Колонист

Я поспешно выхватил у Кэмпбелла из-за пояса пистолет, один взгляд — заряжен — и выстрелил в спину одному из дикарей. Второго Адам моментально зарубил, воспользовавшись моей помощью. На удивление, очередные враги отсутствовали. Точнее, они предпочитали скальпировать солдат, которые уже не сопротивлялись, разбежавшись. Здесь всего с пяток дохлых и не очень понимающие, что делать, ополченцы. Большинство пятилось с дурным видом. Могли и прыснуть во все стороны, бросая оружие, а тогда всем полная хана.

— Ко мне! — заорал я дурным голосом, торопливо готовя мушкет к выстрелу. Несколько человек обернулось. — Вместе надо, иначе порежут.

Неизвестно, дошло ли, но вокруг стали собираться люди. В тот момент не особо тревожило, но потом несколько раз снилось это поле. Груды трупов, стонущие раненые и умирающие, умоляющие помочь, деловито собирающие трофеи, включая волосы, индейцы. Хотелось срочно смыться, только одиночке ничего хорошего не светло. Я не хотел умирать неизвестно по какой причине за короля, однако и остаться трусом в глазах знакомых тоже не желал. Потому приходилось вести себя соответственно.

— По мере готовности, при любом движении в нашу сторону! Заряжай! Заряд, — командовал я, надкусывая жесткую бумагу, в которую завернут порох, и ощущая его знакомый вкус во рту. Загнал шомпол в дуло, толкая пулю, бумагу и пороховой заряд к основанию ствола. Сунул винтовку в руку Адаму.

Тот покачал головой и показал на лейтенанта:

— Надо забрать.

— Сам и тащи, — буркнул Питер, неизвестно когда появившийся рядом.

— Помоги ему, Клод, — сказал я старому знакомому, с потерянным видом стоящему рядом, обрывая готовый начаться спор. — Мы прикроем. Гляньте, — повышая голос, потребовал. — Может, из наших еще кто живой.

Пальнул, не особо прицеливаясь, в направившуюся было к нам парочку индейцев. Моментально загремели еще с десяток выстрелов. Один упал убитый, второй метнулся в сторону, прихрамывая. Кажется, и этого задели. Сзади кто-то довольно ругался на несколько голосов. Впервые с утра они увидели отступающих врагов и сами собой гордились.

Адам с Клодом взгромоздили лейтенанта на первую попавшуюся телегу, торопливо освободив ее от мешков с мукой. Потом приволокли еще двоих горожан. Один был совсем плох, рана в живот. Второй бодро прыгал на одной ноге, опираясь на плечи товарищей. К сожалению, такая рана тоже может запросто закончиться горячкой и смертью. Особенно при наличии таких хирургов, что были при батальоне.

Меня на этот счет просвещал старательно Глэн, но я относился к его утверждениям в обычном виде скептически, пока не услышал из собственных уст костоправа: "Люди, в сущности, тоненькие полупрозрачные мешочки, наполненные различными, в основном дурно пахнущими, жидкостями и субстанциями. Надо иметь правильное соотношение для здоровья". Даже моя мать больше знала о болезнях, чем этот урод. У нее хоть не помирали регулярно. Мох с болот вещь простенькая, а здорово помогает при ранениях. Не любой, конечно. Да и личинки в ране гадость отвратная, пожирающая мертвую плоть, но ведь выздоравливают вопреки любым лекарям!

— Плюем на телеги, — провозгласил я уже на другом берегу, — каждый берет сколько нужно на пару дней еды, остальное бросаем. Может, им станет не до преследования с таким количеством трофеев. Лошадей тоже забираем. Легче двигаться. Быстро, парни. Надо уносить ноги.

Тридцать миль — немного, но с ранеными и высылая вперед и назад дозоры, быстро не вышло. Время от времени приходилось сменять переднюю и заднюю группу, чтобы не возникло недовольства, но благодаря наличию большого количества лошадей и без тяжело нагруженных повозок двигались мы достаточно бодро. Впрочем, лейтенант с подстреленным в живот умерли еще в первый день. Когда они скончались, пришлось хоронить, иначе Адам не соглашался. Причем обязательно хорошо спрятать и утрамбовать землю, чтобы индейцы не вскрыли могилу и не изувечили тела.

Ополченцы готовы были удрать без оглядки, и пришлось вновь надавить, раздавая указания. Как-то вдруг оказалось, что за неимением офицеров и наличия у меня некоего высокого положения, с ними запанибрата, я внезапно оказался командиром. Не то чтобы кое-кому нравилось выполнять мои приказы, однако большинство решило признать меня за старшего. Оставалось пользоваться временным ростом по служебной лестнице.

К счастью, нас никто не преследовал. Наверное, для удовлетворения материальных запросов и тщеславия много и без нас трупов и вещей из обоза. Всякого добра там хватало, и без коней увезти не так просто. Тот, с ногой, ехал самостоятельно, и телегу мы бросили. Иллюзий насчет индейцев я не питал. Направление нашего отхода они прекрасно знали и при желании могли бежать не хуже волков. Видимо, все же полсотни, на мой глаз, не считая раненых, недостаточно для преследования. Или они утолили жажду крови на том поле, положив больше трех сотен солдат и офицеров.

— Зачем ты позвал меня сюда? — спросил обычным подозрительным тоном Питер и смачно харкнул на куст.

— Я хотел поговорить без свидетелей, — внимательно прислушиваясь и держа мушкет наизготовку, ответил я.

В группе драпающих было семьдесят три ополченца из Форт-Ройала и Де-Труа и дюжина солдат, приставших уже в лесу или случайно найденных. Несколько человек с легкими ранениями. Еще три десятка артиллеристов с сержантом. Обе пушки свои они не бросили, благо лошадей хватало. Шестифунтовое полевое орудие тягалось шестеркой коней, зарядный ящик — четверкой. Расчет обычно десять человек, но здесь еще какие-то дополнительные добавились при полном отсутствии положенного офицера. Я так понял, сержант Гринис и прежде его не первый год заменял. А уж насколько он хорош в бою, проверить не довелось. Как минимум не бросил имущество, сбежав. Да и стрелял, пока мы не ушли на противоположный берег.

В мои распоряжения он не вмешивался и ополченцев не трогал, занимаясь своими людьми. Пользы в лесу от их ядер ровно ноль, и в лучшем случае его артиллеристы могли отмахиваться тесаками. И все же нас достаточно много. Мы хоть и не самые лучшие вояки, но за нападение пришлось бы заплатить кровью и, возможно, немалой. Зачем это надо ирокезам? Устроить засаду — одно. Догонять, подставляясь при наличии кучи трофеев и огромной славы победителей, рискуя нарваться на пулю, — иное. Героизм тоже хорош в меру.

— И о чем?

— Адам спас мне жизнь и я хочу тоже ему помочь.

— И что?

Вот же скотина! Сказал бы: так поступил бы любой на его месте, — так нет. Будто специально дает понять, что он утруждаться не стал бы.

— Все знают, я играл с лейтенантом в карты, он пару раз писал расписки. Подтвердишь, что сам видел, как я выиграл слугу. Потом отпущу его на волю.

— А мне что с того?

— Считай, за мной должок.

— Не-а, — возразил Питер без раздумий. — Думаешь, дурней тебя? Раб стоит не меньше шести тысяч. Такой — все восемь-десять. Чтобы я за здорово живешь кому подарил такие деньжищи... — И он плюнул вновь, на этот раз прямо мне под ноги.

— При тебе отпущу с вольной от юриста. Ничего иметь не буду, кроме выплаты налога за освобождение.

— Там ведь ливров триста положено, не меньше.

— Да.

— А ты у нас сильно богатый.

— Жизнь стоит дороже.

— Уже не сдох. Зачем швыряться? Нет, ты что-то крутишь!

— Я умею быть благодарным, — сказал я с нажимом.

Любой дурень догадается: и к тебе тоже в будущем, поступи как прошу.

— Не-а, — он опять сплюнул, на время прекращая жевать. Ладно бы еще в сторону, но когда под ноги — сознательное неуважение. В другом месте и в иное время уже получил бы в морду. — Три тыщи на бочку. Мне. И все довольны. — Он хрипло рассмеялся.

— У меня нет таких денег, — терпеливо сказал я.

Даже не потому что всего капиталов реально впритык. Если бы не взятые с индейцев — и того бы не имел. Еще в первый день по возращении, посланный в разведку, специально забежал на мельницу. На удивление почти все цело, правда, изготовленные гвозди уволокли, а вот жернова, станки и металл не тронули. Видать, тяжело тащить. Хорошо ломать не стали. Вот приводные ремни сняли и уперли. Не знаю уж, на кой ирокезам сдались. Кожа хорошая, выкроят чего. Свою долю золота спрятал вместе с прошлыми доходами в тайник. Не тот, естественно, где инструменты. Ну не таскать же с собой кучу монет. Непременно кто-то обратит внимание — и примутся задавать неудобные вопросы. Недолго и до обвинения в грабежах. А мне в петле болтаться не хочется.

— Захочешь — найдешь. Или всем расскажу о попытке воровства чужого раба.

— Двести могу дать!

Он рассмеялся издевательски.

— Другому сказки выкладывай.

— Триста.

— Церковь ставил? Должны быть.

— Ну и хрен с тобой, — сказал без особого сожаления. — Не хочешь немного — не получишь ничего.

Взгляд у Питера стал настороженным, словно у дикого зверя, когда он чует ловушку. Только вряд ли ожидал последующего. Потому что я поднял мушкет и выстрелил ему в голову. С такого расстояния заряд снес полчерепа. Тело, наверное, еще не поняло, что умерло, а я уже торопливо перезаряжал, потом присел, глядя на дальние деревья, уже слыша топот ног, спешащих сюда. Ага, вполне ожидаемо. Клод, Адам и еще парочка хорошо знакомых из молодых. Остальные не сильно торопятся.

— Не торчать на виду, — предупредил я. — Вон оттуда пальнули, — показал.

Они моментально шарахнули по деревьям. Хорошо, когда тебе доверяют и даже не переспрашивают.

— Ушел, — огорченно сказал Пьер. — Никого не вижу, и не слышно.

— Наповал, — подтвердил Клод, осматривая покойника.

Естественно. Он правда думал, что позволю всю оставшуюся жизнь угрожать мне шантажом? С таким человеком уговоры и церемонии бесполезны. Зря надеялся на сообразительность. Одна бесконечная жадность.

— Царство ему небесное, — крестясь, ответил я. — По карманам пошарьте, хоть что-нибудь да найдется. Поделите между собой — все же первыми примчались на помощь.

Фактически от своей доли отказался, пусть и поставят кружку при оказии. Я не щедрый. Просто не хочу пользоваться этими деньгами.

— Выпьем, чтобы земля ему была пухом, — извлекая мешочек с монетами из-за пазухи и довольно улыбаясь, провозгласил Клод.

Дениз, в смысле мадам Ренье, утверждала: пословица в Древнем Риме имела продолжение. Причем с прямо противоположным смыслом. "...И мягко покрывал песок, дабы собаки могли вырыть твои кости". Это проклятие, а не доброе пожелание. Не зря на надгробиях пишут R.I.P.1

# # 1 Rest in peace — покойся с миром (лат.).

Глава 11

Неожиданная карьера

Когда принялись стучать, если не кулаками, так ногами, я аж подскочил, хватаясь за стоящий у изголовья мушкет. Толком не очухавшись, обвел взглядом обстановку. Не на поляне у костра, а в доме. Смутно помнилось, что это все же не город, а форт. Подробности ускользнули. То есть пьян определенно не был. Пара стаканов вина. Просто после нескольких нервных дней, в половине из которых пришлось отвечать за кучу народа и практически не спал, а если ложился, то подскакивал посреди ночи, перепуганный явившейся мыслью о непроверке караула или что тот дрыхнет бессовестно, вырубило напрочь.

И то, вышли без потерь (Питер не в счет). Переправились моментально, благо всяких лодок и яликов на той стороне хватало и когда подали сигнал, тут же пригнали. Кораблики серьезнее куда-то соизволили отбыть, а ведь самый опасный момент. Ты уже расслабился — и тут тебе в спину начинают стрелять. Ни прикрытия, ни нормального судна для возвращения. А ведь у нас еще и кони да пушки. Пришлось немало повозиться, рубя плоты для их перегона.

Потом силой опять держал готовых разбежаться по семьям ополченцев из города, расписывая ужасы оставления без охраны реки. Создавал график, с учетом знакомств и подразделений, под попытки обсуждения. Организовывал питание для нездешних милиционеров и солдат. Между прочим, никто особо не стремился поделиться собственным имуществом, даже под расписку. Урожай частично погиб, во многих местах даже не приступали к работам. А ведь уже осень на носу. Все лето прошло в военных действиях и армейских конфискациях по следам грабежей. Защитников положено кормить, а то они и сами принимаются, мягко говоря, отнимать без спроса.

В конце концов, я уселся в бывшем штабе и принялся, тщательно обдумывая каждое слово, писать донесение в Форт-Ройал. Причем, специально зафиксировав героизм майора и его подчиненных, постарался все ж намекнуть на его полный идиотизм, нигде не произнося на эту тему ни слова. Просто описал тактику индейцев и сообщил, что идти на скрывающихся в укрытиях врагов слегка неразумно. Ведет к огромным потерям. Приложил списки пропавших, рассказал про умерших раненых, которых мы вынесли из-под огня с опасностью для жизни. Себя не похвалишь — никто не станет. Поэтому трудности обратного перехода заметно преувеличил, сообщив о выстрелах из засад. Очень сгодился Питер на роль несчастной жертвы.

В общем, старался не хуже иного писателя. Еще и дважды переписывал, избавляясь от помарок и вставляя новые живописные подробности, пришедшие на ум. Например, похвалил артиллеристов, спасших полевые орудия, и поведал об их тяжком труде везти пушки через девственную чащу. Вполне правда, и почему лишний раз не отозваться положительно о ком-то. Специально зачитал выдержки, чтобы все знали, насколько они покрыли себя славой, заявившись в таверну, где вовсю отмечали возвращение.

Потом отправил Клода с донесением, не слишком довольного поручением, пообещав лычки капрала за доставку, и присоединился ко общему веселью. Окончание дня помнилось очень смутно. Вроде сержант Гринис с Адамом меня вели в неизвестном направлении, а я рвался спеть нечто душевное. Похоже, куда-то доставили. Хм... как бы не в штаб, на майорскую кровать.

Пнул дверь, готовый обматерить навязчивых посетителей, и проглотил язык. На пороге торчал цвет нашего городского общества. Торговец Брольи, имевший до разгрома половину от всего проданного в городе, и член городского совета, пастор бретанцев Клюзо и единственный в наших краях юридический мэтр Пишо. Без него ничего не происходит. За спинами у них торчал Жак Сорель, мой бывший хозяин. Я уже знал, что их семья, когда все началось, была полностью в поле. Сорели среагировали с похвальной быстротой, кинувшись не домой, где их непременно встретили бы, а в ту самую охотничью хижину. Там и отсиделись, боясь нос высунуть. В результате все остались целы, включая Бэзила. А вот подворье пошло дымом. Что индейцы не сожгли, то поломали, а скот постреляли. Это я еще в первый день на разведке выяснил, но решил, что всех угнали, поскольку мертвых на пепелище не обнаружил, а искал тщательно — все же не чужие.

— Проходите, — в душе недоумевая, пригласил я, и когда Жак отказался жестом, вообще перестал что-то понимать.

Они встали рядком, помолчали, и Брольи сиплым басом сказал:

— Вчера вечером состоялось собрание жителей города и окрестностей.

Он сделал внушительную паузу.

— Раз уж никого лучше не имеется, — тут на него с негодованием посмотрел священник, — тебя выбрали майором ополчения.