Повесть о потерпевшем кораблекрушение Часть 2

"А нового, собственно, и нет", — довольно ухмыльнулся паренек, студент технического училища в Порт-Квелато, которого все в лаборатории звали Тоти (хотя полное имя его было куда как более звучным — Анатотиолем Плерифон). — "Я лишь поставил между батареей и катушкой рубильник, а рядом с катушкой подвесил колокольчик". — С этими словами паренек ловко извлек из-под стола подставку с колокольчиком и водрузил ее на место.

"Теперь получается вот что. Если мы включим и сразу же выключим подачу тока на катушку, то стержень совершает возвратно-поступательное движение и звякает по колокольчику. Стоит протянуть провода в соседнее помещение — и вот вам сигнальное устройство. Из одной комнаты можно подавать сигналы в другую. Вы представляете? Такие устройства можно использовать на шахтах, чтобы подавать сигналы на поверхность, на пароходах, чтобы давать команды в машинное отделение, да мало ли еще где!" — Глаза Тоти светились от восторга.

"Так", — протянул Обер, — "значит, сигнальное устройство... Стержень заменить на гибкую металлическую пластинку с одним фиксированным концом, этого хватит для того, чтобы позвонить в колокольчик, а габариты катушки и мощность батареи можно будет уменьшить. Вот тебе электрический дверной звонок! Кстати, такой же звонок можно поставить у секретарши в приемной, чтобы она сообщала начальнику о приходе посетителей, не вставая с места. Можно сделать и непрерывный звонок — стоит только соединить выключатель с самой пластинкой..."

Обер подошел к черной доске, висевшей на стене, и мелом начертил схему:

"Делаем пластинку с пружинкой. Ток проводим через нее. Когда рубильник ставим в положение "включено", пластинка притягивается катушкой, отжимая пружину, поворачивается на оси и другим концом бьет по колокольчику. Но отклоняясь, она размыкает контакт. Ток перестает идти, катушка перестает притягивать пластинку и пружинка возвращает ее в прежнее положение. Контакт снова замыкается и цикл начинается сначала. Колокольчик звенит до тех пор, пока рубильник остается в положении "включено".

Паренек смотрел на Обера, раскрывши рот. Обер похлопал его по плечу и спросил:

"А вот насчет подачи сигналов... На какое расстояние можно их передавать?"

"Да хоть на другой конец города! Только зачем?" — Тоти пожал плечами.

"Ну вот хотя бы протянуть провода от железнодорожной станции на фабричные склады, сообщать о прибытии груза. Ты, кстати, не подумал о системе сигналов, чтобы можно было передавать разные сообщения?"

"Можно условиться, что один звонок означает то-то, два звонка — то-то..." — предложил паренек.

"А если подумать и разработать систему сигналов, соответствующих буквам? Тогда ведь и вообще любое сообщение можно передать?"

"Придумал!" — воскликнул Тоти после минутного раздумья. — "Можно комбинировать одиночные, двойные и тройные удары по колокольчику. Разные комбинации будут означать разные буквы..."

"А можно ли будет передать целое письмо?" — заинтересовался Обер Грайс.

"Наверное, да", — неуверенно ответил паренек. — "Кто-то будет сидеть и записывать сигналы, а потом подставлять соответствующие буквы..."

"Надо сделать так, чтобы устройство само записывало сигналы", — заметил Обер.

"Верно!" — воодушевился Тоти. — "Приделать перо с чернилами к металлическому стержню..."

"... Пустить под ним движущуюся бумажную ленту", — продолжил Обер. — "Но тогда твои сигналы из точек будет трудно различать. Одни точки!"

"Тогда сделаем чередование коротких и длинных сигналов!" — не сдавался изобретатель. — "На ленте тогда будут точки и полоски!"

"Значит так", — резюмировал Обер. — "К концу следующей недели подготовь систему сигналов, соображения об устройстве их записи, вплоть до системы непрерывной подачи чернил на перо и системы протяжки ленты. По каждому узлу и по системе сигналов подготовь патентную заявку от своего имени. И обмозгуй, как все это изготовить в пристойном виде, чтобы не стыдно было организовать публичную демонстрацию. Конечно, после того, как будет принята и зарегистрирована заявка о приоритете! Да", — промолвил Обер, понизив голос, — "и зарегистрируй на свое имя самостоятельную фирму. Мне не хотелось бы, чтобы конкуренты пронюхали о новых разработках в Техническом бюро Грайса. Пусть для всех это будет совершенно независимая компания..."

Не прошло и года, как электрический телеграф связал станции вдоль железнодорожного пути Порт-Квелато — Форт-Лаи. Затем телеграфные столбы стали выстраиваться и вдоль других рельсовых дорог. Грайс открыл в Порт-Квелато общедоступное бюро приема и передачи телеграфных сообщений с филиалами в тех городах, куда уже протянулись телеграфные линии. Побочным продуктом этого изобретения стало производство самопишущих перьев.

За телеграфом последовало основание первой трансконтинентальной железнодорожной компании, проложившей рельсовый путь до порта Сайлор на западном берегу.

А вслед за тем, как поезда достигли западного побережья, началась кампания за всеобщее избирательное право.

Глава 7.

Процесс

Для Грайса все началось с того, что редактор небольшой газеты с непритязательным названием "Новый Восточный Наблюдатель", с которым Обер познакомился через Инесейль, предложил ему интересную встречу. Редактор был, выражаясь языком общественного мнения, "опасным либералом". Инесейль регулярно публиковала у него в газете свои статьи по социальному законодательству. Редактор не раз захаживал к Оберу в гости, и в один из таких визитов, бросив на стол свежий номер своей газеты, он промолвил:

"У нас, дорогой Обер, появился новый и, должен присовокупить, весьма и весьма занятный корреспондент".

"И кто же это?" — заинтересовался Обер.

"Ваша жена его знает немного. Это Оччалари, председатель Союза типографских рабочих".

"О, я видел его заметки в вашей газете! Настроен он решительно..."

"Да, очень решительно", — подтвердил редактор. — "Он прямо-таки пышет ненавистью к капиталу. Но, несмотря на это, он желает с вами встретиться".

Когда Обер подошел к расставленым на улице столикам небольшого кафе в припортовом районе, за одним из столиков уже сидела Инесейль с опрятно, хотя и небогато одетым человеком лет тридцати пяти. Он был небольшого роста, но крепкий и жилистый.

"Здравствуйте. Я — Обер Грайс", — просто сказал Обер, подсаживаясь к столику. — "А вы, полагаю, Камит Оччалари?"

"Вы не ошиблись", — усмехнулся тот в ответ. — "Но, признаться, вы меня сразу разочаровали".

"И чем же?" — спокойно поинтересовался Обер.

"Да вы не похожи на финансового аристократа, который пришел бы во фраке и в бархатном пальто. Не похожи вы и на промышленного воротилу в сюртуке с жилеткой, из кармана которой торчит массивная золотая цепочка для часов. Так... фигура матроса, засунутая в костюм конторского служащего!" — Оччалари поджал губы и покачал головой.

"Что же вас в этом не устраивает?"

"Не люблю людей, пытающихся скрыть свое действительное положение в обществе!" — жестко бросил Оччалари.

"Разве я скрывал от кого-нибудь, что я промышленник и финансист? Но ведь кроме того, я инженер, историк, немножко журналист и политик... И разве мы встретились для того, чтобы оценить достоинства и недостатки моего внешнего вида? Я полагал, что у вас несколько более серьезные цели", — по-прежнему не проявляя заметных эмоций, Обер спокойно поглядел в глаза собеседнику.

Оччалари немного смутился, но не уступал:

"И все равно, в стремлении подделаться под простого человека есть что-то такое... неискреннее!"

"Вот вы сказали обо мне, что я выгляжу, как матрос, засунутый в костюм конторщика. Вы наблюдательны", — с веселой улыбкой ответил Обер, — "ведь вы угадали. Я и на самом деле матрос из Долин Фризии. Потом я попал в пекло мятежа за отделение Олеранты от Королевства Обеих Проливов, вынужден был работать поденщиком в порту. Затем сумел перебраться в Ульпию, устроился на завод чернорабочим..."

"Хотите мне рассказать сказочку о сапожнике, ставшем миллионером?" — иронически сощурился Оччалари.

"То, что я вырвался в ряды предпринимателей — не моя заслуга. Сам я так и остался бы чернорабочим. Но один из моих товарищей по матросской жизни оставил мне все свое состояние — почти сотню старинных золотых монет. Это позволило мне выучиться на механика. А с этой ступеньки стартовать уже было проще", — пояснил Обер, по-прежнему не раздражаясь от наскоков Оччалари.

Оччалари, похоже, исчерпал набор своих претензий:

"Ну что ж, может быть, мы и сумеем понять друг друга", — нисколько не смущаясь несостоятельностью предпринятых им нападок, он дружелюбно посмотрел на Обера. — "Вы, думаю, читали мои статьи в "Новом Восточном Обозревателе""?

"Думаю, Инесейль уже успела вам сказать о моем мнении?" — не остался в долгу Обер, ответив вопросом на вопрос. Инесейль согласно кивнула, глядя на мужа преданными глазами.

"Если все так, как она сказала, то почему бы вам не поддержать наши требования?"

"Позвольте вас спросить, а почему вы не обратились к социальным республиканцам? К Касрафу Телусу, наконец?" — поинтересовался Обер. — "Ведь его газета имеет тираж куда как больше, чем "Новый Восточный", да и распространяется чуть ли не по всему Элинору".

"Социальные республиканцы — неплохие ребята. С ними тоже невредно было бы поладить", — отозвался Оччалари. — "Касраф Телус — тоже парень ничего. Но он больше озабочен парламентской реформой, нежели нуждами рабочих людей".

"Так почему бы нам всем не сложить усилия?"...

Социальные республиканцы, сумевшие привлечь на свою сторону ветеранов радикального демократического крыла времен войны за независимость, и среди них — Касрафа Телуса и Обера Грайса, и установить союз с рабочими организациями, развернули по всей Республике агитацию за предоставление избирательного права всем мужчинам старше 21 года, вне зависимости от имущественного положения, ценза оседлости и места рождения.

Обер был одним из ораторов на первом массовом митинге социальных республиканцев в Порт-Квелато.

"Я сам принадлежу к имущему классу. Я — предприниматель". — Так начал он свою речь.

"Но и мне избирательное право недоступно, ибо я не прожил еще 20-ти лет на Южных Территориях. Однако я вышел на эту трибуну не ради того, чтобы пожаловаться на ущемление своих прав. Этих прав лишены 3/4 взрослого населения Республики! Какая же это республика? Какая же это демократия? Это — олигархия, власть привилегированного меньшинства!" — Обер сделал паузу, прислушиваясь к одобрительному шуму многотысячной толпы.

"Кто же лишен политических прав? Их лишено большинство — и это в основном те, кто своими руками создает благосостояние нашего государства!"

"Верно!" — раздались многочисленные выкрики из толпы.

"Те, кто служит опорой государства, должны иметь право на голос в решении государственных дел. Но это не все. Чтобы гражданин мог иметь суждение о государственных делах, он не должен принуждаться к 12-ти, а то и к 14-ти часовому изнурительному труду, после которого любой валится с ног. Мы должны заставить Ассамблею принять, наконец, билль о 10-часовом рабочем дне!"

"Правильно!" — крик толпы стал громче и дружнее. Обер перевел дыхание. Форсировать голос было нелегко.

"Если мы пошлем в Ассамблею Республики и в Ассамблеи территорий своих представителей, таких же рабочих людей, как большинство здесь собравшихся, они должны будут покинуть работу и на что-то содержать свою семью. Депутаты должны получать жалование, а после ухода со своего поста — пенсию!" — Обер резким жестом стукнул ладонью по перилам трибуны.

"Я вижу здесь многих, кого знаю, как активистов фабричных комитетов, профессиональных гильдий, товариществ мастеровых. Все они подвергаются гонениям за то, что отстаивают рабочую правду. Закон о свободе союзов должен защитить этих людей. Рабочий люд должен иметь право объединяться, чтобы договариваться с хозяевами не по одиночке!"

Гул одобрительных голосов нарастал.

"Если мастеровой теряет работу, оказывается на улице, то никому нет дела до его судьбы, до судьбы его жены и детей. Хуже того, если он попадет на глаза полиции, его отправят, как разбойника и убийцу, на принудительные работы! Мы должны потребовать отмены позорного закона о принудительных работах. Государство должно ввести специальный налог на предпринимателей, из которого будет выплачиваться пособие безработным!"

Под нарастающий шум толпы Обер еще раз перевел дух и достал из кармана листок бумаги с крупным типографским текстом:

"Вот здесь перечислены все наши требования. Мы бросим в лицо властям этот "Список Справедливости" вместе с десятками, нет, с сотнями тысяч, с миллионами наших подписей!"

"Да здравствует "Список Справедливости"! — выкрикнул во всю немалую мощь своих легких стоявший рядом с Обером Грайсом на трибуне лидер Союза портовых рабочих Восточного побережья. — "Ура!" — С трибуны полетели в толпу листовки со "Списком Справедливости". Они посыпались также и из чердачных окон близлежащих домов.

"Ура-а-а!" — отозвалась толпа грозным криком, вылетевшим из тысяч глоток. Ряды полицейских, опоясывавшие площадь, сохраняли угрюмое молчание. Вдруг где-то в задних рядах сухо треснул пистолетный выстрел и полицейские, как по мановению волшебной палочки, немедля пришли в движение. В воздухе замелькали сотни дубинок, раздались крики раненых...

Организаторы митинга были на этот раз готовы к нападению полиции. Шесть шеренг добровольцев, сцепившись за руки, сдерживали натиск стражей порядка, а распорядители с повязками на рукавах направили толпу в одном направлении — по широкой улице, уводящей от центра города в заводские кварталы. Поток людей смял кордон полиции и вырвался на простор. Когда на площадь прорвались, наконец, конные полицейские с саблями наголо, там уже почти никого не оставалось. Поперек улицы, по которой отходили манифестанты, с неожиданной быстротой выросла баррикада из скамеек, опрокинутых экипажей, ящиков и бочек, разного хлама, вытащенного из соседних дворов. Конных полицейских встретил град булыжников. Западня не удалась.

Газета Касрафа Телуса "Народный Обозреватель" (утратившая в названии слова "элинорский" и "улкасанский") опубликовала статью своего главного редактора с резкой критикой существующей избирательной системы.

"...А если мы посмотрим на принципы нарезки округов, то от этого можно просто придти в ужас. Границы округов нередко сохранились со времен Провинциальных Ассамблей колониальной эпохи, даже со времен Нотиолема VIII! Получается так, что захолустное селение с несколькими десятками полноправных избирателей посылает депутата не только в Ассамблею территории, но и в Ассамблею Республики. А в Сайлоре на Западном побережье, где уже более 70 тысяч жителей, и даже по нынешнему закону отыщется не менее 5 тысяч полноправных избирателей, вообще нет избирательного округа!

Голоса сейчас подаются открыто на избирательных собраниях. Подсчет их зависит от добросовестности председательствующего. И никто из выборщиков не застрахован, что высказанное им мнение не станет поводом для тех или иных утеснений со стороны победившей партии. Давно уже известно, что гораздо надежнее голосование при помощи бюллетеней, кои подсчитываются специально назначаемой комиссией. Почему же Ассамблея Республики отвергает эту элементарную меру?.. "