел себя как робот: трудился сам, требовал с других, ничего личного: без интонаций, без эмоций.

Что касается Лиды, то я не знал, угасли ли мои чувства к ней. Но произошедшее меня раззадорило. Уязвленное самолюбие, победно-злорадные взгляды Кости, поддержка и подначки Лехи заставляли меня работать над собой.

Меня уже не волновало, что обо мне думают коллеги. Я прислушивался к Лехе и Кацюбе, потому что уважал их. Их мнение по разным вопросам меня интересовало, но не было решающим. Что касается мнения остальных, то на данном этапе жизни оно мне стало безразлично.

У меня как будто появился фильтр, не пропускающий того, что не вело к успеху. Не важно, будут у меня хорошие отношения с Михой, Левоном, Лидой и Бородаенко или нет. Да даже если бы Лида стала моей девушкой, разве стал бы я от этого лучше? Какое-то время, под действием гормонов, я, может, был бы счастлив и летал на крыльях взаимной любви. Возможно, стал бы эффективнее работать и сделал бы шажок по карьерной лестнице, возможно — наоборот: работать стал бы хуже, думая только о Лиде.