Ронин

Что впрочем и хорошо. Выпустить пар иногда надо. Ведь свои мировоззрения я никогда и никому не высказывал.

— А где тут? — обратился я к Алексею Вострикову намекая на отхожее место.

— Пойдем,— подмигнул он, поднимаясь из-за стола. Спустившись со второго этажа особняка Ольги Воронцовой мы повернули налево.

— Да вот здесь,— открыл дверь Востриков и хлопнул меня по плечу.

— Ну, здравствуй Ронин! Ну, и кличку ты себе выбрал. Что не признал? Оно и понятно я тогда мальчонкой был на подхвате, а я вот тебя сразу узнал.

* * *

Я так привык удивлять других, знать об их будущей жизни, быть неким пророком и провидцем, а сам блуждать в потемках, что признания Вострикова были для меня громом среди ясного неба. От удивления я растерялся, и моё молчание было красноречивей всяких слов. Мне ничего не оставалось как сделать вид, что ничего необычного не произошло. И по возможности выспросить всё о моем прошлом пребывании здесь, не вызывая подозрений. Притвориться страдающим амнезией, значит сыграть на руку Алексею. Он тогда такого может наплести, что и не поймешь, где правда, а где вымысел.

Попробуем сыграть втемную. Главное сейчас его не перебивать и узнать как можно больше. Но пока меня терзал главный вопрос о моем участии или не участии в событиях

1914года. Значит, я опять возвращался сюда? Почему? На фронт не попал, а если попал то почему вернулся? Вопросы в моей голове не стояли очередью, а как рабочие в день получки у винно-водочного магазина, лезли по головам друг друга.

— Я вспоминал про тебя Ронин, думал ты осел где-нибудь и если каторгу не топчешь, то остепенился и в законе. Люди говорят Палыча пощипали. Думаю, кто такой рисковый появился? А тут ты. Сам пришел. Ты хоть понимаешь что тебе уходить надо? Тебя теперь и блатные искать будут, и фараонов ты крепко разозлил. Только зачем тебе эти политические? Это Петровскому ты можешь лапшу на уши вешать про идеи. Нужно то что тебе от них конкретно?

— Это хорошо Леша, что ты понимаешь, мне уходить надо, — я похлопал Вострикова по плечу. Странно это, если учесть что сейчас он старше меня лет на десять, — И нужны мне документы чистые, и не просто чистые, а чтоб комар носа не подточил. Сделаешь?

— Сделаю, только и ты Ронин мне помочь должен.

— Чем?

— Мне на дело послезавтра идти. С салагами этими.

— Какое дело?

— Экс. Да слышал наверное, политические так гоп-стоп называют.

— Ты то зачем с ними связался? — с укоризной посмотрел я на Лешу.— Одному не проще?

— Как зачем? Ты мне в детстве все уши прожужжал чтоб я в двенадцатом году нашел Петровского и вошел в его ячейку?

Предчувствия меня не обманули. Чувствовал я, что неприятности будут от Вострикова проистекать, но чтоб такие. Вот уж сюрприз за сюрпризом! Настроение мое резко испортилось и в висках застучало. Это наверное водка не качественная, подумал я, о внезапно нахлынувшей головной боли. Ей, Богу! Бежать надо с родного города куда глаза глядят. Пока не повстречал тут человека, которому приказал в прошлом меня пристрелить в этом времени, чтоб не мучился от вопросов, ответы на которые знаю только я в прошлом. То есть я в будущем, живя в прошлом. Фу! Точно водка паленая. Свихнуться можно.

* * *

'Население нужно сократить в половину, никаких прививок, никакой гигиены, только водка и табак!' Цитата из речи Гитлера о политики Германии на оккупированной территории сама собой всплыла в моей голове. Обезвоживание организма + никотиновая интоксикация, кого угодно в могилу загонят. Рассол с утра неплохо, но состояние было неважное. Голова впрочем не болела, хотя поспать мне толком не дали. С утра я кое-как вырвался в город. Нужно было побыть одному и как следует подумать. Вышел из дома я под предлогом осмотра места будущей экспроприации. В сопровождающие мне дали Ольгу. Ход не плохой, проверенный практикой. Супружеская пара на улице очень редко привлекает внимание филеров и патрулей. Помню Сашка 'Гусь' по фашистскому тылу нагло так прогуливался раненого вермахта изображая в купе с подружкой Изольдой Рубшите. Изольда была родом из Прибалтики, но немецкий язык знала как родной. Как патруль на встречу так они целоваться. Солдаты какие бы не были наши или немцы, но что такое любовь и мужская солидарность знают. Поэтому либо поворачивали в другую сторону, либо делали вид, что парочку не замечают. И все проходило хорошо, пока не нашлась какая-то сволочь. Из сексменьшинств, не иначе. В общем, пропали они.

Неспешная прогулка с Ольгой по центру города доставляла одно удовольствие.

Товарищ Воронцова держалась с достоинством. Ничто не напоминало в ней вчерашней болтушки. Маленькая шляпка с вуалью дело её интересной и загадочной. Хотя я раньше не находил ничего загадочного в куске марли на лице. И совершенно не понимал очарование 'Незнакомки' работы Крамского. Ну сидит себе дама в пролетке с каменным лицом ? И чего спрашивается? Но когда воочию, когда прозрачный газовый платок смягчает черты лица, размывает облик, скрадывает недостатки и эмоциональную выразительность. Вот эта неопределенность и придает загадку и очарование. Шарман! Шарман! Конечно если б на ней остался тот ситцевый сарафан, никакого шармана не было бы и в помине. Но одета она была соответствующе. Жакет темно синего бархата очень гармонировал со всем остальным.

Над моим обликом тоже поработали. Темный мундир неопределенной службы сидел на мне как влитой. Пуговицы на нем оказались для форсу, а застегивался он на крючки. Жаль только, что аигути под ним было не спрятать, да и револьвер бы оттопыривался. Но на удачу в доме нашлась старая трость, принадлежащая видимо отцу Ольги. Судя по её изношенности и потертости князь не расставался с ней до своих последних дней. С начало её носил по прихоти моды, затем видимо опирался как на костыль. Что ж в умелых руках и листок бумаги оружие.

Прогуливаясь по центру города я и в самом деле производил рекогносцировку местности, отмечая двери домов, количество постовых попавшихся по дороге, закоулки и возможные пути отхода. Улица не так пестрела от вывесок, как показалось мне прошлый раз. Скромные, без кричащей рекламы были вывески. 'Колбасы', 'Галантерея', 'Бакалея' и в таком духе. Государственные учреждения ничем особенным помимо двуглавых орлов не отличались. Только одно заведение поставило меня в тупик.

На софе возлежала восточная женщина если б не кальян рядом с ней и золоченая надпись: Высочайше Утвержденное Товарищество табачной фабрики С. Габай. О назначении заведения можно было и не догадаться. Вот значит какой эффект табака? Курнул и перед тобой уже женщина. Значит врут архивы, подумал я, добирался и до нашего городка Самуил Садукович Габай, вернее его приемники. Во время Русско-Турецкой войны табак здорово подскочил в цене и караимы начали возить табак из Крыма. И так у них это не плохо пошло, что в скором времени они основали несколько фабрик. 'Ява' и 'Дукат' переживут революцию и успешно будут существовать при советской власти, подумал я.

Хватит травить организм!

— Ольга, скажите, могу я угостить вас мороженным?— задал я совершенно невинный вопрос. — Найдется на этой улице такое лакомство?

— Да, что вы. Зачем? — смутилась Ольга.

Вот уж не поверю, что это скромность. Кокетство, не более. Давеча на счет сексуальной революции меня пытала с пристрастием. А тут, что вы... Кафе 'Лакомка' оказалось по пути и как нельзя кстати через дорогу напротив банка. Банк был мелкого пошиба судя по скромным и мелким надписям ' Останин и сыновья'. Хотя всё могло быть наоборот.

Не всегда богатство бывает показным.

Пока Ольга ложечкой пробовала мороженное, я смотрел в окно на здание банка.

Нет. О завтрашнем ограблении я думал меньше всего. А думал я, о товарище Вострикове

1882 года рождения, круглом сироте, и ученике сапожника. О том, что вот нашелся человек, который был для меня сейчас предсказателем моей будущей жизни. Но толку от этого было чуть. Ничего конкретного из него я не выжал. Знал одно, относился он ко мне не плохо и мне доверял, значит с таким человеком дело иметь можно до поры до времени. Значит всякая случайная пуля в товарища Вострикова попасть не должна.

Мне в будущем зачем-то остро понадобится, чтоб он примкнул к группе революционеров под руководством товарища Петровского. Только, если это так важно, почему я не передал сам себе весточку по течению времени? Ведь это так просто? В определенном историческом месте, которое существует достаточно продолжительное время сделать тайник и предупреждать самого себя от ошибок.

Стоп! Как я мог забыть? Ну конечно...мой многострадальный корявый клен. Лет ему много и возможно дупло существует. Это надо проверить и сегодня же, завтра времени не будет и может быть поздно.

— Ольга, вы простите меня, но мне срочно нужно в одно место? А вы отправляйтесь домой. Давайте я возьму вам пролетку?

Ольга выразительно посмотрела на меня и только открыла рот, но предупреждая её вопрос ответил:

— Не волнуйтесь, я не собираюсь сбегать. Часа через два я вернусь.

— Извозчик! — крикнул я, выскочив на улицу.

* * *

Трясясь в пролетке по булыжной мостовой, я чувствовал пятой точкой каждый камешек.

Поэтому меня подмывало отцепить окаянную телегу и ускакать верхом. Но я сидел на пружинном, обтянутым кожей диванчике, осматривался по сторонам, прислушивался к ощущениям. Что изменилось? Что-то очень сильно изменилось.

Каждому путешественнику знакомо, то пьянящее чувство свободы, которое охватывает человека в незнакомом городе. Где его никто не знает, где он не связан рамками привычного существования. Где у встречного поперечного нет о нем никакого сложившегося мнения и стереотипа. И ты можешь начать жизнь заново, стать другим человеком, не опасаясь того, что знакомый тебе человек подойдет и скажет чтоб ты возвращался в привычный ему облик. Каждый раз перемещаясь в прошлое родного города я как бы открывал его вновь. Город и люди уже были незнакомые, но все же что-то родное и знакомое оставалось от прежнего. Теперь же после встречи с Востриковым я ощущал себя как алкоголик наутро с полной потерей памяти. Любой незнакомый мне человек мог обвинить меня во всех смертных грехах и мог оказаться прав. Человек из прошлого был из моего будущего. Нет. Страха не было. Я верил в себя, что ничего такого, за что мне было бы стыдно я не совершу. И к неожиданной смерти я был готов, как учил Синмен сан. Но некое душевное неудобство, словно ходишь в тесных ботинках и от этого приходится поджимать пальцы, не давало мне покоя.

* * *

Глава 8. Тело камня.

. Однажды некий князь спросил Мусаси: "Что есть "тело камня?" Мусаси ответил: "Пригласите, пожалуйста, моего ученика Тэрао Риума Сукэ". Когда появился Тэрао, Мусаси приказал ему убить себя, вспоров себе живот. Когда Тэрао уже собрался зарезаться, Мусаси остановил его и сказал князю: "Вот — тело камня".

Запись в "Тэрао Ка Ки", хрониках дома Тэрао

— Да простит учитель моё любопытство,— вежливо поклонился Иори, — О чем вы пишите?

Синмен сан не ответил, а лишь кивнул следовать за ним. Скинув дзори в прихожей, мы прошли с сенсеем в комнату для письма. Створка отъехала в сторону и с замиранием сердца я вошел следом за мастером. Рукописи. Черная тушь и белая бумага. Иероглифы

тайными знаками усеявшие бумагу, постепенно в голове складывались в живые картинки

Вот два буси с мечами. Вот армии схлестнувшиеся в сражении. Вот победитель и побежденный. Вот пояснение почему победил один и проиграл другой. Но это не учебник фехтования, почувствовал я. В нем нет описания приемов и ложных выпадов. В нем лишь описание духа воина, каким он должен быть, чтоб быть победителем. И ещё ..

От волнения я скользил по надписям силясь понять чего здесь не хватает, что ещё должно быть? Что-то важное, что ускользнуло от моего понимания. Нечто весьма ценное, что учитель не просто говорил и показывал. А даже обучил этому меня, и я исполнил это сам не понимая как, а спросить ещё раз стеснялся. Но описания не было. А может и было, просто невозможно вот так пробежавшись по свитку понять все значения и смыслы написанного. Неоднозначность иероглифов была пугающей. Так например структура знака 'би' состоит из двух символов. Символ 'барана' и пиктограммы — 'большой'.

Если вас назовут 'бараном' то стоит призадуматься не отрезать ли говорящему язык, или не прав ли он? Но если сенсей назовет своего ученика 'большим бараном' оскорбляться не стоит. Потому что в своем соединении они имеют значение — как громадный, большой, незаурядный, редкий талант. Но если речь идет об искусстве то значение может варьироваться как 'изящный', 'художественный', 'эстетичный' и т.д.

С поклоном я вернул учителю свиток.

— Сенсей ещё не дописал книгу? — уточнил я.

— Дописал, — с улыбкой сказал сенсей,— тебя видимо смутило некая незавершенность?

Я долго думал над этим,— продолжил сенсей предложив сесть свободно,— Нельзя. Нельзя многие вещи описать, потому что они за гранью слов и понятий. Это как легкий запах с моря доносимый утренним ветром, как тень от дерева, которая не похожа на дерево. Всё вроде бы так, но есть нечто, ускользающее от анализа разума. То, что мы называем интуиция, прозрение. То, что пришло к тебе когда ты сражаешься с повязкой на глазах.

Но все это может прийти. Главное я написал про дух воина, дух победителя. Обладая сильным духом человек обязательно станет победителем.

— А смерть? — робко спросил я,— Разве смерть в конечном итоге не побеждает всех?

— Нет ничего позорного в смерти в бою. Все мы смертны. Но можно быть мертвым и не побежденным, а можно жить мертвым. У каждого есть выбор.

— А говорят, что лучше быть живой собакой, чем мертвым львом?

— Это поговорку придумали трусы,— насупился Синмен сан,— Мертвый лев остается львом.

А собака собакой. На слабого нападает, пред сильным стелется по земле. Настает время Иори когда ты наймешься на службу к дайме. Не все правители мудры одинаково. В поисках заработка не нанимайся к первому встречному. Ищи правителя достойного.

И будь ему верен как меч. Будь верен данному тобой слову, будь верен. Но прежде всего будь верен избранному тобой пути.

— Пути воина.— Подытожил Иори.

— Дорог много, ты можешь быть художником, торговцем, кузнецом, земледельцем но у всех этих дорог должен быть корень 'гэй', ведь чем бы ты не занимался это должно быть

'гэйдзюцу' (искусство). Возделываешь ли ты землю, строгаешь ли доску, куешь ли меч, помимо того, что ты оттачиваешь движение и совершенствуешь свое тело.

Ты познаешь жизнь и людей. Ведь, как ты уже понял, чтобы победить противника с одного удара надо знать его сущность. Угадать сходу кто он и на что способен. Но для этого нужно знать жизнь. В жизни много дорог, но путь один — совершенство. И если тебе не по пути с хозяином ты волен честно предупредить его об этом и уйти. 'Падений семь, подъемов восемь'.

— Но разве к ронинам не относятся как к бездомным собакам? Когда каждый его может пнуть безнаказанно. Разве ронины не призираемы всеми настоящими буси?