Чародейская Академия

Замечу попутно, что на Востоке к колдунам традиционно относятся настороженно, а многие их откровенно побаиваются. Волшебники всегда окружены ореолом загадочности, при уважительном обращении могут помочь — болезнь там вылечить или удачу в делах послать, но если чем-то их обидишь, или дорогу ненароком перейдешь, проклянут так, что всю жизнь промучаешься. Поэтому если нет у тебя к ним никаких дел, лучше держаться подальше.

Так вот, оглядев барахло, выставленное на прилавок и развешенное по стенам, чародей приценился к изящному, хотя и потемневшему от времени, медному браслету, выполненному в виде скрепленных друг с другом пластинок, покрытых сложным орнаментом. Я назвал цену, покупатель, не торгуясь (что само по себе у нас неслыханное явление!) протянул два золотых. Отсчитав сдачу, я наткнулся на его насмешливый взгляд.

-А имей хоть небольшое представление о магии, — неожиданно глухим голосом заговорил колдун, — мог бы запросить целый мешок золота. Ибо вещь, которой ты только что лишился, заколдована — с её помощью можно повелевать могучими силами. Давно искал её, но никак не ожидал найти в лавке старьевщика.

Наверное, мое лицо в тот момент отразило такую палитру чувств, что чародей неожиданно предложил:

-Хочешь стать учеником? Вижу, небезнадежен ты для нашего дела, раз есть стремление узнать истину.

Действительно, сидя в лавке, я частенько пытался разобрать, что написано в старинных арабских манускриптах, поскольку немного был обучен грамоте. Достаточно, чтобы составлять долговые записи и вести нехитрую бухгалтерию, а большего, по мнению отца, и не требовалось. Но как о том мог узнать волшебник?

Юношеству свойственна тяга к приключениям. Желание повидать дальние страны и самому стать всемогущим колдуном пересилило разумные доводы не доверять незнакомцам и оставаться подспорьем собственной семье. В конце концов, мои братья к тому времени уже обрели достаточно самостоятельности, чтобы вести семейное дело.

Вместе с учителем, которого звали Рагфен, мы исколесили всю Азию — побывали при дворе персидского шаха, в Египте изучали древние гробницы и письмена, походили по Индии и Пакистану, забирались в Тибет за сокровищами мудрости народов, бывших прежде. Много, ох много повидал всего, прежде чем научился крепко держать в руках свой собственный посох. Однако, думаю, вы простите старика за то, что он немного устал, рассказывая о себе, недостойном. Как-нибудь в другой раз поведаю ещё. Если только интересны мои басни.

-Что вы, что вы, даже очень! — с плохо скрываемым восхищением воскликнул Эрик. — Лично я обожаю слушать истории про былые времена и страны, куда не так легко попасть. Честно признаюсь, за свои семнадцать лет единственное, что видел, — родной городок на границе Полярного Круга. Не считая, разумеется, месяца, проведённого в столице.

-Судьба — странная вещь, — торжественно произнес Мастер Халид. — К кому она благосклонна, многое даст, а к кому нет — хоть из кожи вон вылези, а как сидел в своей дыре, так там и останешься.

-Ой, — Лиэнна неожиданно перебила мысль старика, — а можно и мне задать вопрос?

-Конечно, моя юная госпожа, спрашивай, и если ваш недостойный слуга знает ответ, обязательно поведает его!

-На сегодняшней лекции преподавательница по целительству очень резко отозвалась о чернокнижниках. Сказала, что у Белой и Чёрной магии нет и не может быть ничего общего. Однако я читала немало художественной литературы и смотрела фильмы, где утверждается, будто Свет и Тьма — две половинки единого целого, одна не может существовать без другой, и война между ними бесполезна, необходимо соблюдать равновесие. А вы что думаете по этому поводу?

Мастер Халид с оттенком грусти взглянул на неё.

-Ты задала очень мудрый вопрос, девочка. И ответить на него не так просто, поскольку у истины частенько бывают два воплощения, как у медали две стороны. Действительно, существует древний восточный знак, якобы символизирующий единство Света и Тьмы. Однако истинное толкование его иное: "День сменит ночь, за которой явится новый день; и вслед за летом должна прийти зима, чтобы возрадоваться наступлению нового лета. И сущность одного невозможна без сути другого, они едины в своей противоположности". А многие современные толкователи, забыв о древней мудрости, или сознательно её извращая, сделали глубокомысленный вывод о неискоренимости Зла и бессмысленности борьбы с ним.

-Действительно, — подхватил Эрик, осененный внезапным озарением, — Более того: отрицательные персонаж наделяются особой притягательностью. Волей-неволей начинаешь им сочувствовать! А кое-кто и брать пример. Понимаю, благородные злодеи были всегда, но сейчас их явный перебор. И это, по-моему, ненормально.

-Наверное, такие нынче времена, — печально согласился Мастер Халид. — Другое дело, что помимо областей, где правит совершенное Добро и царит абсолютное Зло, существует широкая, если можно так выразиться, нейтральная полоса, по которой и бродит большинство из нас. Даже там, где не ведется открытых военных действий, эмиссары с обеих сторон, не покладая рук, трудятся, воздействуя на неопределившиеся души. И кто знает, возможно, идеологам тёмной стороны удалось на данном этапе истории переиграть своих оппонентов. В любом случае знайте — окончательный выбор остаётся за самим человеком, только ему решать, к какому берегу двигаться.

-Ой, как красиво сказано! Однако не будем больше утомлять вас всякими глупостями. Правда, Эрик?

И тому не оставалось ничего, как, распрощавшись с библиотекарем, последовать за Лиэнной.

Глава 19

Покинув замок, у статуи громовержца Зевса Гека повстречал своего партнера по ночной партии в преферанс Джо, терпеливо выслушивавшего излишне эмоциональные речи смуглого худощавого паренька в клетчатой рубашке.

-Нет, ну разве можно! — возмущался тот. — Я понимаю, каждый имеет право высказать собственное мнение, но чтобы так бесцеремонно! Просто нет слов! Наглости этих гринго нет предела! Считают себя хозяевами мира и потому, мол, им всё дозволено. Аж противно становится!

Подошедшему Геке Джо представил собеседника. Жозе, как звали латиноамериканца, сразу же задал вопрос в лоб:

-А ты из какой страны будешь?

-Я? Из России.

-О, Россия! Это куда лучше, чем Америка!

-Вообще-то я тоже из столь нелюбимых тобой Соединенных Штатов, — с усмешкой заметил Джо.

-Э-э нет, амиго, не путай понятия. Сам же говорил, что не янки, а из индейского племени. Между прочим, в моем роду тоже были коренные жители американского континента. Да ты на себя посмотри — разве похож на того упитанного хряка? И как вообще попал сюда? Он так же мало похож на волшебника, как я — на чемпиона мира по сумо.

-А сам-то как здесь оказался? — спросили в ответную.

-О! Это целая история. Вы представляете себе, что есть такое Рио-де-Жанейро? Красивейший город на побережье Южной Атлантики, где старинные дома, построенные ещё в колониальную эпоху, соседствуют с современными небоскребами из стекла и бетона. Рай для туристов и тех, кто не обременён необходимостью постоянно зарабатывать себе на хлеб насущный. А вот тем, кому "повезло" родиться в трущобах или, по-нашему, фавелах, Рио скорее представляется адом. Выходцы из фавел не могут надеяться на то, что принято называть успехом в жизни — им недоступно высшее образование и престижная работа. Полуголодное существование своей семьи они могут обеспечить, лишь вкалывая докерами, чернорабочими, ассенизаторами, если повезет — строителями или шоферами. Мало кому удается вырваться оттуда и стать богатым и уважаемым — нужна или неслыханная удача, или подлинный талант, как у музыканта Жулио Алегарда или художника Перониса.

От безысходности малышня, едва подрастёт, сбивается в банды; в большинстве фавел, так скажем, не быть членом какой-либо из них практически невозможно. Когда мне исполнилось двенадцать, и я был принят в ряды "Акул побережья". Вначале — в основном курьерская деятельность, принести-отнести, доставить сообщение и т.п. Потом — более серьезные задания: занимались мелким рэкетом, приторговывали наркотиками, развозили клиентам малолетних подруг, подрабатывающих проституцией, тащили всё плохо лежащее. Обычными развлечениями были совместные попойки — если выдавался удачный день, а также битье морд конкурентам из других банд. Так пролетели два года.

Все изменилось в день, когда решили обчистить фазенду, как выразился бригадир, "одного ученого чудика". Кто-то из разведчиков заметил там предметы старины. Мы не очень хорошо разбирались в антиквариате, но даже последний из "джентльменов удачи" прекрасно знает, что за древние вещички можно неплохо выручить, даже если скупщик и даст всего четверть истинной цены. Когда тонкая струйка горизонта, окрашенная закатившимся солнцем в красный цвет, погасла совсем, мы были на месте. Согласно данным разведки, "чудик" жил один в доме на отшибе, удивительно только, как наши конкуренты до сих пор не обратили на него внимание. Перемахнуть через невысокую изгородь не составило никакого труда, так же как и вскрыть оконную раму в гостиной. Я и Эстебан проникли внутрь, остальные должны были караулить снаружи и упаковывать подаваемые нами вещи. Первым делом я ухватил со стола массивную бронзовую пепельницу, за ней последовала японская статуэтка и резная шкатулка с комода. Не побрезговали и предметами вполне современными, типа ноутбука.

Возможно, пройди всё гладко, отметили бы тот день грандиозным банкетом в нашем узком кругу. Однако судьба распорядилась иначе: похоже, Эстебан, забравшийся в шкаф, дотронулся до системы сигнализации. Внезапно ожило стоявшее на шкафу чучело кондора: глаза его зажглись, птица расправила крылья и издала хриплый клекот. Где-то далеко запищала полицейская сирена. Рванувшись по направлению к спасительному окну, я зацепился за ножку кресла и растянулся на полу. Эстебану повезло больше, ему удалось выскочить. С криком "Спасайся, фараоны!" мои товарищи бросились врассыпную. В темноте — фонарик погас при падении — да еще с ушибленной ногой далеко уйти я не мог, и вскоре был схвачен. Дальше — само собой: полицейский участок, кутузка, допросы и, наконец, суд. Я взял всю вину на себя, хотя даже совсем тупой полисмен догадался бы, что орудовало несколько человек — слишком много следов осталось. Поэтому бессмысленно было рассчитывать на благосклонность судей, и тем больше стало моё удивление, когда узнал, что приговаривают всего лишь к условному сроку и исправительным работам. Как выяснилось, замолвил словечко тот, кого мы собирались ограбить, и именно у него предстояло отрабатывать наказание.

Я подумал, что тюрьма едва ли исправит тебя, скорее наоборот, сказал он. И хочу дать тебе шанс. Если работа, которую будешь выполнять, придется по душе, то сможешь продолжить заниматься ею и дальше — разумеется, с получением жалования. А если проявишь старательность и заинтересованность, со временем выбьешься в люди.

Выбиться в люди! Надо ли говорить вам, что это означало для обитателя фавелы? Судьба очень многих из моих "коллег" оказалась трагичной — кто в тюрьме, кто на кладбище. Чтобы пересчитать тех, чья жизнь оборвалась от ножа конкурентов, или пули полицейского, или передозировки, не хватит пальцев на обеих руках — и это только кого знал лично! В душе сразу появился луч надежды, тем более что работа, оказалась несложной — ездить по библиотекам, книготорговцам, антикварным лавкам, делать ксерокопии, спрашивать поступления новых книг, не только свеженапечатанных, но и сдаваемых в букинистические отделы, сверять по старым каталогам разный хлам, поступающий к торговцам старьем, ну и ещё закупать необходимые вещи и продукты. Увидев в том шанс, своим приятелям я дипломатично объяснил, что на время действия условного срока не собираюсь ввязываться в сомнительные авантюры. Поскольку взял вину на себя — а в нашей среде это считается героизмом, — бригадир не стал возражать, посоветовал только не забывать старых друзей.

Дон Мануэль де Таргеда оказался хорошим человеком, обращался со мной как с приемным сыном. Своей семьи не имел, жил отшельником, а я никогда не задавал вопросов на эту тему. Вначале полагал, что он или ученый-историк, или писатель, сочиняющий приключенческие романы. Однако вскоре некоторые события показали, что здесь не всё так просто.

О кондоре я уже упоминал. Чучело, как однажды втихаря проверил, делая вид, что смахиваю с него пыль, не было подключено ни к какой сигнализации. Потом заметил другую странность — в ненастные дни хозяин любил зажигать камин, просто дуя на него. В другой раз дон Мануэль решил отправить кому-то одну из своих безделушек, упаковал её в картонную коробочку и обвязал прочной веревкой. Отправляясь в магазин, хотел прихватить её с собой отнести на почту, но хозяин сказал — оставь на месте, и молитвенно воздел руки кверху. Я машинально тоже поднял глаза, а когда оглянулся — посылки уже не было. А ещё как-то видел вообще невообразимое — он сидел в своем кресле-качалке, глядя на стол, на котором стоял ноутбук, который пытались спереть — его потом бросили в саду, спасаясь бегством, — клавиши нажимались сами собой, и на экране набирался текст, в то время как дон Мануэль преспокойно курил трубку. Теперь-то, конечно, я знаю, в чем дело, а тогда мысль мелькнула — уж не связался ли с нечистой силой. Однако хозяин не требовал клятв на крови, богохульствования или исполнения каких-либо зловещих обрядов, да и в доме не было ничего, что указывало бы на занятие чернокнижием. Заметив мой интерес, дон Мануэль признался — иногда балуется магией и может научить паре нехитрых фокусов. Но если я желаю стать профессиональным чародеем, понадобится другой учитель, а лучше всего — зачисление в Академию Волшебства.

Ясновидящие, астрологи и маги в Бразилии, как, наверное, и в большинстве других стран, без дела не пропадают, и заниматься оккультными "науками" куда приятнее, чем таскать тюки в порту или управлять дерьмовозом. Вскоре после того, как дал согласие, в гости к дону Мануэлю пожаловал другой волшебник — молодой, всего лет тридцати. Он критически посмотрел на меня и попросил прикоснуться к амулету в форме гексаграммы с бесцветным камнем внутри. Едва я дотронулся до него, тот засветился тусклым голубоватым светом. Хозяин сказал — магический потенциал есть, правда, не очень высокий, но если буду прилежно учиться, вполне смогу стать бакалавром магических искусств. Так и очутился на Санта-Ралаэнне.

-Ну, и как?

-Потрясающе! О таком и мечтать не мог. Постараюсь не разочаровать своего благодетеля. Даже в кристалл успел посмотреться, правда, недолго. Ощущение — будто качаешься на волнах, а тебя уносит куда-то вдаль, в бесконечные просторы океана. Может, это потому, что кристалл синего цвета?

-Кстати, неплохая идея — немного искупаться. А ты, Жозе, как считаешь?

-Не прямо сейчас. Полдень — слишком жарко, у нас в это время сиеста. После пяти лучше всего — активность Солнца спадает, а океан хорошо прогрет.

-Значит, так тому и быть. Если желание сохранится, собираемся и идём знакомиться с местным пляжем.

На том и разбежались. И лишь вернувшись к себе, Гека с тоской обнаружил отсутствие полотенца и плавок. И если без первого можно запросто обойтись (погода теплая — обсохнет за пару минут), то без последнего никак — ну не мог он появиться на пляже перед девчонками в ношеных семейных трусах. Придётся идти на поклон к коменданту — помнится, приглашал обращаться лично, если в чём-то возникнет нужда.