Да и какая она ему невеста? Видят друг друга второй раз всего. Он и не знает, каково это — женихом быть. Что женихи-то хоть делают, как ухаживают? Он ничего не умел, кроме как собирать чужие грехи. И со стороны сам себе казался медведем-шатуном, который зачем-то поднялся в неурочный час и не знает, ни куда себя деть, ни чем занять. Он и, правда, был совершенно никчемен. За годы странствий маг так отвык от простых человеческих дел, которые составляют для обычных людей смысл и суть жизни, что сейчас попросту не знал — как быть. А тут еще невеста.
Он перевел взгляд на девушку, пытливо смотрящую ему в глаза. Хм. Если он был медведем-шатуном, то она походила на вертлявую белку. Прыг-скок, на сучок, под кусток, шишкой — получи!
И что теперь делать?
— Замуж? — переспросила тем временем Василиса, когда он все же повернул к ней голову. — Я? За тебя? Замуж? С чего вообще...
Стряпуха осеклась. В памяти всплыл давнишний разговор с Зарией. Тогда чернушка рассказывала ей про богов, которые в Чаше Откровений являли кольца тем, у кого есть шанс найти свою вторую половину. Эти кольца предлагали в дар избранникам. И те могли либо отвергнуть, либо принять дар. В случае же отказа кольцо рассыпалось в пыль... как и его владелец, упустивший шанс на любовь.
Зария говорила тогда что-то еще о заключении союза. Мол, брак считается случившимся только с тех пор, как молодые разделят ложе. И счастье, которое они обретут, будут оберегать сами боги.
Вот только...
— Почему мне?
Мужчина вздохнул, опустил глаза и сделал шаг назад.
— У меня не было выбора. Дэйн... я не имею права не подчиняться ему. А он приказал...
— Он хотел меня проучить... — Василиса покачала головой. Ну, как же она снова могла так ошибиться в человеке? Тьфу ты...
— Нет, — Грехобор покачал головой. — Ты не причем. Он хотел проучить меня. Я осмелился перечить ему, когда остался тут на ночь. Дэйн этого не простил.
Проучить... что это за ученье такое? Ведь он бы умер... Васька подавила прилив горечи. Вот и сказке конец. Один красавец оказался жестокой сволочью, которой лишь бы командовать и приказывать, а другой красавец преподнес кольцо... чтобы жизнь свою спасти. А как же любовь? Да, финал-то у сказочки современный — аккурат такой чтобы повеситься захотелось. Везуха, че.
Не сказав магу ни слова, Василиса развернулась и побрела на кухню, прикрыла за собой дверь, и, прислонившись к створке спиной, тихо сползла на пол.
Зария и психоанализ.
Чернушка в растерянности застыла над стряпухой. Та сидела на полу и размеренно билась затылком об дверь, монотонно приговаривая: "Дура, дура, дура". И что с ней делать? Такого Зария от Василисы не ожидала. Поскольку в характере последней было скорее побить об дверь кого-то, попавшегося под горячую руку, но только не себя.
— Что... что случилось? — пролепетала помощница, мужественно пересиливая робость.
Лиска посмотрела на нее снизу вверх и мрачно сообщила:
— Я полная дура.
— А-а-а, — чернушка замолчала, пытаясь понять, что делать или говорить дальше.
Она не привыкла вести беседы, не привыкла вообще о чем-то спрашивать. Не умела проявлять участие, потому что просто не знала — как это. И вот теперь в нерешительности стояла, понимая, что нужно что-то сказать или спросить, но, не зная, что именно, и оттого испытывая почти телесную муку.
Однако Васька облегчила своей подопечной жизнь. Протянула вперед руку, показывая надетое на безымянный палец кольцо:
— Смотри. Грехобор дал.
Помощница захлопала глазами, а потом плюхнулась на пол, рядом с собеседницей, прижав ладонь к губам, и не отрывая взгляда от украшения. А Васька, не стесняясь в выражениях, и постоянно поминая зачем-то мать Зарии, рассказывала о том, что случилось в харчевне.
— Обидно-то как, мать твою! — закончила повествование девушка и уткнулась носом в колени.
— Но... почему? — рискнула спросить Зария.
— Ну... как "почему"? Он же мне кольцо дал, понимаешь?
— Да-а-а...
— А зачем? Шкуру свою спасти хотел, так?
— Не-е-ет...
— Вот именно... что значит "нет"?
И она уставилась на собеседницу в полном недоумении.
Девушка закусила губу, подбирая слова и готовясь с трудом выталкивать их из себя:
— Он — Грехобор. Маг. Понимаешь?
Говорить оказалось не так трудно, как она опасалась. Тем более Василиса слушала с неподдельным интересом.
— И что? — спросила стряпуха.
— Маги всю жизнь одни. Их опасаются. Не любят. До них даже дотрагиваться нельзя. Им и мизинцы отсекают, чтобы не могли носить венчальные кольца. Ни одна женщина не свяжет свою жизнь с тем, кто наделен Даром. Уж лучше любой выпивоха, пусть бьет и гуляет, но будет человеком, а не... Маги богопротивны. Они — зло. Ты же сама знаешь.
И Зария иссякла, поняв, что едва ли не впервые в жизни произнесла такую длинную и сложную речь.
— Нет! Не знаю... — Васька помотала головой. — Что-то вообще ерунда какая-то получается. То есть по всем законам и обычаям я должна была отказаться?! А почему дотрагиваться-то до них нельзя?
— Да, должна, — кивнула помощница. — Он... существо, проклятое богами и людьми. Не бывало такого никогда, чтобы с магом кто-то согласился жизнь связать. Это... так не бывает! Поэтому твой поступок... неправильный. Даже... глупый...
Последнее слово девушка прошептала, опасаясь, что сейчас получит тяжелую затрещину за то, что стала не в меру говорлива и дерзка. Но Лиска только хмыкнула.
— Это верно. Я сама вся неправильная. И глупая. Тоже мне — новость.
После этого стряпуха снова уронила голову на колени и глухо спросила:
— А чего ж трогать-то его нельзя?
— Маги — зло, — терпеливо, словно ребенку, объяснила помощница. — Прикасаясь к ним, рискуешь потерять душу.
Василиса посмотрела на нее, как на припадочную:
— Что за глупость? Как — потерять? Я до Грехобора раз пятнадцать уже дотрагивалась и ничего, вроде еще на месте душа...
И она ощупала зачем-то грудь, после чего уставилась на собеседницу, ожидая ответа.
— Но... ты же... все-таки... — залопотала девушка.
— Что я же? — стряпуха смотрела вопросительно и конечно, от нее не скрылось то, как забегали у Зари глаза.
Чернушка, поняв, что избежать ответа не удастся, испустила тяжкий вздох и села на краешек лавки. Сегодняшний разговор был самым долгим в ее жизни, и наследница лантей не имела ни малейшего представления о том, что именно следует говорить. "Ты же сама — маг?" А если Лиса не знает о своем даре? Ведь и такое бывает... наверное. А если знает и вдруг... разгневается и решит, что тайну нужно уберечь? Возьмет, да испепелит на месте. Нет! Она не такая. Стала бы она готовить ей зелье от той отравы, которой ее потчевали? Стала бы защищать от мужа? Стала бы тащить бесчувственную до таверны?
Поэтому девушка собралась с духом и, как в омут с головой прыгнула, спросила:
— Ты когда-нибудь... — Зария помолчала, судорожно подбирая слова. — Проливала кровь?
Василиса смотрела оторопело.
— Ну да. А как же? Пальцы ножом столько раз резала, что крови этой литра два насобирать можно было бы, — растерянно ответила стряпуха. — Нос однажды расквасила. А еще, как сейчас помню, случай был...
— Нет! — перебила поток ее красноречия собеседница. — Не себе. Другому кому. Убивала ты хоть раз?
— Чего-о-о?! — глаза кухарки полезли на лоб, все выше и выше, и выше. — Да я даже рыбу живую никогда не разделывала, хотя чего там — тюкни ей между глаз и все. Но я не могу. Она ж шевелится... не. Надо мной вечно все по этому поводу смеялись, — девушка поморщилась.
— Никогда? Никого? Вообще? — с каждым вопросом Зария чуть повышала голос и распахивала глаза, едва видные из-под челки.
— Ну... как "никого"... комаров, пауков, мух там разных, — совсем уж потеряно проговорила Лиска, а потом чуть воспаряла духом: — И еще шершня! Знаешь, залетел ко мне такой однажды размером с хомяка, так я его...
— Так не бывает... — перебила ее Зария и потерла лоб. — Все хоть раз кого-то убивали. Курицу там, кролика, поросенка... откуда ты такая?
— Издалека. И уж точно тут очутилась не по своей воле, — Васька поднялась с пола.
Поняв, что нечаянно влезла туда, куда ее не звали и пускать не хотели, чернушка приуныла. Ей ужасно не хотелось продолжать разговор, но выбора не оставалось.
— Понимаешь, у нас каждый хоть раз проливал кровь невинного. Скотина, домашняя, кошки-собаки, которых топят, мыши. А маги — они как будто усиливают все то зло, что ты успел сотворить. Я не очень в этом понимаю... — девушка развела руками, глядя на внимательно слушавшую ее Василису.
— Поэтому их не касаются?
— Да. Но с тобой все как-то не так. Ты неправильная, — помощница улыбнулась, показывая, что это похвала, а не осуждение. — Ты мужчин не боишься, споришь, на меня не замахиваешься... чему тут удивляться, если даже дэйн к тебе тянется?
— Ага, словно кот к когтеточке, — хмыкнула Василиса.
— К тому же это кольцо — лишь залог того, что может случиться, — не слыша ее, продолжила объяснять Зария. — Это как... как обещание. Да, его нельзя взять обратно... но... многие пары всю жизнь носят кольцо на веревочке, на шее. Решение принимать тебе. Если ты не хочешь, то... он не может тебя заставить.
— Как это?
Зария отчаянно покраснела. Откашлялась. Покраснела еще гуще, стыдливо потупила взор и забормотала:
— Ну... мой муж меня не трогал... не только потому, что боялся. Он глупый, его бы ничего не остановило, вот только Боги защищают женщин. Взявший кольцо мужчина не может принудить... никогда. Без согласия у них просто не... ну... не... — чернушка шумно выдохнула. — Во-о-от и... так. А бывает, что мужчина любит... ну... мужчину... а это неправильно... и... он договаривается с девушкой... и...
Окончательно смутившись от столь страшных откровений, чернушка шумно выдохнула, вскочила с лавки, подхватила с пола пустое ведро и похромала на улицу за водой. Васька смотрела ей вслед, изо всех сил стараясь не рассмеяться.
— Ишь ты... — выдавила, наконец, она. — И сюда просочились...
От этой мысли стало невыразимо смешно и кухарка, хихикая, взялась за работу. Главное она уяснила — кольцо, которое она приняла, это всего лишь помолвка, которая будет о-о-очень долгой. Потому что ничто не заставит Василису залезть в постель к мужчине, которому она не нужна.
Грехобор и Глен. Перехлестье.
Маг смотрел вслед ушедшей девушке, пряча тоску. В какой-то миг он даже разозлился на нее за вмешательство. Ну, зачем? Зачем она приняла кольцо? Ведь понимает, что от ее жалости ему только хуже стало! Будет отныне, как собака, покой ее охранять, и всякий раз скулить от обиды, когда она пройдет мимо, не обращая внимания. А по-другому не получится. Он маг... У него, кроме рубахи, ничего своего нет. Хорош жених. Груз чужих грехов и искалеченная душа.
— Ты это... а ну, подь сюда.
Кому это? Ему что ли? Грехобор очнулся от горьких мыслей и увидел, что стол, возле которого он едва не сцепился с дэйном, взяла в кольцо толпа посетителей во главе с корчмарем. Вздохнув, маг вскинул руки, медленно поворачиваясь, давая возможность каждому увидеть, что он пришел с миром. Однако, несмотря на это, страх и брезгливое презрение явно проступали в обращенных на него взглядах. Люди ждали, когда он уйдет. Но он не двигался.
— Какого лешего ты тут объявился, а? — не выдержав, наконец, разразился Багой. — Чего ты к нашим девкам полез? Сам бездольный и их испоганить решил?
— Прижиться что ли вздумал?!
Грехобор обвел толпу быстрым взглядом и сразу увидел говорящего — плотного бородатого мужика.
— Шел бы ты подобру, — мрачно посоветовал тот.
— Да! — поддержал его другой — молодой невысокий парень в серой куртке. — Нечего таким, как ты, тут оставаться.
Маг снова не проронил ни слова, лишь настороженно смотрел на недобро гудящих завсегдатаев таверны.
Его гнали. Это было привычно. Это было правильно. И знакомая горечь подступила к горлу. Горечь и злоба. Багой вскинул руку, останавливая общий гомон.
— Ты Ваську, конечно, защитил. Согласен. Но, ежели б тебя сюда каким поганым ветром не принесло, дэйн бы на девку сроду не окрысился и к видии бы ее не поволок, — корчмарь потрясал кулаком в такт словам. — Поэтому... шел бы ты отсюда. Выгнать я тебя не могу. Поэтому просто советую. И так уже дерьма наворотил, вовек не отмыться.
— Нет.
Гнев на лицах, окружавших его людей начал перерождаться в злобу, которая становился тем сильнее, чем острее посетители харчевни понимали свою беспомощность. Корчмарь устало вздохнул. И за миг до того, как он сделал шаг вперед и протянул руку, Грехобор осознал, что Багой сознательно собирается погубить душу, чтобы выволочь его из таверны. Защитить Василису.
Маг прянул в сторону, увертываясь от прикосновения:
— Хватит! — впервые в его голосе, столь спокойном, зазвучал гнев. Он и не помнил, когда последний раз давал ему волю. — Не нужно.
— Нужно, — угрюмо ответил корчмарь. — Пока ты новых бед не наделал. Я свое уже пожил и от души у меня не много осталось, а девку портить не дам.
Еще несколько посетителей с отчаянной решимостью последовали примеру корчмаря и двинулись на мага.
— Я ее защищать буду! — почти прорычал Грехобор, снова уклоняясь от тянущихся к нему рук.
— А кто ее от тебя защитит? Защитник... — мужики обступили его со всех сторон. — Ты, вон, защитил уже раз. Теперь к видии потащат ее.
Толпа обличителей обступала чужака все плотнее, они, словно растеряли извечный страх, подходили все ближе, гомонили и настроены были очень-очень решительно.
Магу не хотелось пускать в ход дар, но другого выхода он более не видел.
— ОСТАНОВИТЕСЬ.
По старому шраму, рассекавшему висок, скулу и прячущемуся под ворот рубахи, медленно поползла вниз тяжелая капля крови. Сложенные в замок руки удерживали мощь волшбы, хотя гнев и ярость, разгоравшиеся в глубине души, требовали от Грехобора выпустить магию. Как легко и упоительно — вдруг дать волю распирающей тебя силе. Он помнил. Ведь однажды он уже это делал. Давно-давно, когда увидел, что сотворил его брат, и впал в бешенство. Тогда зло, постоянно живущее в нем, вырвалось наружу, уничтожая на своем пути все живое и... неживое. Тогда эту яростную силу смогла остановить только она, но сейчас... сейчас его некому останавливать. Кроме него самого...
— Ей нужна моя защита. От дэйна. От видии. Я не обижу ее.
Багой, сжав кулаки, сверлил перехожего странника свирепым взглядом. Смотрел прямо в глаза, пристально, не отрываясь.
— Жизнью клянись, пес заблудший, — прошипел харчевник.
— Клянусь. Моя жизнь и так теперь принадлежит ей.
Выждав еще несколько долгих мгновений, маг медленно ослабил замок. Никто на него не бросался. Никто не пытался ударить. Не хватался за нож. Ну, разве только смотрели с неприязнью. Неприязнью. Не ненавистью. Удивительно.
Хозяин "Кабаньего Пятака" что-то тихо сказал сгрудившимся вокруг посетителям. Мужики погудели, переминаясь с ноги на ногу, но больше не пытались дотронуться до мага.
