Пыль и бисер

— Да понятия не имею. — я с трудом сдержала порыв добавить в кофе конъячку в пропорции 1:1. — Тут есть несколько непонятных мне моментов.

И я рассказала о паспорте, даже помахала оригиналом.

— Да, припоминаю. Я сам его держал в руках. — задумчиво протянул гость.

— Когда же?

— Ну... — он помялся. — Перед нашей встречей в Суздале. Только тогда в нем была запись о Вашем замужестве.

То есть это не тот, а другой паспорт. Вообще другой. И все это вообще можно списать на бред, не сидел бы посторонний мужик на моей кухне.

— Я тут посмотрела архивы некоторые. — неуверенно начала я. — Там нет графини Татищевой.

— Да? — вот она его фирменная ирония.

— Да. Зато есть печальная история графа Петра Николаевича Татищева, который в ноябре 1894 года вызвал на дуэль чиновника из Петербурга. Сам был смертельно ранен, а чиновник — осужден за дуэль.

Он все еще не догадывался.

— Чиновника понизили в должности и тот стал рядовым жандармом. И точно так же пошел на склады на Лиговской улице.

— А что же с ним.... Со мной... Стало?

Вместо ответа я молча протянула ему ноут с раскрытой статьёй.

— И что это значит?

— Это значит, что у нас есть две новости: одна хорошая, а другая — так себе. Мы не совсем в будущем и не совсем в прошлом. У нас есть рассказ Рэя Бредбери "И грянул гром". Там человек, попавший в прошлое, раздавил бабочку, а вернувшись в настоящее, застал мир совсем иным. А я в вашем времени уже много чем отличилась. Ваше время уже начало меняться, потому что я там появилась. Но, если мир не почувствовал этого, значит то прошлое — это параллельная линия. Поэтому то, что у нас случилось в 1894-95 гоах — оно не изменилось.

— Это хорошая или плохая новость? — вряд ли ему понравилось объяснение, но лучшего у меня нет и не предвидится.

— Хорошая. Для меня, во всяком случае. Не обязательно изменение будет улучшать жизнь. Предположим, Вы бы попали в Ваше прошлое и познакомили бы Вашего папеньку с другой женщиной. Он прожил бы совсем иную жизнь, а Вы бы не появились на свет. И все хорошее, что Вы делали — не случилось бы. Следовательно, и Вы не cмогли бы их познакомить. Классический временной парадокс. Мир — цепочка нелепиц и случайностей, на самом деле.

— Ну а плохое-то что?

— А плохо то, что у нас теперь нет свидетельств того, что Вы вернулись в прошлое.

— Но я же еще и не вернулся.

— Если бы все было предопределено, то мы бы уже знали, что один жандарм пропал, а потом чудесным образом вернулся и прожил достойную жизнь.

— Но и обратного утверждения нет. — он с внезапным аппетитом принялся за еду.

Когда завтрак был окончен, я собрала посуду и начала ее мыть. На кухне воцарилась тишина. Краем глаза я заметила точку интереса моего собеседника.

— Федор Андреевич, Вы что-то хотели мне сказать?

— Ксения Александровна, у вас так принято ходить дома? — заметил все-таки. Значит голова не сильно пострадала.

— Что Вы, я стараюсь не травмировать Ваше чувство прекрасного. Так у нас ходят вне жилища. А дома допустимо и в нижнем белье. — и мерзко захихикала.

Тот поджал губы и явно не поверил. Жаль не лето, а то сходили бы на пляж. Хотя.... Вот заодно и маму с Люськой развлеку.

4. Движение

— Федор Андреевич, а Вы плавать умеете?

— Я участвую в ежегодном заплыве Управления. — гордо заявил он, чем подписал себе приговор.

Десять минут мне понадобилось на организацию моих барышень и бронирование билетов в аквапарк. Полчаса на сборы и уговоры зайти за нормальной одеждой. Я помнила еще исподнее Фрола, мужа и догадывалась, что даже за большие деньги нас так не пропустят. Мы забежали в дисконт-центр мужской одежды, быстро нашли ему джинсы, шорты, несколько маек, свитер, толстовку, плавательные шорты и трусы, которые он долго вертел, пока не покраснел окончательно.

Я игнорировала его смущение, забившись в соседнюю примерочную.

— Федор Андреевич, я вынуждена взять с Вас два обещания.

— Каких? — безнадежно уточнил он, рассматривая свое отражение в зеркалах.

А неплохо вписался. Этакий менеджер среднего звена на досуге. Или преуспевающий молодой ученый, учитывая манеры и некоторую оторванность от мира. Все же образ делают в основном тряпки.

— Спокойно реагировать на одежду других людей. — пусть хоть попробует. — И при моих близких не называть мой титул.

— Но...

— Договорились?

— Даю Вам слово.

Ага, а теперь сдержи.

Я слишком часто в последнее время поступаю порывисто. Это обратная сторона чопорности последних двух лет — женщинам позволялось быть взбалмошными, наивными и восторженными, а в этом выделяться мне не хотелось. Теперь же я тащила на встречу с родней совершенно постороннего мужчину. И как его объяснить? "Мама, познакомься, живой жандарм — теперь таких не делают уже!" или "Люся, помнишь, в детстве ты искала кости мамонта на даче? У меня есть для тебя живой!". И вообще, если он не сумеет свалить завтра, то выгнать на улицу я его не смогу, а появление такого экспоната долго хранить в тайне не получится.

— Федор Андреевич, помните, Вы в нашу первую встречу были инженером?

Слава Богу, Люська заехала к родителям вовремя и нам не пришлось кружить по городу.

— Родные мои, как же я соскучилась! — даже прослезилась, когда обняла моих родных девочек.

— За неделю? — с подозрением протянула сестра. Она не изменилась совсем. Хотя да, за неделю куда меняться. Все та же язвительная мелкая глиста с проволочными темно-рыжими волосами, россыпью веснушек по всему телу и зеленущими глазами.

— Я так вас обеих люблю. — не обращая внимание на ее ворчание я не могла отпустить маму. Ее запах, ее взгляд... Я успела смириться, что уже не увижу ее больше.

— Ты пила с утра? — подозрительно обнюхала меня сестрица.

— Нет, вредина. Поехали купаться.

Я усадила маму рядом с собой, а сестра устроилась на заднем сиденье с господином Фохтом.

— Девушки, познакомьтесь. Это Федор Андреевич Фохт, наш партнер с Санкт-Петербургской железной дороги. Приехал на день раньше и согласился с нами отдохнуть. Федор Андреевич, это моя сестра Людмила, и мама Анна Степановна.

И тут он чуть приподнялся, насколько это позволяло сиденье и поцеловал им руки. Штирлиц как никогда был близок к провалу.

— Счастлив с Вами познакомиться, Анна Степановна, Людмила Александровна.

— Я не Александровна, я Сергеевна. — сразу расставила акценты Люся и начала окучивать столь галантного мужчину, рассказывая о себе все и немного больше. — Я от второго брака мамы. А Ксюша о Вас не рассказывала... Это так здорово, что Вы с нами. А откуда Вы? Из Петербурга, да? Я очень люблю там бывать. Очень-очень. А Вы в центре живете? Да Вы что, прямо на Итальянской улице?!!!! Это же можно на Невском каждый день гулять.... Ах, да, работа. Но по ночам-то.... А Эрмитаж... Вы часто бываете в Эрмитаже? Я вот еще не успела сходить, но очень хочу. А давайте мы сходим вместе.

— Лююююся. — мама умеет быть удивительно доходчивой.

В общем, дорога прошла в тихой семейной обстановке.

Аквапарк наш не чета Самарскому или Казанскому, но для Фохта сойдет. Мы чинно вошли в холл, получили магнитные браслеты, обращению которыми я едва успела научить гостя и оказались в раздевалках.

— Ксюша, это неприлично — тащить незнакомого человека в сауну. — вступила мама. Не то чтобы гневом пылала, скорее пожалела мужика. — Он устал, ночь не спал — ты его глаза видела?

— Мамуль, его надо как-то развлечь. Он сам согласился. И, Люсь, он только что прошел курс лечения от водобоязни. Не глумись, если что не так.

— Ксюш, у тебя нет сердца. — огорчилась мама.

Мы быстро переоделись и вышли. Фохт изучал потолок, пытаясь не видеть проходящих мимо девиц в бикини.

— На горки, да?! — заверещала сестрица и потащила его за руку.

— Он очень важный клиент? — задумчиво спросила мама, глядя им вслед.

— Не критичный. Рядовой аудитор. С ним лучше проявить гостеприимство, а на контракт раскручивать начальство. — судорожно додумывала я легенду гостя.

— А, ну тогда не жалко. — философски заключила моя маман и мы отправились к аттракционам.

Жаль, очень жаль, что чиновники Суздальского отделения жандармерии не увидели с каким лицом важный петербургский чин слетает с сорокаметровой спиральной горки.

— Ксюша рассказала, что Вы ни разу не были в аквапарке. Это так грустно. Зато теперь-то можно? — заткнуть Люсю под силу только одному человеку, но этот человек только что забрался в пузырьковую джакузи, заказал себе "Маргариту" и не планировал спасать чужака. Я тоже.

— У тебя необычное кольцо. — она взяла мою левую руку и рассмотрела обручальное кольцо графа Татищева повнимательнее. — Серебряное? Очень миленькое.

— Да, это необычное кольцо с очень долгой историей. Как-нибудь обязательно расскажу. — Я погладила тонкий ободок на пальце.

— Ты похудела? — мама озадаченно посмотрела на мою усовершенствованную двумя годами корсета фигуру.

— Слегка. А ты как?

— Вообще тихая неделя была. Сережа работал с утра до ночи. И сегодня уехал. Усиление у них, из-за всей этой обстановки. Люська в ординатуре тоже сутками торчит.

— Мы таки получим врача в семью. — рассмеялась я.

— Хотелось бы дожить. — улыбнулась мама.

А мне было все равно, что она говорит, что говорить мне, лишь бы она улыбалась и ее можно было коснуться.

— Ты такая тихая сегодня. — мама коснулась моего запястья. — не заболела?

— Нет, мам. Мне очень-очень хорошо.

— Ксюх, странный он, твой Федя. — Рядом плюхнулась Люся.

— Он не Федя, а Федор Андреевич. И не мой, а совершенно самостоятельный. — тоном занудной училки поправила я.

— Голубой? — огорчилась сестра.

— С чего ты взяла? — а вот с этой точки зрения я как-то не рассматривала проблему Фохта.

— Ну он на сиськи не пялится, от баб шарахается.

— А к мужикам лезет?

— Нет. Вообще с отвращением на все смотрит. Говорю же, странный.

— Нормально все. — я наблюдала, как он рассекает бассейн. Там, где располагались обыкновенные дорожки, особо толпы не было, и мой гость мог спокойно отдохнуть. А форма-то у него ого-го. Под 40 в 1895 — это преддверие старости, но выправка, мускулатура — моим ровесникам в этом бассейне фору даст. Я огляделась и поняла, что Люськиным тоже.

Он уже почти не стеснялся своих плавательных шорт, и вернул былую уверенность в себе. Я напряглась, когда к нему подошли трое мужиков, о чем-то заговорили, но вскоре стало понятно — начали гонять наперегонки. Опыт столетней давности не пропьешь, порвал жандарм пивные животы как тузик грелку, и компания отправилась к бару. Оттуда вышел через полтора часа, изрядно повеселевший, нашел глазами нас и присоединился.

— Нравится Вам, Федор Андреевич?

— Да. Чрезвычайно, Ксения Александровна. Благодарю за приглашение.

Полупоклон вежливости в бассейне выглядит странновато, но к жителям Санкт-Петербурга в России особое отношение, поэтому старомодная учтивость только восхищает.

Потом мы собрались обратно, завезли моих родственниц домой и отправились к себе.

— У Вас очень теплые отношения с семьей, Ксения Александровна. — осторожно начал мой спутник.

— Да. Я очень скучала по ним там. — расплываюсь в улыбке я.

— Да, пожалуй, такой секрет я разгадать бы не смог.

Ооооо! Прям победа на нашем углу ринга.

— Я же намекала Вам, что копаете не с той стороны.

Мы ехали по гололеду, так что получалось медленно, и Федор Андреевич смог насладиться пейзажем.

— Ваш город очень изменился. Как, впрочем, и весь мир. — снова ушел в себя.

Мужчины все же другие. Женщины имеют более гибкую психику, нам легче подстроиться под изменения. Им же легче идти выбранным маршрутом, но проще же и сломаться под давлением.

Поскольку еда — ресурс не бесконечный, мы заехали в О"КЕЙ. Вообще, если быть честной с самой собой, я глумилась над Федором Андреевичем. Аккуратно, иногда бережно, но глумилась. Это детская месть за все хорошее против всего плохого: и за его преследование, и за мои переживания в начале приключения, и за трудности ассимиляции. За все нес ответ один жандарм. А в царстве всеобщего потребления он завис, как устаревшая операционная система под новым антивирусом.

— Это выставка?

— Нет, это такой магазин. Вы же видели, небось, лавку Фрол Матвеевича? Вот то же самое, но побольше. — я выбирала замороженную пиццу с учетом мнения соседа.

Он оглядывал бесконечность рядов с суеверным ужасом.

— У Вас строятся огромные лавки, высокие дома, а Вы живете в столь тесной квартирке.

— Парадокс урбанизации, друг мой.

Скорее всего со стороны мы были похожи на обычных супругов, затаривающихся едой на неделю. С Петенькой у нас такого не было. Это уже парадоксы моей личной жизни.

Вечером мы трапезничали пиццей с пивом. Оно моего гостя не впечатлило от слова совсем.

— Ксения Александровна, я вот давно хочу Вас спросить — почему Вы это едите? — он укоризненно смотрел на яркую коробку.

— Это своего рода умерщвление плоти, Федор Андреевич. — с непроницаемым скорбным лицом ответила я.

Я подготовила письмо для Фрола, где сообщала о внезапном отъезде по монастырям на молебны, давала инструкции по ведению дел, приложила доверенность на его имя. Подумала. И написала письмо свекру с самой искренней благодарностью за все, что он сделал. Мой современник бы возиться не стал. Очень осторожно подбирая слова намекнула, что некоторым трупам лучше оставаться неопознанными, а всем приятнее поверить, что вдовствующая графиня с компаньонкой отправилась молиться о бессмертной душе поручика Татищева.

5. Разбег

Ранним утром мы собирались очень интересно. Обычно по понедельникам я просыпала, но теперь, с гостем в доме, приходилось блюсти порядок и с легкой ненавистью взирать на него — бодрого и свежего, красными глазами. А потом уговаривать одеться во вчерашний костюм. И не компрометировать себя в глазах моих коллег.

В офис прибыли первыми, что позволило тихо проскользнуть в мой закуток. Как аксакалу нашей конторы — я пережила уже пару полных смен состава — мне полагалась отдельная стекляшка. Там Фёдор Андреевич сразу устроился за чтением и конспектированием — видимо уж очень интересовало будущее, а я заглянула к шефу.

— Я договорился, там примут нашу презентацию, а потом уже решат, стоит ли встречаться с тобой. — величественно сообщил наш белый господин. Начальник шибко увлекается генеалогией и периодически находит в себе разные корни. Терпимо было бы, если бы примитивно купил дворянский титул, но ему нужно было все по-настоящему, и контора оплатила расшифровку ДНК. То есть до сих пор оплачивает по мере новых достижений в науке. И теперь мы все в курсе, где жили некоторые предки господина Гиляева в Х веке.

— Хорошо, я завезу. — быстро ответила я и технично рванула в голубую даль. Последние полгода фирма переживала не лучшие времена, настолько не лучшие, что пришлось обновить резюме, так что бывать в офисе хотелось все меньше и меньше. — Мне еще в Саратове в пару мест заглянуть надо, так что буду на телефоне.