Институт экстремальных проблем. Часть 7. Новый год

— Ходячий Интернет! — иронично, но не без восхищения усмехнулся Максим. — Главное — не захлебнуться в мутном потоке обрушивающейся на тебя информации и суметь извлечь из него что-нибудь ценное.

Ирина чуть обиженно покосилась на брата, но, увидев любящий взгляд Сергея, продолжила:

— Считается, что человеку, родившемуся под созвездием Змееносца, предназначена особая миссия. Его цель — служение людям, порой доходящее до самопожертвования. Змееносца собственные проблемы беспокоят гораздо меньше, чем дела и заботы окружающих. И чем более сложную ситуацию предстоит ему разрешить, тем самоотверженнее он берется за дело, черпая в самом себе те колоссальные силы, без которых груз ответственности за чужие судьбы может просто раздавить. А вот окружающие редко понимают и принимают Змееносцев, прекрасно чувствуя, что это люди совсем другого типа; толпа не любит того, кто выделяется из нее.

Света смутилась:

— Ой, Ириша, это совсем ко мне не подходит! У Вадима группе есть Саша, так вот он, действительно, настоящий Змееносец. Более жертвенной натуры я не встречала даже среди женщин, не говорю уже о представителях сильного пола, — девушка чуть кокетливо обвела глазами находившихся рядом мужчин, стараясь обратить все в шутку.

Вадим слушал Иру вполуха, считая астрологию и ее прогнозы уместными только для женских журналов, но обрадовался, что его любимая не имеет ничего общего с ядовитым членистоногим.

Маша улыбнулась:

— Наконец-то наше рогатое стадо будет разбавлено другими знаками. Максим и Ириша — Овны, мы с Павлом — Козероги, Сергей с Лешей — Тельцы. Специально так не подберешь! Вадим, ты кто по знаку?

Максим перебил жену:

— Что ты к мужику пристаешь с этой дребеденью! Вадим наверняка не грузил себя такими вопросами. Я тоже жил себе спокойно и не знал, кто я такой, пока ты меня не просветила. Оказывается, я — баран!

— А жена у тебя — коза! — рассмеялась Маша.

— Ужас! — захохотал Максим. — Зоопарк какой-то! Ферма!

— Я, кажется, Весы, — неуверенно сказал Вадим и в поисках поддержки оглянулся на Свету. Девушка кивнула. — Лучше, что ли? — Медведев пожал плечами. — Вообще неодушевленный предмет!

— Весы — самый гармоничный знак Зодиака, — утешила его Ирина, — самый уравновешенный, — добавила она не без легкой насмешки.

— Нет, это не про меня, — самокритично признался Вадим. — Или ваши звезды все врут, или меня родители обманули с датой рождения.

— Да хватит тебе заморачиваться этой чепухой! — Максиму явно надоела звездная тема. — Предлагаю оставить ее нашим дамам.

— Лешки нет, а то он составил бы им компанию, — усмехнулся Сергей. — Парень у нас в последнее время заинтересовался астрономией, только о звездах и говорит, да еще о пришельцах. Зачитывается Дэникеном, как раньше Хейердалом, и все ищет у них совпадения, про Аркаим нам все уши прожужжал, хочет летом туда поехать. Какую специализацию в лицее он собирается выбрать, ума не приложу. То ему гуманитарные предметы были не нужны, а теперь накинулся на историю и английский да еще собрался немецкий учить, на курсы записался.

— У Алеши светлая голова! — одобрительно улыбнулась бабушка. — Никто из вас еще не оценил способностей этого мальчика!

У Натальи Платоновны и Лешки была взаимная любовь с первого взгляда. Ирина бабушка щедро делилась с ним и знаниями, и жизненным опытом и делала это без малейшей назидательности, а Лешка слушал ее рассказы как увлекательнейшее повествование о том времени, которое ему было знакомо только по книгам и фильмам. Сам возраст — девяносто лет! — вызывал у него почтительное восхищение, а Наталье Платоновне нравились горевшие неподдельным интересом глаза подростка. В этот раз Лешки не было на даче, потому что он с классом уехал на каникулы по "Золотому кольцу", но его отсутствие компенсировалось другими гостями — Вадимом и Светланой. Свету Ирина бабушка уже знала, она познакомилась с ней на свадьбе внучки, а вот встречи с Вадимом Наталья Платоновна ждала почти полгода. Они много разговаривали наедине в эти дни, а на прощанье Медведев пообещал так же регулярно звонить бабушке, как это делали все ее внуки.

Поездка на выходные в Белый Лог окончательно подтолкнула Вадима к тому, чтобы выйти из той раковины, в которой он так долго скрывался от окружающего мира. В клинике его теперь было не удержать: сразу после процедур и обеда Медведев отправлялся в корпус оперативно-спасательной службы, где или занимался служебными делами, помогая Сергею разобраться в бумагах, гора которых досталась ему от Генки, ушедшего после больничного в отпуск, или гонял в спортзале своих ребят, готовя их к соревнованиям по волейболу. Если его группа выезжала на вызов, то Вадим, насколько это было возможно на расстоянии, следил за их действиями и иногда даже давал советы, как лучше поступить. Когда у ребят был выходной, Медведев полностью проводил всю вторую половину дня в отделе по связям с общественностью и обсуждал материалы для публикаций уже не по телефону, а непосредственно с сотрудниками. Часто видели его и в учебно-методическом центре, и в лабораторном корпусе, и в производственно-ремонтных мастерских, где они с Павлом Устюговым проектировали возможные усовершенствования для оборудования. Вадим больше не стеснялся того, что ему приходится передвигаться на коляске, не косился настороженно по сторонам в ожидании участливых или любопытных взглядов. В палату он возвращался только поздно вечером, проглатывал оставленный ему ужин, рассказывал Светлане о прошедшем дне и, мечтая о выходных рядом с ней, засыпал крепким сном уставшего за день человека.

* * *

Игорь Егоров больше часа просидел у следователя транспортной прокуратуры, занимавшегося делом о катастрофе с разбившимся военно-транспортным самолетом. Как старшему смены ему пришлось давать отчет о действиях всех диспетчеров, работавших в ту ночь, и совместно с техническими службами предоставлять записи, сделанные контрольной аппаратурой. Следователь по несколько раз переспрашивал одно и то же, а Игорь никак не мог понять: то ли он делает это для того, чтобы досконально разобраться во всех деталях, то ли банально хочет уличить его в несоответствии ответов на одинаковые вопросы. В коридор Егоров вышел с пачкой листов бумаги — следователь попросил его еще раз подробно описать произошедшие события. Похоже, что не одному ему приходилось страдать, вспоминая в деталях то, что случилось почти три недели назад; за одним из столов, стоявших в коридоре, сидел с тоскливым видом его коллега, другой был занят двумя спасателями, разложившими на нем еще чистые и уже исписанные листы. Один — постарше, темноволосый плотный мужчина в форме изучал какую-то бумагу и что-то вполголоса говорил второму. Другой — невзрачный коротко стриженый парень, в потертой кожаной куртке молча то кивал в ответ, то дергал плечом и, не отрываясь, писал свои объяснения. Еще один спасатель, на вид лет пятидесяти, с сильной проседью на висках, стоя рядом, недовольно перечитывал написанное.

— Эх, Сергей, тебе хорошо, ты знаешь, как такие бумаги составлять, — вздохнул он. — И память у тебя хорошая, а у меня склероз, я уже ничего не помню, да еще и очки дома забыл.

— Не прибедняйся, Марат Андреевич, — не поднимая головы, усмехнулся писавший, — что нужно, ты все видишь и помнишь.

Игорь пристроился за другой стол, стоявший невдалеке, за которым переводил бумагу один из диспетчеров его смены, и задумался — ему показалось очень непростым делом изложить на бумаге то, о чем он только что говорил следователю. Он никак не мог сосредоточиться и не знал, с чего начать, а тут еще тихий до этого коридор заполнили люди. Мимо него то и дело проходили работники прокуратуры, спасатели постарше отправились курить на улицу, оставив своего товарища наедине с кучей бумаг. Только они ушли, как с лестницы раздались громкие голоса, и в коридоре появились несколько человек в милицейской форме. Двое из них зашли в один из кабинетов, а еще двое остались дожидаться их, расхаживая по коридору. Сначала они, не стесняясь, в полный голос обсуждали какие-то свои проблемы, затем чуть притихли, когда им сделали замечание.

— Томский! Сколько лет! Ты что забыл в этом заведении? — один из милиционеров вытащил из-за стола светловолосого парня, к которому давно приглядывался, и обнял его.

"Томский?! — Игоря будто ткнули раскаленным лезвием. — Ирина польстилась на это чмо?! Не может быть!" Все мысли о разбившемся самолете, о занудном следователе мгновенно были вытеснены другими: "Нет, не может быть, это родственник или просто однофамилец... К Ирке такие парни клинья подбивали, что я бы понял, если бы она... Но это ничтожество?!" Егоров поморщился, брезгливо оглядывая спасателя с более чем скромной внешностью.

— Серега, расскажи, как живешь. Ты, я слышал, снова женился, — лейтенант продолжал тормошить спасателя, наконец-то положившего ручку, и потянул его к окну в конец коридора.

"Ириша... Прошлым летом... Девочку обещали... Леха... Лицей... Институт..." — до Игоря долетали обрывки их разговора. Эти слова жгли его сильнее, чем Иркины кислоты. Все совпадало с услышанным от общих знакомых. В нескольких метрах от него стоял новый Ирин муж, спасатель, который раньше работал в милиции, у которого от первого брака уже есть сын-подросток. Донесшаяся до него новость о том, что Ира ждет ребенка, нанесла Егорову последний удар — их десятилетний брак так и остался бесплодным. Плохо соображая, что делает, Игорь поднялся и неуверенной походкой на плохо гнущихся ногах пошел по коридору к тому, чью фамилию носила теперь Ира. Парни около окна сначала не обратили внимания на приближавшуюся фигуру, но затем на их лицах появилось недоумение. Глаза спасателя — Сергей узнал бывшего Ириного мужа, как-то увиденного на фотографии, — вдруг вспыхнули таким ярким, если не сказать яростным, кошачье-зеленым цветом, что Егоров споткнулся от неожиданности. В этом взгляде не было угрозы, но сквозь удивление проступала готовность, нет, не к обороне, а к молниеносной атаке.

Игорь опомнился и, резко развернувшись, вышел на лестницу. Там он сел прямо на ступеньки, непослушными пальцами расковырял пачку сигарет и закурил, не обращая внимания на запрещающую надпись. "Кому рассказать, не поверят — чуть не полез бить морду новому мужу бывшей жены! Да пускай хоть за кого выходит замуж, мне-то какое дело!" — думал Егоров, пытаясь успокоиться, но его все сильнее и сильнее жгло чувство обиды на судьбу, так жестоко посмеявшуюся над ним: Ира не смогла родить от него ребенка, в двух последующих браках детей тоже не было, а у такого ничтожества уже есть сын, и скоро появится еще и дочка, теперь уже от Иры. Живут, наверное, в той же квартире, где когда-то жили они с Иринкой... Ее уступила молодым бабушка, переехавшая к Ириным родителям. Ире и Игорю тогда завидовали друзья — мало кто из них, создав семью, жил отдельно от родителей. Им, действительно, было хорошо вместе, они любили друг друга еще со школы, но куда потом все пропало? Когда это началось? Когда он чуть не оглох после гриппа и не смог летать из-за диких головных болей, возникавших при перепаде давления во время взлета или посадки? Когда Ира начала бесконечные и безрезультатные походы по врачам? Когда она, отчаявшись, с головой погрузилась в свою диссертацию и стала обращать на него меньше внимания? Егоров вспомнил ссоры, которые происходили между ними, и еще несколько обид добавилось к уже терзавшим его: Ира не взяла его фамилию, Ирина бабушка не захотела прописывать его в своей квартире, Ирин отец отдал машину дочери, а Ирин брат Максим постоянно проявлял в отношении него откровенную неприязнь, хотя Игорь, по его мнению, не давал для этого никакого повода.

Игорь выкурил одну за другой несколько сигарет и, возможно, выкурил бы и всю пачку, если бы на лестнице не появились спасатели. Он, не вставая со ступенек, еще раз окинул их взглядом, который постарался сделать как можно более безразличным. Это ему плохо удалось, потому что, проходя мимо Егорова, Сергей бросил на него короткий внимательный взгляд, в котором не было ничего, кроме спокойной уверенности. "Твой поезд ушел, — прочитал Игорь в зеленых глазах, — отойди в сторону и жди другого".

* * *

В начале апреля резко потеплело. Нападавший за зиму и первый весенний месяц снег начал бурно таять, а промерзшая земля не успевала впитывать воду, и низины через неделю были затоплены почти как прошедшим летом, когда непрерывно шли дожди. Начал подтаивать лед на реках, все прогнозы обещали "высокую воду".

Во время паводка спасатели неделями дежурили на опасных участках рек области. Лед взрывали, пилили, разбирали созданные в начале зимы ледовые переправы — вмороженные в лед как своеобразная арматура бревна, доски, деревья. Такой временный мост нельзя было оставлять до паводка, он мог снести на своем пути и настоящие мосты.

Чаще всего приходилось использовать взрывчатку. Ледяное крошево и куски дерева разлетались в разные стороны на десятки метров, и Роману порой приходилось оказывать спасателям первую помощь, заклеивая порезы, нанесенные бритвенно-острыми осколками, но серьезных травм ни у кого не было.

Поредевшую группу Медведева — Середкин снова попал в больницу, на этот раз с язвой, а Новоселов ушел в отпуск — временно объединили с группой Марата. Это снова вызвало разговоры о том, что структуру оперативно-спасательного подразделения хотят переделать, вспомнили об идеях Черепанова о десантных и мобильных группах.

— Серега, ты зря отказался, — сказал как-то Меньшиков, когда они вместе с Томским бурили лед для очередной закладки тротила. — Из тебя классный командир группы получится.

— А ты бы на моем месте согласился? — в свою очередь спросил Сергей.

— Мне никто и никогда этого не предложит, — ухмыльнулся Сашка, — у меня не та репутация, да и возраст...

— Возраст — дело наживное, так что не зарекайся ни от чего. Посмотрим, что лет через пять будет, а то и раньше: Черепанов уйдет на пенсию, Димыча поставят вместо него, и встанет вопрос о том, кто будет командовать нашей группой. Ты — самая достойная замена Вадиму.

— Я? — возмутился Сашка. — Вот еще, нашел крайнего!

— Ты, больше нет подходящих кандидатур, — уверенно сказал Сергей. — У тебя и образование соответствующее, и опыт к тому времени придет, а что касается возраста, то вспомни, что Вадиму тоже еще тридцати не было, когда он стал командиром группы.

— Не-е, Серега, я не согласен! — Меньшиков сел на лед и помотал головой. — Я не хочу!

— Не сочти за занудное нравоучение, то часто ситуация складывается так, что приходится делать не то, что хочется, а то, что нужно.

— Я и так всю жизнь делаю именно это, — недовольно проворчал Сашка. — Мне, может, сейчас хочется на диване поваляться, а я должен лед ковырять, да еще все время думать о том, как бы с Петровичем отношения не испортить.

— "Строит" он тебя?

— Слабо сказано! Это хорошо, что его сейчас здесь нет, а то мне досталось бы.

— За что?

— За что-нибудь, — буркнул Сашка, — он всегда найдет, что у меня не в порядке. Ему бы фельдфебелем при Аракчееве быть, самое то! — Меньшиков оглянулся по сторонам и еле слышно прошептал: — Натуська на третьем месяце, ее родители ничего не знают... А свадьба у нас через две недели!