Без памяти

— Анна... — шептал, — Maman...

— В крематорий! — донеслось со стороны улицы.

Ханна вскочила на ноги, но не удержалась и повалилась на Люция:

— Подож...

Мальчишка так сильно сжал её бока, что стало трудно дышать.

— Стойте на месте, — процедил, удерживая её на месте. — Нам хватит того позора, что только что произошел.

— Ты не понимаешь, он не всё сказал...

Больно сомкнув челюсть, Ханна оттолкнула мальчишку от себя и подобрала пистолет со стола. Люций напал сзади, с силой ударив в ноги. Ханна рухнула на колени, теряя танфольо.

— Квинт! В машину её!

Ближайший крематорий находился при некатолическом кладбище для иностранцев. Здание было одноэтажным, современным, в отличии от подвала, куда вела вся процессия. Дверь за Габриэлем и неизвестными захлопнулась, Ханну посадили перед монитором вещающим внутренности крохотной комнаты допроса. Габриэль ответил утвердительно о причастии Зиана Карини к организации истребляющей лемуров и двуликий. Согласился с тем, что тот принадлежал его фамилии. Принял наказание в виде сорока четырех серебряных пуль.

Количество зависит от лет службы неверного слуги. Видимо Зиан относился к тем людям, которые обладают знанием по долгу рождения. Какой позор.

"Заткнись. Лучше скажи, выживет ли он?".

Вряд ли. Если серебро попадет в кровь или хотя бы начнет окисляться в плоти... Тебе ли не знать, что убить можно и одной меткой пулей.

Ханну передёрнуло. Люций держащий её сзади, усилил захват.

Твой Фиорентин умрёт сегодня. Прими мои соболезнования.

"Ну уж нет. Помоги мне".

Не вижу угрозы для нашей с тобой безопасности. Признаюсь, мне не понравилось, как этот лев обращался с твоим телом. Нашим телом. Таким как он место в постели с себе подобными. Даже мои дети, а они те ещё гурманы, редко делили ложе с такими как он.

"Только не говори, что ободряешь то, что сейчас происходит. Люций явно намеревается погрузить на себя больше, чем сможет выдержать. Такими темпами даже я не буду успевать чистить территорию за твоими детьми".

Моими детьми? Они теперь и твоя дети тоже. Со временем всё уладится. Главное задать правильный курс.

"Ради этого и выбрал меня? Какого хрена ты вообще умирал? Жить надоело?".

А почему бы и нет?

Ханна начала раздражаться.

— Иллюстрий Эверд, достопочтенный Эмилий-Лепид, ээ... — растерянный голос из громкоговорителя откашлялся. — Так как обвиняемый относится к gentes maiores* и является единственным представителем чистой крови собственного рода, мы сократим наказание вдвое.

— Хорошо, — Люций поспешно кивнул. — Двадцать две серебряные пули.

— Позвольте напомнить, что обвиняемый является Квестором Региона и не имеет прямых наследников. Мы предлагаем сократить...

— Одиннадцать пуль, — перебил лемур.

— Популяция львов на грани вымирания. Они защищены Законом...

— Рим не признаёт Закон! — мальчишка вскочил со скамьи. — Я отправлю вашу голову в Брюссель первым же рейсом, если сейчас же не исполните приговор! Salvis legibus!*

— In lege est*...

— Шесть серебряных пуль della madonna или ваше сердце в вонючей коробке!

Стоит ли говорить, что после этого дела пошли намного быстрее?

— Люций, что ты хочешь взамен?

Лемур уже приглаживал волосы. Вопрос не застал его врасплох:

— Ничего не надо.

— Я серьёзно. Всё что угодно проси.

— Нет.

— Я похожа на неё так? Я буду убивать для тебя, Люций, буду воспитывать тебя, направлять, читать сказки, что угодно. Или ты хочешь моей крови? Бери, она твоя.

Ей редко приходилось торговаться за кого-то. Точнее — никогда. Но попытка не осталась напрасной.

— Вы согласны? В любое время дня и суток. В любом объеме, — Люций, настороженно всмотрелся ей в глаза. — Вы не будете выходить из палаццо без разрешения. Убивать без вопросов. Исполнять любую прихоть...А ещё... — облизал губы. — Спать будете только с одним из нас.

В уме Ханна уже начала выстраивать список, чтобы вовремя найти лазейку, но последнее условие оборвало цепочку.

— Что? — опешила.

— Мы думали, что вы фригидны. И как большинство людей... со склонностями к насилию, получаете сатисфакцию в убийстве, но оказалось, что секс вас все же интересует. Если вы когда-нибудь захотите физической близости, то должны будете воспользоваться нами, — усмехнулся. — Слишком много прошу? Смотрите, достопочтенный Фиорентин сейчас примет первую пулю.

Конечно же, они начали с ног. Двуликий рухнул на колени, но не произнёс ни звука. Следующий выстрел пришелся в плечо. В живот и наконец, в шею. Габриэль начал заваливаться в бок, но всё ещё дышал. В комнату допроса проник какой-то гражданский и попросил уточнить название колумбария, в котором поместят урну после кремации.

— Тот, что поближе, — небрежно ответил Люций. — Всё равно.

Решение пришло внезапно, но было вполне ожидаемо для подсознания Ханны.

— Я согласна.

Дальше всё происходило слишком быстро. Последняя пуля пришлась Габриэлю в живот. Бывшего Квестора выволокли из комнаты через другую дверь и монитор потух. Люций тут же подсунул ей какую-то бумагу с текстом на латыни и попросил Флавия, сидевшего по другой бок от Ханны, засвидетельствовать её намерения. Она подписала все предложенные договора, лишь в одном из них уловив что-то про передачу гостиницы на Барберини. Пусть берут. Ханну слегка удивило то, что все бумаги лемур держал при себе. Неужели предполагал, что она заступиться за Фиорентина и составил коварный план? Хорош мальчишка, коли так.

Обратно они ехали в полной тишине. Префект вёл машину, Флавий перепроверял документы, а Люций смотрел в окно. Ханна ощущала себя четвёртым лишним в этом обществе бледнолицых. В их молчании была какая-то предательская недосказанность.

По прибытии в столицу они тут же взяли объездную дорогу через спальные районы.

— Посмотрим, как вы справитесь, — бесцветно произнёс мальчишка и отдал девушке её же танфольо. — Квартира 27. Третий этаж.

Выйдя из подъезда спустя полчаса, она заметила, как взгляд двух Лепидов заметно потеплел.

* Gentes maiores (лат. "старший род") — главные римские фамилии, потомки первых отцов и сенаторов назначенных Ромулом (Patres maiorum gentium). Согласно Титу Ливию первоначальных семей, относившиеся к периоду основания Рима, было около сотни. Среди которых род Эмилиев (Aemilia), Клавдиев (Claudia), Корнелиев (Cornelia), Куртиев (Curtia), Фабиев (Fabia) и Валериев (Valeria).

*Salvis legibus! (лат. "Не нарушая законов!").

*In lege est (лат. "Закон гласит").

— Ханна...

Стоя на перроне с окровавленными руками в карманах, она с ужасом уставилась на поезд дальнего следования. Он тоже увидел её через стекло. Оба прибывали в полушоковом состоянии от неожиданной встречи. К счастью или нет, окно вагона открывалось снизу вверх. Ханна приблизилась и двуликий без труда обхватил ей лицо руками.

— Кровь моя, — прохрипел, еле шевеля разбитой губой. — Как ты здесь оказалась?

— Не знаю, — её била крупная дрожь. — Ничего не знаю. Приступ. Ничего не могу понять.

Взгляд двуликого наполнился таким откровенным ужасом, что девушка не выдержала и зажмурилась, давая слезам скатиться вниз по лицу.

— Ханна, Ханна послушай, — объявили об отбытии поезда с первого пути, этого пути. — Береги себя. Постарайся сконцентрироваться. Не нервничай. Запоминай, что происходит. Будь внимательной. Ты должна помнить каждую деталь.

— Я стараюсь. Но это никогда не получается. Они приходят сами. Это не лечится.

— Я знаю, знаю, — он погладил её по голове. — И всё понимаю. Ты должна быть сильной. Та Ханна Дайрон, которую я люблю, не пасует перед опасностью.

— Габриэль, — она попыталась повнимательней присмотреться к нему, но перед глазами всё плыло. — Мы ещё увидимся, ведь так? Куда они тебя?

— Не знаю. Билет до Брюсселя, но я уверен, что кто-нибудь снимает меня ещё у границы. Возможно, нам больше не...

Поезд начал своё движение. Они одновременно потянулись друг другу. Габриэль подхватил девушку за талию и приподнял. Ханна обвила шею Валерия руками и прижалась к его губам. Солоноватый вкус слёз смешался с кровью.

— Прощай.

Бывший Квестор Рима стремительно отпустил девушку. Ещё не успев прийти в себя, Ханна поняла, что стоит на самом конце платформы, далеко от станции, а поезд уже давно ушел.

Глава 10: Тюрьма

Люций Эмилий Лепид прибывал в хорошем расположении духа. Белоснежные зубы украшали широкую улыбку, голубые глаза лучились весельем. Увидев вошедшую в гостиную Ханну, он не смог не воскликнуть:

— Ave Roma, regina mundi*!

Молодой лемур сидел на диване в окружении старшего брата и полуголого мужчины в набедренной повязке. У последнего на шее красовался массивный кожаный ошейник. Двуликий из бывшей стаи Рокана лежал на спине прямо перед диванчиком, служа подушкой для обутых ног.

— Ave, ave dominus, — произнесла коронную фразу, чем добилась ещё одной улыбки, но лемур неожиданно сник и хлопнул в ладоши.

— Сегодня, Анна, поиграем по-другому, — бледнолицый подождал, пока она сядет рядом и порывисто обнял девушку. — Приласкайте сына, матушка. Он заслужил ласки. Так старался, каждый год нашей разлуки возводя мораль над примитивными потребностями в крови и добился просветления. О, матушка, вы моя путеводная звёзда. Думая о вас, я выбился из грязи в князи, — лемур отстранился и Ханна поспешила убрать упавший ему на лицо седой локон. — Je t'aime, maman! Je ne peux pas vivre sans toi! *

— Tu es dans toutes mes pensees*, — прошептала.

Лемур просиял. Голубые глаза на бледном личике будто светились:

— Розовую воду для рук! Усладите воздух благовониями! Моей матушке нужно сменить одежду!

Пока её тело оттирали от грязи в каком-то большом тазе прямо посреди гостиной, Ханна несколько раз встретилась взглядом со старшим братом. Он читал книгу, но видимо её сюжет не сильно цеплял, так как "падший ангел" несколько раз за одну страницу успевал взглянуть на Ханну исподлобья. Насмехался ли он, свободно ведущих свою жизнь в этих стенах или этот взгляд значил что-то ещё? Она никак не могла понять.

— Elle est trХs belle mais aussi trХs stupide, — старший тоже говорил по-французски.

— Et vous? — улыбнулся Люций.

Квинта к ней не подпускали. Рыжий не выходил из подвала. Охранник часто мелькал на лужайке, но не пытался заговорить. Ханна переселилась во вторую часть палаццо, в спальню Люция, отлично обставленную в стиле неополитанского барокко. Каждый вечер, он помогал ей раздеваться, медленно стягивая каждый элемент одежды и смотрел, как она сама надевает старую ночную рубашку.

— Je veux ton amour*.

Почти каждый вечер Ханна убирала волосы в хвост, давая мальчишке засыпать её кровью. Он брал много, рискуя каждый раз, но вовремя останавливался, погружая их обоих в сон. Со временем Ханна забыла, как выглядит солнце в разгар дня.

— Maman, m'aimes tu vraiment? — этим вопросом он будил её на закате.

— Конечно, люблю.

Получая утвердительный ответ, лемур довольно урчал, иногда дотрагиваясь губами до её щеки.

— Вы снова забыли моё имя, maman.

— Moi aussi je t'aime, Christian.

Они обнимали друг друга в темноте. Люций говорил какие-то милые, но ничего не значащие глупости, хихикал и смеялся порой несколько часов. В такие моменты Ханна не всегда чувствовала себя связанной по рукам и ногам, а когда вспоминала о свободе, часто не могла понять, зачем та была нужна.

Когда Люция не было рядом, она предпочитала думать. Почему-то раньше ей не приходило в голову, что детская травма у лемура имела такие масштабы. В лице обращённого седого мальчишки Максимильян нажил себе наиопаснейшего врага, повзрослевший Люций был готов отомстить за отца и наверняка, себя самого. Братья поддерживали его, что очевидно. Однако бывший Отец тоже был не лыком шит и как-то получилось... как? Что Ханна Дайрон, Римская Чума, как две капли воды похожая на мать Люция, оказалась у него дома в ту ночь. Как же над всеми ними посмеялись! Ханна зажмурилась, вспоминая события прошлых лет. А ведь тогда она даже не понимала, почему Максимильян оставил её в живых.

— Maman?

Ханна покосилась на засыпающего мальчишку. Кривая полуулыбка при виде девушки так похожей на мать, не покидала его лица. Видимо всё то время он просто притворялся, а теперь не считал себя обязанным что-то скрывать. Тот факт, что Ханна тоже узнала о внешнем сходстве с его матерью, радовал лемура ещё больше, а когда девушка вставляла в речь французкие фразы — вообще впадал в нирвану. Ханне всё думала, как можно использовать подобное отношение в собственных целях, но вскоре поняла, что для начала нужно обзавестись подобными целями. Лёгкая тяжесть в груди превращалась в пустоту, которая с каждым днём разрасталась всё больше. Девушка ощущала её как живую, но ничего не могла поделать.

Вечером они пошли в театр, но на какую именно поставку она никак не могла вспомнить. О чем и думала всю оставшуюся ночь.

— Анна, вы беспокоите меня, — Люций оторвался от какой-то книги. — гa va?

Она честно попыталась ответить, но снова впала в ступор. Он же умеет читать мысли, зачем спрашивать?

— Флавий, — лемур поднял голос. — Флавий! Что с ней?

— Похоже на приступ эпилепсии.

Кажется, кто-то щупал её лицо.

— Выглядит так, будто задумалась.

— Согласен.

— Как это лечится?

— У двуликих — никак. У людей медикаментозно и хирургически. Первое, вероятно, не поможет в нашем случае, второй метод слишком рискован. Операция на мозг.

— Что делать?

Ханна пришла в себя и теперь щурилась от резкой головной боли.

— И давно это у вас? — спросил Люций.

— Сколько себя помню.

Лемуры снова отошли к столу, но читать не спешили. Общались мысленно, что в последнее время предпочитали делать редко. "Падший ангел" не выглядел обеспокоенным, но смотрел в сторону Ханны чаще обычного.

— Раньше мы не замечали, — заметил Люций. — У вас обострение?

— Похоже на то.

— Почему?

— А мне откуда знать?

Мальчишка пробуравил девушку взглядом. Ханна действительно не знала точных причин. В последнее время она частенько зависала и со стороны могло действительно показаться, будто она просто задумалась. На самом же деле, так отключалось сознание.

— Кровь Квинта помогала мне...

— Ханна, вы меня слышите?

Она сидела на кровати, пождав под себя одну ногу. Рядом только Люций.

— Что надо?

— Вы сказали, что кровь Квинта помогала вам, вот, возьмите, — он протянул ей стакан.

Ханна опустошила сосуд без вопросов. Люций покинул её, отойдя к окну. Впервые за многие недели, а может и месяцы, они заговорили о том, что происходило за стенами дома.

— Никак не можем найти нового Квестора, слишком много тайных группировок и ко всем нужен особый подход. Фиорентин знал, как с ними обращаться, но никого в свои дела не просвещал. Бессмыслица какая-то. В его прайде не осталось мужчин. Четыре пожилые львицы, два детёныша, ходят в школу вместе с людьми. Кому возглавить дом — не понятно. Они качевники по природе, хотят покинуть страну, но даже приблизительно не знают куда двигаться, родственная община в Азии вымерла несколько лет назад. Они не хотят ждать ответа на запрос других, так как наверняка заберут только детей.