И то, что в районе этого кладбища произошел казус, было как-то ожидаемо. Все тот же Узбек, боязливо вглядываясь в смутно виднеющиеся кресты на могилках кладбища вдруг прошептал:

— Смотрите..., там кто-то шевелиться. Видите, в белом балахоне? Видите?

Все уставились в поисках белого привидения на лежащие совсем рядом с дорогой могилы. Действительно, я тоже сумел разглядеть, как из-за одной из могил поднимается фигура в белом саване или балахоне. Как-то неожиданно у меня тело покрылось испариной, страх проник и в мою голову. Я уже приготовился сказать, что все это ерунда, просто бумага от ветра зацепилась за крест, как вдруг оттуда, от этой фигуры, послышался голос: — Б-б-братки, п-п-помогите. Вы же п-п-правильно идете, возьмите с собой и м-м-меня.

Узбек взвизгнул, подпрыгнул на месте с разворотом и рванул по дороге, ребята бросились вслед за ним. Я бы, наверное, тоже понесся за ними, но ведро с карасями было у меня, и я не побежал. Я поставил ведро на землю, посчитал про себя до десяти, чтобы успокоиться, и при этом говоря сам себе: — Это все ерунда. Ничего сверхъестественного быть здесь не может, потому что такого просто не может быть. Ага, не может, а как же ты сам? Сам-то как появился здесь?

Тем временем попытка привидения выкарабкаться из препятствия успехом не увенчалась, и оно куда-то провалилось. Мне стало интересно, и хоть чувство страха сохранилось, я медленно пошел к той могилке, где и было это что-то. Как и ожидалось, все оказалось банально просто. Мужик копал могилку по заказу, немного, по его разумению, принял для успешной работы на грудь, но не рассчитал. Уснул и кто-то, проходя мимо лежащего в отрубе мужичка, пошутил, раздел до исподнего. Кальсоны и рубаху ему оставили, и хоть они и были не первой свежести, тем не менее, белый цвет еще сохранился. Проснувшись, он не понял, где находится, так как еще не успел протрезветь, и, увидев первых попавшихся ему на глаза людей, естественно попросил о помощи.

Честно, я попытался ему помочь, но он был тяжелым даже для меня. Я решил, что с мужиком ничего плохого не случится и оставил его досыпать на мягкой земле недавно выкопанной им самим из ямы. Как оказалось зря. Следом за нами примерно через полчаса шла парочка с гостей. Они не были столь смелыми как я, и просьба, о помощи прозвучавшая от нечистой силы настолько поразила обоих, что женщина просто грохнулась в обморок. Благо, что и они были в подпитии, поэтому мужчина, притворившись вначале таким же полумертвым, потом пришел в себя, а когда понял, что это никакое не привидение, а мужик, возмущенный этим вероломством, отмудохал мужика самым беспощадным образом. Нам все это рассказала видевшая все это бабка Силантьиха, искавшая своего непутевого сыночка. Как я понял из ее рассказа, он не в первый раз уже ночевал на своем рабочем месте.

Глава 12.

Вывод из всего этого я сделал следующий: Необходимо воспитывать смелость у ребят, и воспитывать таким образом, чтобы даже в мыслях не держали, что можно бросить своих в беде.

Вот такие воспитательные разговоры я и проводил с ребятами, когда тем же вечером после неприятного случая собрались на нашем излюбленном месте в лесопосадке. Площадка, где мы обычно собирались, была небольшой и привлекала нас тем, что была уединенной, и ее трудно было найти, если не знать куда идти.

Все согласились со мной, что поступили неправильно, а Узбека подняли на смех, вспоминая, как он подпрыгивал, кода улепетывал с места происшествия.

— А сами-то, сами! Вы же такие смелые, чего тогда побежали за мной? Обос...сь, как и я. Только я хоть не скрываю, что испугался. А вы, можно подумать не испугались, смеетесь сейчас, а если посмотреть ваши штаны, то я не уверен, что они чистыми остались.

— Ладно, пацаны, не ругайтесь. Просто запомните на будущее. Ни в коем случае нельзя оставлять в беде своих, да и чужих тоже. Струсишь один раз, струсишь и в другой. Страх поселится в твоей душонке, и ничем его оттуда уже не выбить. А вот пересилив его один раз, сможешь пересилить его и в дальнейшем. Пусть тебе попадет сильно, пусть тебе грозит смерть, все равно заставь себя поверить в себя, в свои силы. И будьте уверены, что в таком случае вы всегда сможете победить не только свой страх, но и противника более сильного, чем вы.

— А зачем нам все это? Мы что на войну собираемся? — Недоумение Сухаря, по всей видимости, разделяли и другие. — Да и эти, твои уговоры насчет учебы. Тоже непонятно зачем я должен делать что-то, что мне не нравится. Учеба эта, она и в школе меня заколебала, сама по себе для меня трудность, а тут еще английский язык. Летом, когда все отдыхают, мы как прокаженные учим слова, занимаемся боксом. Нафик все это? Я не хочу быть инженером, мне хватит, если я стану машинистом на паровозе.

— Может приоткрыть им всем мою тайну? Заодно и их судьбы рассказать? Поймут ли? Пацаны сопливые ведь совсем еще. — Я молчал, обдумывая слова своего товарища. Так и не решившись рассказать, ради чего так стараюсь сам, и ради чего тащу и их, своих самых близких друзей, я постарался как-то довести до их сознания необходимость всего, что мы сейчас делаем.

— Иваныч, вот ты говоришь, зачем тебе все это? Давай немного пофантазируем, проведем две параллели в твоей жизни. Представь себе, что ты ничего не станешь предпринимать, что ты будешь учиться в школе, как и раньше, как говорится ни себе, ни людям. Что получиться в результате, тут и к маме не ходи, все и так понятно. Закончишь восемь классов кое-как, и поступишь в ремесленное училище, если еще возьмут, конечно. Дальше что? Получишь специальность слесаря, пойдешь в депо и там провкалываешь до пенсии, с перерывом на три года службы в армии, это в лучшем случае. Но мне кажется, что ты сопьешься и окончишь свою жизнь в канаве, примерно так же, как и тот, кто так сильно напугал Узбека. Ну, еще можно добавить, что "нарожать" сумеешь двух спиногрызов вместе со своей женой.

— А что, вполне так себе нормально. Все так живут и ничего.— Перебил меня Сухарь.— Зато никаких хлопот никаких забот, знай себе пивко попивай в свободное время, зачем мне о чем-то волноваться, о чем-то думать. Есть начальники, пускай они думают.

— Подожди, дай договорить. Тебе просто не с чем сопоставить. Тебя и сейчас окружают примерно такие же люди. Мне вот интересно, тебя нисколько не волнует, что рядом может проходить твоя другая линия жизни. По которой ты вполне успешно можешь пойти, и она в корне будет отличаться от той, по которой тебе, как ты говоришь, проще идти.

— Ну, ну, давай говори, мы послушаем, что там может быть в другой моей жизни.— Я видел, что разговором заинтересовался не только Сухарь, но и остальные ребята, поэтому продолжил свои фантазии.

— Ты потихоньку избавишься от своей лени, привыкнешь совершенствовать себя и вскоре почувствуешь, как это интересно знать все больше и больше. Настолько привыкнешь к этому, что тебя придется останавливать периодически от твоего желания познать все, что есть в этом мире. Ты не ухмыляйся, ты просто слушай и представляй все, что я говорю. Тебе станет интересно общаться с такими же увлеченными людьми, ты выберешь себе работу, которая не только кормить тебя будет, но и приносить удовольствие. У тебя появится семья, любящая тебя жена.

— Ага, и теща еще в придачу, которой наплевать на твое желание, так как у нее другое будет. — Ехидно перебил Узбек.

— Ну и что? Ты в состоянии будешь удовлетворить и тещины запросы.

— Какими шишами? Ты что не знаешь, что хороший слесарь получает намного больше, чем какой-то там очкарик с книгой под мышкой. — Чуть ли не завопил от возмущения Узбек. — Слесарь хоть в состоянии сделать что-то своими руками, а этот очкарик так и будет ждать, когда на него манна небесная свалится.

— Подожди Узбек, не перебивай, дай дослушать мне стало интересно, чего еще наплетет Семеныч. Давай Калям, говори дальше. — Сухарь, да и все остальные вновь уставились на меня.

— Очкарик может и в самом деле быть неприспособленным для проведения слесарных работ, но ему это и не нужно для этого есть другой Колька, который слесарь, он сделает все, что нужно этому очкарику.

— С какой это стати — вновь влез Узбек.

— Да просто, потому что именно от очкарика будет зависеть примет он на работу этого слесаря или нет. Со своими знаниями он не останется незамеченным, и его поставят, допустим, начальником цеха, куда и устроится после армии слесарь Сухарь.

— Так что тогда будет, если все захотят умными заделаться, а кто тогда слесарить станет? Ты что нас против рабочего класса настраиваешь? — Это уже влез Вилян. — Мой отец всегда говорит, что в нашей стране голова всему рабочий класс. Как он захочет, так и будет в стране.

— Все верно твой отец говорит. Только вот ответь мне на такой вопрос. Приходя на работу, он от кого получает задание на проведение каких-то работ?

Вилян задумался и потом недоуменно говорит:

— Так что, выходит этот очкарик дает моему отцу задание?

— Тут дело не в очкарике, это просто образно. Дает твоему отцу задание тот человек, которого поставили это делать только потому, что он умнее. Именно он может руководить производством, именно он знает, какую деталь куда прикрутить. И все это благодаря тому, что он не на тройки и двойки учился, и он не думал, что ему хватит и семи классов.

— А как же тогда Хрущев, он-то, как мне говорил отец, тоже что-то около семи классов имеет. А руководит всей страной.

Вопрос так и остался без ответа, так как к нам на поляну внезапно ввалились трое парней. Один нам был хорошо знаком. Это был Васька, который после ухода в армию своих лидеров стал старшим среди выселковой группировки ребят. Двое других явно старше его и на первый взгляд выглядели настоящими бодибилдингирами, как сказали бы в далеком будущем, когда встретить подобных было не проблема. Зато для этого времени они явно смотрелись непривычно и даже фактурно. Зная это, соответственно и вели себя. Мне показалось, что одного из них я знаю, по-моему, это как раз тот, кто расквасил мне нос весной. Может, и путаю, но похож.

Я сделал вид, что ничего не происходит, так и остался лежать. Ребята мои вначале встрепенулись, но затем также как и я остались лежать на траве, лишь уставившись на не прошеных гостей в ожидании.

— Вам что тут нужно, заблудились что ли? — Не выдержал первым Узбек. — Мы вас не приглашали.

— Фу, какие невежливые пацаны тут разлеглись. Да не ссыте, мы одни пришли. Поговорить немного и решить заодно кто тут главный. — Васька, по всей видимости, подогретый спиртным и присутствием здоровых накаченных парней бравировал своей смелостью и бесстрашием. Я не сомневался, что ему крайне как важно было показать в глазах пришедших вместе с ним ребят себя, и продемонстрировать свою крутизну. Мы уже встречались с ним и раньше, хоть он и учился в ремесленном училище, но всегда в свободное время был со своими ребятами, которых уже даже жители выселков стали называть бандитами.

— Пацаны, вы должны показать, что вы тут самые крутые. Я предлагаю вам это или доказать, или просто сказать, что струсили. Небольшой поединок на ножах. С любым желающим из вас. Я думаю, что это будет Семеныч. Кто победит тот и будет главным в вашей банде.

— То есть если ты победишь, то мы будем входить в твою банду? — Неуверенно спросил Санек.

— Молодец, правильно мыслишь, будешь моим заместителем, может быть. — Васька демонстративно вытащил финку из замаскированного кармашка в брюках, и стал крутить ею перед собой, демонстрируя, как ему казалось, умение владеть этим непростым оружием. То, что он мало знаком с ножевыми приемами было заметно даже по этим неуклюжим движениям. Но это было действительно оружие, и этот придурок неосознанно может принести беду, как себе, так и другим. Неосторожное и неуклюжее движение и в результате труп. Он, конечно, получит свое, сядет в тюрьму, но ведь трупу это уже не расскажешь. Мне приходилось своим солдатам еще в бытность, когда служил, и показывать, и тренировать приемам по обезоруживанию подобного противника, но когда это было и где? Я еще ни разу не пробовал проверить смогу ли я повторить то, что когда-то знал, как например приемы по применению ножа и его нейтрализации в руках того же бандита. Сейчас проверять, смогу или нет, поздно. Требуется или выйти на бой с этим придурком, или отказаться. Я внимательно всмотрелся в лицо Васьки и сумел увидеть в его глазах страх. Его явно заставили все это продемонстрировать, ему это и нафик не нужно, он бы ни за что не пошел сюда с подобным предложением. Он же не дурак, в конце концов, он уже наверняка знает, что мы ходим на занятия по боксу. Да и драка с его ребятами показала, что мы не струсим, и будем драться наверняка до победного финала.

— Ну что Семеныч, решайся или ты тут не главный?

— Ты прав, у нас главных нет, и мы не банда. Мы обычные ребята и выяснять, кто тут главный, не станем. Но так как ты явно не успокоишься пока не получишь то что заслуживаешь, то мне ничего не остается как принять твое предложение. Но я не собираюсь драться с тобой на ножах, да и тебе не советую. Поранишься нечаянно еще, не хочу потом в глаза твоей матери смотреть и видеть, как она меня упрекает. Так что я буду без всякого оружия с тобой драться.

— Что смелый такой что ли? Да ты просто не знаешь, с какого конца браться за нож, вот и дрейфишь.

— Я тебе уже сказал, что не хочу виноватым быть в твоей смерти, мать твою жалко. Ты можешь и с ножом против меня выступить, не возражаю. Твои друзья, что с тобой пришли, как я понимаю твои секунданты?

— Никакие не секунданты. Это Сивый и Спокойный, они с городской группировки, моя братва вместе со мной вошла в их банду.

— Ты Васек видимо никак без нянек не можешь обходиться. Не успели исчезнуть два ваших балбеса, как ты уже новых себе на шею посадил. Сами-то не в состоянии решать свои дела, все пытаетесь найти тех, кто ваши штанишки будет поддерживать.

Говоря все это, я прокручивал в голове варианты выхода из этой ситуации. Если не драться то могу потерять весь свой авторитет в глазах моих ребят, если драться, то кто его знает, как оно все обернется. Вариант что не смогу победить тоже есть. И это будет плохо. Значит, остается один. Драться и победить, другого пути не вижу. Странно, что эти "качки" молча стоят, они, что, действительно пришли только как статисты, с одной лишь целью, выбрать, кто будет главенствовать в двух малолетних бандах. Как бы я не отнекивался от такого названия моей команды, но никуда не денешься. Сейчас нет здесь понятия "команда" или "бригада", группировка и то немногие знают, что это такое. А так банда и все. Да и "качки" здесь пока редкость, слова такого еще даже нет. А эти парни, по всей видимости, тяжелой атлетикой балуются. Да и не суть важно как нас назовут, просто другого названия пока нет в ходу. В их глазах мы банда, пусть и малолеток, но выходит мы уже на слуху и в городе, раз заявились оттуда представители. Немного раньше получилось чем если вспоминать по моему прошлому, то есть прошедшему, тьфу черт, все время путаюсь, тогда о нас стали говорить только по достижению семнадцати — шестнадцати лет.