Ну, наконец-то! Сашка вернулся!
— Ты где шляешся? Тебе через сорок минуть взлететь положено! Блудень!
— Хорошь вопить, как невеста брошенная! Вылазь! И вы дамы, соблаговолите спуститься на этот знаменательный бетон. Курсант, смирно! К торжественному маршу, побатальонно, равнение на меня! Держи, товарищ коммерческий пилот!
И мне папочку протягивает. Открыл я папочку, а в ней бумажечка, на греческом и на английском. Дескать такой-то сякой-то успешно освоил тип "Cessna-208B" и допускается к управлению оным с правом коммерческих перевозок грузов! Повертел я супер-гумагу, и сообщаю потрясенной общественности:
— А Катя сейчас вот прямо на этом самом месте за меня замуж согласилась пойти.
Сашка и не удивился ни грамма, заржал и говорит —
— Ну, слава богу! Ну, наконец! Решился предложение сделать! Да она сто лет уже, как согласная! Это некоторым туповатым курсантам, невдомек. А нам со стороны давно на муки твои смотреть смешно. Я думал, ты полгода еще дибилировать собираешься. Сложно воспринимаются такими людьми логические связи между предметами и явлениями. Заподозрил даже, что ты сволочь последняя! Ошибся, однако. Поздравляю! Живите в радости и согласии, чтоб вам помереть в один день!
— Вот, спасибо друг! Вот это ты выдал! Не дождетесь! Мы всех переживем и похороним. А за бумагу — даже не знаю что сказать! Как хоть ты выдрал-то такую? Уму непостижимо.
— А! Как два пальца! И вообще не твое дело. Летай, кормись! Ладно, прощаться давай, а то и в самом деле без нас улетят!
Руки пожали, похлопали друг дружку на прощанье по спине, девочки наши расцеловались, пообещались писать и отбыли Баты на пмж в свой Дюссель. А мы с Катей остались. И на стоянку пошли. Катя "мерсика" завела своего, к самолету подъехала, я в багажник сумки перекидал. Закрыл на ключик. Взял Морсика на руки и домой покатили. К Кате.
Жена Чезаро присматривала за домом. Бассейн полный, полиэтиленовой пленкой накрыт, цветы не высохли в доме ни пылинки. А в холодильнике — пусто и свежо.
— Кать! Чего кушать будем?
— А заедем куда-нибудь. На вечер купим чего-нибудь. Поехали?
— Поехали!
И поехали. Покушали в городе, идем к стоянке и сильно мне не нравиться один грузовичок. Какой-то он не такой. Как крадется будто, за спинами у нас. Вот, не нравится он мне, и все! Я и приглядываю за ним краем глаза. Метров с полста до него. И тут, когда мы через бордюр шагнули, он по газам втопил и нас норовит на бампер подцепить. Такая вот траектория у него вырисовывается. Ведь сметет сейчас, фидер! Полсекунды на раздумье. Левой рукой Катю за талию, от земли оторвав, правой за столб фонарный и бегом вокруг столба, на тротуарий! Бемц! Столб крепкий оказался! Краем бампера его "Исуца" зацепила, накренился он, но устоял. А до нас долбобоб этот не сумел дотянуться, так и уехал не простившись. И хто бы это мог быть, мои дорогие маленькие радиослушатели?! И на хрена ему эти фортели?!
Мысли обрывками скачут. Стою столбом к столбу тому прислонившись, успокаиваюсь. Катю трясет всю и да и меня не хуже. Катю по головке глажу, слова ласковые ей говорю тихим голосом. Успокаиваю вроде. Кто б меня успокоил. А то вот упокоить норовят.
Я тут явно не при делах. Значит, это на Катю кто-то охоту открыл? Зачем? Кому это она дорогу перешла? В банке уж больно она дерзкая была. Может оттуда и сквозит? Допрос бы ей вчинить, пока она не очухалась. Только вот неохота до тошноты. Ладно, разберемся еще, кто тут в тихой Греции бойкий такой. Я хоть и не Сашка Солоник, который "Македонский", но раз тут в Салониках оказался, как бы не пришлось опыт у него перенимать. Вот чуял я ощущалищем своим — не все с Катей ладно. Так оно и есть. Точно, придется кому-то башку опломбировать. Статошное ли дело, меня с Катериной грузовиками давить?
Вроде Катя отвечать мне начала, хоть и трясется вся, и я вместе с ней. Поехали-ка домой, кирия моя разлюбезная. Осторожно улицу перешли, а чего сейчас-то опасаться? Грузовик тот наверняка за ближайшим углом брошен. Ищи ветра. А подряд два раза, давить не будут. Будут еще чего изобретать. На виллу могут заглянуть, однако одно дело — ДТП, а вот два тела свинцом нафаршированные, с контролем — это для полиции совсем иной коленкор. Такие дела не с бухты-барахты и не кто попало. Так, думаю, особой опасности там не будет.
Пришли на стоянку, водитель из Кати сейчас никакой. Сам за руль сел. Тронул, качу строго соблюдая правила, по секторам наблюдение веду. Нету хвоста. Даже намека никакого нету. Не промелькивают одинаковые машины. Все попутки меня обгоняют. А напряжение не отпускает. В магазин заехали за харчами. Набили две тележки. Катя набивала, а я за тачкой приглядывал. Не сунется ли кто. Бонбу пристроить под сиденье. Нет таковых! Катя вроде в себя пришла, хоть и нервничает. Приехали домой. "Мерсика" в стойло загнал. И продукты на кухню, к холодильнику таскать взялся. Монморанси объявился, довольный такой.
— Слышь, приятель, а нас тут чуть не грохнули.
— А нафига меня с собой не взяли? Ух я бы их! Как это?! Ты, серьезно?
— Нет, шутки шучу! Короче — заступаешь в наряд. От дома никуда, без дела не тявкать на машины проезжающие. А в дом кто полезет — подать голос. В бой не ввязываться. Но если потребуется, оказать мне поддержку путем отвлечения на себя основных сил противника. Все уяснил?
— Так точно, командир. Порвем как грелку! Пусть только сунутся! Разрешите выполнять?
— Эх, мне бы ружбайку какую! Стулом да кочергой отмахиваться, как-то не комильфо.
— Ты командир, у кирии спроси. Не мое это собачье дело, такими вещами интересоваться. Я все больше по части — кого загрызть.
А чо, время еще рабочее. И вправду может подскажет, где продают.
— Катя, расскажи, где и каким образом мне в Греции ружье купить можно? Как скоро его можно купить легально, и как его купить нелегально, в крайнем случае?
— Тебе нужно оружие?
— Думаю, не помешает в доме иметь.
— Покупать ничего не надо. Follow me.
Из кухни в холл вышла и в подвал спускается. Я за ней следом. Не бывал еще в подвалах ее. Свет она включила — мать моя пианистка! Да! Это — подвал! Бочки слева. Бочки справа. Узкий проход. Следующий зал. Стеллажи. Бутылки слева. Бутылки справа. Горлами вперед. На простенках каменных здоровенные термометры висят. Шкафы-ящики какие-то. Потолки низкие, тоже каменные. Свернули в маленький зал. Закутком назвать — совести не хватит. Снасть. Сети по стенкам, сачки всякие, удилища-спининги. Даже кружки и мордушки. В Греции — все есть. В уголку неприметном — ящик стальной, в неброский хаки покрашен. Но — широкий! Под каким-то седлом кавалерийским раздобыла Катерина ключей связку и один за другим принялась замками в ящике том щелкать. Распахнула дверцы, сама в сторонку подвинулась и меня подзывает пальчиком-мизинчиком. Вот железная кирия, все-таки. Ее только чуть не переехали с дурными намерениями, а она уже кокетничает снова. Или, они все такие? Трудно сказать!
Заглянул я в ящик, на душе здорово полегчало! Ох, и хомячина этот Теодорий был! Четыре ствола в наличии. Два охотничьих. Одна вертикалка, другая горизонталка. Калибр двенадцатый. С ними — потом. Еще одна гладкостволка — но это уже совсем иной случай. На Сайгу мою похожа, однако не Сайга. Потом присмотрелся, вспомнил и сообразил. В JA2 видел такое. Итальянка. Franchi SPAS-15! К ней десяток магазинов разных. И на три патрона и на восемь. Поровну. Одно плохо — длинностволка. Не шотган. А на сладкое мне — "Тигр-9", 9,3х64! Наш, отечественный. Легионовский.
Полка нижняя в том ящике патронами всяческими забита. Дофига коробок с патронами для СПАСа и красно-черных пачек сто. Охотничьих полуоболочечных с тяжелой пулей для 'Тигра', маркированных — 9,3x64 UNI Classic 19,0 Gramm RWS Büchsenpatrone. Packungsinhalt 20 Patronen. Это целых 2000 штук отличных патрончиков. И еще два ящика дешевых барнаульских по 37 рубликов за штучку — 560 шт. С тяжелой тринадцатиграммовой пулей. До двухсот метров вполне нормально пойдут. Да тут на всю жизнь поди хватит! И это не все еще. Я на верхнюю полочку непреминул заглянуть. Две коробочки больших. В одной коробочке Вальтер Р-99QA и три магазина пустых. Что характерно — с лазерной целеуказкой перед скобой. Кобура универсальная со сбруей. Во второй коробочке вещь посолиднее — Walther P-88 Compact. И тоже с лазером. И тоже два пустых магазина. Как положено — кобурка. Впрочем, с коробками рядышком и патроны, десяток коробочек 9х19мм. Нормально. Вот руки чешутся у СПАСа ствол подпилить, чтобы поразворотистей стал. Для дали мне — "Полосатый", лучше не придумаешь. А вот если в доме случиться палить, то такой длины ствол СПАСу явно не нужен. Интересно, а слесарка мало-мальская в этом подвале есть? На три минуты дел, ствол обкарнать. А пока нацеплю-ка я пистоль тот, что поболе на ремень. Скобу кобурную сзади за ремешок защелкнул. Магазин снарядил моментально, в пушку его и Р-88 на место определил. Уже дышать легче стало. Теперь Катю надо к бою привесть. Подал ей Р-99.
— Умеешь?
Она слабо улыбнулась:
— Это — мой!
— И как часто ты им пользовалась?
— Три раза в тир ездили!
— Ну, хоть что-то! По людям, разумеется, стрелять не приходилось?
— Нет.
— И слава Богу.
Мне и самому не приходилось, но ей об этом знать пока совершенно не обязательно. А вот поднакачать ее морально не помешает. Как мне там дедушка мой в детстве момент разъяснял —
— Катя, если вдруг... ну, если в людей стрелять придется, помни — по ту сторону ствола людей нет! Только мишени. Как в тире. Мы дома сидим, никого не трогаем. А если вдруг к нам кто заявится, то с намерениями не добрыми, стреляй не задумываясь. Лучше сидеть, чем лежать. Вопросы есть? Вопросов нет! Вот тебе кобура, пристрой, чтобы пистолет удобно вынимать было. Да не так, как у меня! Я же левша переученный! Или ты тоже левша? Нет? Тогда слева спереди. Вот тебе магазины. Один в пистолет, другой в кобуру. Патрон в патронник. Вот эту пимпочку, курок называется, пальцем придерживая, мягко спусти. Потом на предохранитель. Проверь, как ствол из кобуры выходит. Нормально?
— Спасибо!
— Пожалуйста!
Пока я Катю вооружал, сам просмотрел ассортимент патронов для СПАСа. Дробь мне нужна крупная. И пули. Так, вот лежат Rottweil 12/70 в пачках. Полупрозрачные пластиковые гильзы. Картечь. Самое оно. И рядышком такие же с пулями-турбинками. Тоже с магазины их вперемешку. Пуля-картечь. Готово.
— Катя, а верстак у вас есть в подвале?
— Верстак?
— Ну, стол с тисками? Мастерская есть?
— Вон та дверь. А зачем?
— Собственность твою портить буду. Ружбайка длинновата, неудобно будет. Хочу укоротить. Не возражаешь?
— Если надо, то значит надо.
— Правильно мыслишь. Наш человек!
Зажал аккуратно ствол в тиски и ножовкой ему безжалостно обрезание сделал. До антабки почти. Потом подумал и приклад снял. Но уже не хирургическим методом. Отверткой отвернул. Хват опробовал, сойдет. Сантиметров на семьдесят короче стало. Катя только головой покачала. Примкнул магазин к СПАСу, патрон загнал. Магазин вынул и доснарядил. Потом остальные длинные. По карманам их распихал, россыпью еще десяток и пистолетных тоже россыпью. Управился вроде. Можно и на верх выбираться. Пошли мы с милой моей на кухню. Сел я за стол. Смотрю на нее. Молчу. Она на ужин макароны готовит с мясом жареным. И тоже молчит. Нехорошо молчим. Надо как-то напряжение снять. А то как помирать собрались.
— Катенька-Катюша!
— Да, милый?
— А нет ли у тебя художников знакомых? Чтобы на самолет картинку нарисовать? Аэрографию?
— Нет, но я могу узнать. У нас машины стало модно разрисовывать. А что именно?
Я на лиса кивнул, который на панамке красовался.
— Вот этого красавчика на киль хочу забацать. Договорись на завтра, если можно.
— Можно! Сейчас ужин приготовлю и договорюсь.
И засмеялась. Вот! Психотерапия называется! Когда человек о завтрашнем дне задумался, то сегодня ему помирать некстати будет! Да и не думаю, что так уж плотно за нас взялись. С налету не вышло, а там глядишь и передумать могут.
Вина я наливать не позволил. На всякий случай. Реакцию алкоголь все же снижает, а мало ли, вдруг понадобится. Сегодня и обойтись можно. Зазвал я Морса в дом, пусть дома караулит. Его слух с моим не сравнить, запер все двери на замки, а Катерину попросил сигнализацию включить. Хуже не будет. Удобства тут , в смысле здесь, не на улице слава аллаху. И в ванную пошел, пот смыть. По барски налил водицы горяченькой, с шампунем трепетно нежным. Лежу, отмокаю. Пистолет на расстоянии вытянутой руки лежит на табурете, ружбайка в уголку у ванной притулилась, тоже тянуться не надо. Думаю думу. Когда же расколется Катерина? Когда на грудь мне упадет в рыданиях и признаваться начнет в делах неблаговидных? Кого мне валить придется на прощанье? Ото одна сторона. И вторая. Пора мне валить с планеты этой. Ой, пора! А вот как? В 'преспективе' у меня два варианта. Или через Москву, или здесь на западе тропу искать. Но, лучше конечно помучаться и свалить отсюда. Хлопот всяко меньше предвижу.
Тук-тук.
— Ты тут?
И хто бы это мог бысть? Киллеры стучать не стали бы, однозначно. Морсик тоже до таких тонкостей культуры не дорос пока. Неужели кирия Катерина лично? Надо же! Угадал стрех раз!
— Да, это так! Я купаюсь!
— Могу я зайти?
— Если не страшишься узреть голого мужчину при ярком свете — милости прошу! Но за последствия не ручаюсь!
— Тебя — нет! Не боюсь! Но боюсь. Мы должны... Я должна... Ты должен... знать все! Вот!
Катя надела уже свой любимый шелковый халат с драконами. К пояску прицепила кобуру с 'Вальтером', который здорово тот поясок оттягивал. Выглядела она при этом совершенно не воинственно, а вовсе трогательно и беззащитно, несмотря на вооруженность отчаянную. И зрелище это было до того забавным, что улыбки я скрыть не сумел.
Она решительно пододвинула к ванне резной дубовый табурет, на котором я разложил свою зброю. Пришлось освободить даме место и пистоль на краю ванны пристроить. Как бы в воду не свалился. Впрочем, на таком краю самому спать можно, до того он широкий. А вот это уже не порядок. И пришлось просить любимую подвинуть табурет в сторонку чтобы сектор стрельбы мне не перекрывать. А то мало ли... сквозь Катю мне стрелять совершенно не хочется. Решительно. Устроилась Катя на табурете. Отважно ногу на ногу закинула, отвлекая меня голою коленкой до основания бедра и кружевами, и отважилась, наконец.
— Я рассчитывала, что через несколько дней мы с тобой улетим в Сибирь, и там все станет совершенно не важно. Но обстоятельства складываются так, что твоей жизни угрожает... Эта тварь все-таки осмелилась на покушение... Я должна...
— Успокойся, хорошая моя! Просто расскажи все по порядку, и мы наверняка придумаем, что нибудь.
— По порядку?
— Да. Именно по порядку. Это всегда занимает меньше времени и всегда выходит значительно понятнее.
— Тогда по порядку. Все началось, когда Теодор заболел. Иногда у онко-больных случается период, когда происходит значительное улучшение самочувствия. Так называемая ремиссия. К сожалению, у Теодора она была очень не продолжительна, всего две недели. Почувствовав облегчение, он снова отстранил меня от дел, стал сам принимать решения. И этим моментом воспользовалась эта крыса — наш юрисконсульт. Ты его видел в банке, когда оплачивал покупку самолета.
