Чего ее учить, вся твоя теория — собрать энергию и перенаправить,— проворчала я.
У меня получается, получается!— заверещал аж радостный Киаран, держа прямо на ладони небольшой огненный шарик. Вот же мерзавец такой, получается у него... Обидно прямо.
Хорошо. Только старайся контролировать приток энергии, иначе быстро опустошишь резервы и останешься без магии на какое-то время. Резервы пополняются, кстати, от ваших стихий, от огня, воды, земли, воздуха... у кого что...
Ила, а тебе что, спать надо больше?— удивилась Лелька.
Я и так сплю, куда ж еще,— хихикнула та.
Лианель и Илланто я ничему не могу научить, не в моей власти их дары. А Бренн... с ним вообще особая история,— покачал головой Амрисс.
Я что, тоже маг?— удивился тот.
Нет, ты скорее антимаг. Тот, кто мага может убить. Твой дар разрушает любые чары. Ни один маг тебе не в силах навредить, разве что косвенно, вроде как я у тебя меч забрал.
Так вот почему я не сдула тогда эту заразу рыжую!— воскликнула я.— Так напугал меня!..
Бренн довольно ухмыльнулся и показал мне язык.
А я что могу?— вмешался Аодан.— Я могу так же что-нибудь забавное делать?
Забавное?— Амрисс потряс фляжку и огорченно сделал вид, что она пустая и была.— Ты, Аодан, всё тоже самое можешь делать, как я Аннис и Киарану показывал, только вместо огня представляй воду. Огонь тебе не подвластен, а вода — твоя стихия.
Зашиби меня Мьёлльнир, и где я в бою, к примеру, воду возьму? С вёдрами везде ходить что ли?— заворчал Аодан.
Мы все злорадно расхихикались, представив здоровяка Аодана с двумя вёдрами воды, бегающего по полю битвы.
Вообще-то вода повсюду, в земле и воздухе, просто научись ее призывать в нужный момент и концентрировать в нужной точке...Ну вот, детишки, я вам пищу для ума дал, тренируйтесь, только лес не спалите. А мне пора. Засиделся я что-то с вами.
И как сидел, так и растворился. Мгновенно. Словно и не было никого, только фляжка лежит на том месте.
Холера! Он наше вино всё выпил!— вскрикнул Киаран, хватая фляжку и тряся ее.
Вот они, дедушки какие пошли... Лапши на уши понавешивал, вино выхлебал и смылся...— проворчал Аодан.
И мою заначку слопал, у меня тут кусок колбасы лежал,— огорченно вздохнул Бренн.— И когда успел, спрашивается...
Глава 10.
Жрица
Второй день мы ползли по горам. Черти куда лезем, то вверх, то вниз, то ущелье, то козья тропа, перевал прошли. А впереди громоздятся горы — еще выше, еще страшнее, занесённые снегом, с ледяными шапками. Ой, только бы не туда, седьмой, ты что, дурак совсем, в такие места забираться?
Ила говорит, что надо торопиться, седьмому грозит смерть. Она чувствует, что он в смертельной опасности и летит по этим кручам впереди всех, чутье ведёт ее, словно гончую. Из-за ее энтузиазма даже я почуяла, что меня словно что-то тащит на север. Остальных, наверно, тоже.
Спешим, лошадок в поводу волокём. Хоть бы не пришлось бросать их, а то я к Искорке своей уже привязалась. Местность вокруг пока кое-как проходимая, горы лесистые, не такие высокие, как те, что впереди сколько хватает глаз.
Осторожнее надо, тут дикие племена водятся,— сообщил Киаран.— В каждой долинке свой король... Нарвёмся — пожалеем.
Они пожалеют!— рявкнул Аодан.— Я зря что ли третий день тренируюсь?
А толку,— хмыкнул Бренн.— Только меня водой облил...
Зато я антимага победил!— хохотнул Аодан.— Косвенно, как дедуля говорил.
Пираты воды не боятся!
Ничего, вот освою я новую задумку...— злорадно потёр здоровенные ладони Аодан.— А всё равно, надёжнее топора ничего нет, никакая магия не поможет, если голова пополам...
То-то вы свои мечи-топоры ловили тогда,— подначила Ила.— Когда дедуля, как ты говоришь, тебя, Дан, по лбу приложил твоим же топором...
Да у него опыта семьсот лет,— обиделся Аодан.
Угу,— поддакнули Киаран и Бренн. Конфуз же какой, таких вояк и так запросто одолели.
Мы вышли на очередной перевал и замерли, разглядывая огромную лесистую долину внизу. Неподалеку виднелась большая деревня, вились дымки, лаяли собаки, пахнуло ароматом свежевыпеченного хлеба. Огородики за лачугами, небольшие поля вокруг, вроде полянок посреди леса.
Оп-па...— сказала я.— Тут люди живут. Это ваши, арданы, или племя какое чужое?
Наши вроде тут уже не живут, в предгорьях только,— зашептал Киаран.— Ила, ты что чуешь? Обойдём?
Мне кажется, я видела именно эту долину,— нахмурилась Ила.— Меня сюда тянет.
Как нам седьмого-то искать? Не можем же мы бегать по деревне и каждого спрашивать,— буркнул Бренн.— Я представляю: " Не ты ли Хранитель Хай Брасила?"
В дурку отправят,— хихикнула я.
Куда?..
Сумасшедшими назовут,— исправилась я.
Это дааа...
Я думаю, в деревне нам будут не рады. В горах люди не любят чужаков. Давайте лучше тихонечко подкрадёмся и поглядим. К кому-то же должно потянуть, как Ила говорит, — предложил Киаран.— А дальше видно будет...
Быстро темнело. Сейчас бы привал устраивать — костёр, ужин, одеялки... Так нет же, лезем куда-то, в какую-то левую деревню с какими-то дикими туземцами. Лошадей мы привязали в лесу у перевала, а сами осторожно крались, обходя деревню с подветренной стороны, чтоб собаки не учуяли и шум не подняли.
В деревне, между тем, какой-то праздник намечался. Носятся там все, что-то делают, собак вот, да и всю остальную живность — коз, овец, кур, — в сарайки позагоняли, чтоб под ногами не толклись. Мы засели в кустах на окраине, за собственным шумом деревенские не слышали, как мы там ломимся... Ну, собственно, ломилась только я, остальные ловкие, умелые, Иле даже юбки не мешают.
Сидим в кустах, народ разглядываем, что на площади деревенской толпится, что-то в центре окружает. Отличный обзор, площадь как на ладони.
Ну что, кто-то нравится?— спросила Лианель шепотом.
Неа,— шепнул Бренн.— Странные они тут какие-то... на рануян смахивают, только дикие...
Если сравнивать с единственной рануянкой, которую я видела, с Олинорией с ее интересным нарядом, так действительно диковато выглядят. Смуглокожие, невысокие все, в шкуры звериные одеты, оружие у всех, и у женщин, и мужчин — копья да луки. У женщин волосы во множество косичек заплетены, просто увешаны все костяными брослетами и бусами. Мужчины сурового вида, хоть и невысокие, но крепкие, и на каждом кожаная маска на лице, глухая, только узкая прорезь для глаз. А хотя нет, я разглядела, под шкурами нормальная одежда, шерстяная вроде. Наверно, это что-то ритуальное. Традиции, мол...
Ой, а детей-то тоже не видно, попрятали. Не для детских глаз праздник. Это чего они задумали?
Раздался пронзительный женский крик, и вся эта толпа расхлынулась по сторонам, мужчины молча и почти незаметно, а женщины, ликуя, тыкали пальцами в небо, указывая на появившуюся луну, повторяя срывающимися на визг голосами:
Олайша, Олайша!
Только теперь, когда обитатели деревни освободили площадь, сбившись в плотные ряды под самыми своими лачужками, впереди женщины, безликие мужчины сзади, — мы увидели, что находится посреди деревни.
Большой круглый камень с плоским верхом, высотой в полметра, вроде стола. Алтарь. Жертвенник с узкими желобками для стока крови.
А на нем лежал человек, привязанный за руки и ноги к кольцам, вбитым в алтарь. Вроде молодой совсем, обнаженный.
Это... жертвоприношение?— ошалело выдохнула я.
Нет, танцы с пирушкой,— ехидно прошептал Аодан.
Спасать надо человека!..
Их тут больше сотни... Ты лучше давай, злость копи, что ли...— шикнул на нас Киаран.
Между тем действо на площади шло своим чередом. Несколько мужчин уселись на землю с барабанами, принялись отбивать ритм, тревожный, больной какой-то... Женщины запели низкими голосами, что-то тягучее и жутковатое, на непонятном языке, вытягивая руки к луне и выкрикивая :
Олайша! Олайша!
Песня оборвалась на миг и снова кто-то выкрикнул:
Грядёт Матриах!— о, странно, песня на незнакомом языке, а говорят по-кельтски. Наверно, ассимилированное племя, перемешалось с местным населением.
Они снова запели, сменив немного ритм и тональность. А из ближайшего, самого большого дома вышла молодая женщина. Ну, я так подумала, судя по ее легкой походке и восхитительной стройности, она была прямая, как стрела, голову несёт высоко, горделиво, босые ноги ступают, словно у балерины, очень выверенно, изящно, осторожно. Так не люди ходят, дикие звери — кошки там или лани... Только эти босые ноги видны да тонкие пальцы, придерживающие края шикарной накидки из шкуры снежного барса. Остальное всё скрыто, даже голова шкуры на лицо надвинута, не разглядеть.
Пение взвилось к ночному небу, низкие голоса примолкли, высокие плели причудливую вязь мелодии, уже без слов, только голоса.
Женщина вскинула руки, сбрасывая свою накидку. Из одежды на ней только странная юбочка из низок бус от талии до колен и широкое золотое ожерелье ярусами, вроде как у Олинории было. И золотая тиара в черных распущенных волосах в виде опрокинутого рожками вверх полумесяца. И витые браслеты золотые от запястий до локтей. Всё. Бусы ничего не скрывают.
И два вычурных, изогнутых почти серпами кинжала в руках.
Наши парни едва не окосели. Мгновенно побагровели все трое, глаз оторвать не могут, аж дышать забыли как. Лианель икать от возмущения начала.
Вот она мне нравится,— прошептал Аодан воодушевленно.
Похоже, не только тебе она нравится,— съехидничала я. Бедные мальчики, непривычны они к обнаженке, не видели они порнушку. Я им аж посочувствовала.
Жрица была ослепительно красива. Просто до неприличия. Грудь, как у богини, ноги, как у модели, лицо, как... Нет, не ангельское лицо, суровая красота, опасная, дикая. И юная она совсем, вряд ли ей больше двадцати.
Она переступила своими босыми ногами сброшенную накидку, и под грянувшее пение сорвалась с места. Полетела в свирепом танце вокруг алтаря, бешеном, страстном, таком откровенном, куда там бедной Иле с ее ичирскими плясками.
Вилась песня, грохотали барабаны, страшно, но так красиво. Жрица плясала, кружась, гладя себя по груди, животу, бёдрам, гладя лезвиями кинжалов, закатив огромные глаза с зачерненными веками. Накрашенные алой краской полные губы томно разомкнуты, от движения подрагивают высокие груди с позолоченными сосками. Кружится, перебирая стройными ногами. Бусы развеваются, длинные черные волосы летят грозовым облаком.
Украду!— шепчет Аодан с вытаращенными глазами, красный, как помидор.
А жрица замирает на мгновение и на наших изумлённых глазах медленно-медленно разворачивает острия кинжалов к себе. Взвиваются голоса в небо, к бледной луне. Полнолуние же! Вот что они празднуют!
И вонзает оба клинка себе в грудь.
Я успела сунуть себе кулак в рот. Лианель и Ила зажали рты друг другу ладошками, только дышат часто-часто, испуганно. Аодан ахнул, но к счастью, за музыкой и пением его не услышали.
А жрица и глаз не опустила. Вырвала кинжалы и снова вонзила их в себя, теперь в живот. Я весь кулак изжевала и не верила собственным глазам. Она вонзала в себя лезвия, но ран не оставалось. Та же чистая гладкая кожа цвета позолоченной меди, ни капли крови, только кинжалы слабо засветились.
Она снова и снова вонзала кинжалы в свое совершенное тело, и они светились всё ярче, призрачным голубоватым светом. И глаза ее по-прежнему смотрели в никуда, словно не осознавая происходящего. Она же в трансе, дошло наконец.
Вонзая клинки, она медленно, маленькими шажками приближалась к пленнику на алтаре.
Я чую!— хрипло выдохнула Ила. — Седьмой! Прямо тут!
Да это же он, наверно, на алтаре!— пискнула Лелька.— Она же убьёт его!
А?— отозвался Киаран.
Мальчики! Да очнитесь же! Седьмого зарежут!— зашипела я, хватая его за руку и тряся.
Э-э-э...
Парень на алтаре извивался, но сделать он ничего не мог, надёжно связан, даже орать не может, рот заткнут. А жрица приблизилась и вознесла кинжалы над его грудью. Пение оборвалось на пронзительной ноте. Я услышала хрип собственного дыхания.
И тогда я сделала, что могла. Я вскочила на ноги и завизжала.
Что тут началось! Народ разорался, барабаны опрокинули, ринулись все толпой на нас с оружием. Вот и стрелы полетели.
Я давно уже чуяла щекотку под кожей, ну, злая же была, чего эти три идиота так на жрицу пялятся, вот и жахнула со всей дури по летящим в нас стрелам. Их снесло потоком воздуха, опрокинуло передних атакующих, неразбериха получилась. Парни наши очухались, схватились за оружие, Илу и Лелю назад за себя загнали.
Впереди неслась окутанная грозовым облаком волос юная жрица-матриарх. Кинжалы выставлены — бить, насмерть, без пощады, молчаливая, страшная, глаза мертвые, не видят ничего. Все вокруг орут, визжат женщины "Чужаки! Святотатцы", а она молчит и лезет грудью прямо на мечи, у нее-то кинжалы короткие, не достать.
Я, дёрнув мечом, снесла ее вместе с десятком других попавшихся воздушным потоком, раскидало их по всей деревне.
Остальные, видно, тугодумы, ну, воздух же не видно, чтоб пугаться, надвинулись на нас, тыча своими копьями, причем злые тётки усердствовали в этом неблагодарном деле гораздо больше их мужчин. Аодан, Киаран и Бренн, уворачиваясь, рубили древки, выгадывая место для маневра. Лианель, высунувшись, метко стреляла из лука, попеременно то стреляя, то сдувая непослушную прядь с лица. Ила держалась сзади, изредка тратя очередной свой метательный нож.
А я, чувствуя, что магия моя на месте и как никогда удачно слушается, махнула дулькой, как показывал Амрисс, вызывая огненную полосу перед нами. Киаран быстро оглянулся на меня и тоже чего-то махнул. Моя огненная стенка полыхнула в два раза выше и шире и метнулась прямо в толпу. Они там все с воплями отскочили. О, а эдак можно с ним скооперироваться и очень хорошо злодеев гонять. Хотя, конечно, местных тоже понять можно, праздник справляли, никого не трогали, жертвочку вот богам приготовили, а тут прилезли какие-то наглые морды и всё испохабили.
Я задышала часто-часто, нагнетая энергию, как Амрисс учил, и толкнула огонь вперёд. Полоса дёрнулась, проползла метра три и замерла, но этого им хватило. Бедолаги побросали оружие и разбежались кто куда. Правильно, кто связывается с колдунами, себя не бережет.
Времени раздумывать не было, вдруг они очухаются, и мы ринулись к алтарю. Киаран еще сообразил, на бегу по пути подхватил забытую меховую накидку и прикрыл ею нижнюю часть пленника. Бренн перерезал верёвки, и парни подхватили бедную жертву, тот, конечно, первым делом схватился за сползающую шкуру.
Бежим!— крикнул Киаран, подставляя спасённому парню плечо, бедняга едва мог шевелиться, сколько он тут лежал, связанный, всё затекло, наверно.
Бежим!— поддержал Аодан, и припустил так, что только пятки засверкали. Я еще успела краем мысли отметить у него на плечах какой-то большой свёрток, плащем своим что-то обмотал и тащит.
Это чего он уже там прихватил, златолюбец неугомонный? Добро какое нашел у местных? Когда успел-то?
До лошадок наших мы добежали минуты за три. Никогда я еще так не бегала. На Искру со страху взлетела не хуже остальных. Спасённому парню Ила уступила свою Бусю, а сама залезла на Ромашкин круп позади Лианельки.
