Звездные Войны: Война Ситха

Глава 10. Холод пламени.

Император Галактики безразлично разглядывал отчет, легший на его стол, руками доверенного советника, Визиря и почти-что-родственника Сейта Пестажа.

Мысли желтоглазой тени, называемой когда-то Палпатином были недоступны никому из жителей Империи, единственное, что мог уловить его ближайший приближенный — это нотку удовольствия. Это показывали чуть дрогнувшие руины губ, как будто в попытке улыбки.

Пестаж едва заметно выдохнул, понимая что может не опасаться сейчас вспышки тихой, но смертельной ярости своего повелителя. Он в этом уверен — почти. Полностью, в случае с Сидиусом, никогда нельзя быть в чем-либо уверенным.

— Не переживай, старый друг. — Разрывает щель губ желтоглазое существо. — Все по моим предположениям. Как я и планировал, видя в вариациях будущего — урок Лорду Вейдеру. Если ты не можешь контролировать свои игры — фигуры сметаются с доски Мастером.

Пестаж смиренно склонил голову, выслушивая толику мудрости Владыки, осознавая, что он настолько приближен к Сидиусу, что тот в щедрости своей делится с ним крупицами своих замыслов и идей, как с самым старым и верным псом. И эти слова Императора — признание его заслуг, наибольшее, которое может позволить себе разум Лорда Тьмы.

— Можешь распрямить плечи, старый друг. — Улыбка, наконец, посещает страшное лицо тени. — Твои мысли подчеркивают твою верность сильнее жестов плоти и крови. Так вот, Лорд Вейдер, ослепленный поисками... сына... забыл о правилах игры. И его фигура — Антиннис — падет с доски, найдя себе замену в Арден Лин.

Пестаж не поднял головы, не желая попадать на эту простую манипуляцию, которая может потом встать ему боком, но вместо того позволил проявить себе заинтересованность и осознание кусочка планов Владыки.

— Тремейн был учеником Вейдера, а Арден Лин — ваша Рука?

Желтоглаз едва наклонил голову, отодвигая Силой планшет с документом обратно к Визирю.

— Да, ты прав в своих предположениях, мой верный слуга. Хороший урок для забывчивого ученика. Поэтому меня не интересует кто и как свалил Тремейна, это ничтожно по сравнению с тем, что идет по воле Тьмы — моей воле. Остальное частности. Считай, что мои подписи там стоят и проследи за этим делом, чтобы Антиннис пал, а Лин заняла его позицию на доске. Я имел несколько планов на будущий урок Лорду Вейдеру — и раз Тьма сложила в целое этот, пусть так и будет... Подготовь палаты голосвязи, я выйду на контакт со своим волкодавом. Он уже подбирается к Хоту?

— Так точно, Владыка. — Еще ниже склонился Визирь в поклоне.

— Отлично. Пришла пора увидеть его разум, когда я скажу вслух то, что мы оба знаем. — Тень выдержала легкую паузу. — Об истинном отцовстве. А события с Антиннисом подчеркнут опасность раскола внимания и лояльности к своим задачам незримо, за спиной слов о новом враге...

Оперевшись на свою трость, Император Галактики поднялся на ноги, поощряющим жестом махнув рукой Пестажу, разрешая ему умчаться выполнять распоряжение своего хозяина.

Тот, кого называли Палпатином мог бы еще многое рассказать о том, что специально создал неустойчивое положение в Инквизиториуме, внедрив туда Джерека, чтобы тот вошел в союз с Антиннисом, и привел к конечному падению из-за нестабильной психики Джерека и чрезмерно раздувающихся от этого альянса амбиций Тремейна. И что он не ожидал столь быстрого развития ситуации, ведь она казалась застывшей, и Тень держала в резерве идею искусственного раскачивания ситуации, чтобы однажды преподнести еще один урок Вейдеру. Но раз уж Боган сам лег в планы желтоглазого существа — то грех этим не воспользоваться. Однако Тень знала цену слов. И сейчас отправлялась, тяжело опираясь на черную резную клюку, произносить новые, короткие, отточенные, по голосвязи своему верному, изуродованному моралью и телом, ученику...

В конце концов, это была простая истина, известная Сидиусу. Все, что происходит в Галактике — уже так или иначе происходит в рамках хотя бы одного из множества развращенных планов, еще многие десятилетия назад придуманные им же самим. Достаточно поместить себя в центр вселенной, выкачивая мощь Тьмы в самое себя, и все вокруг будет только очередным угодливым инструментом для соответствия тому, что он желает видеть.

* * *

Пытаюсь вырваться из липкой жижи, как будто окутывающей мое сознание. Оно мне не мешает, но такое ощущение, что все вокруг стало слишком далеким от меня самого, не трогающим. Не могущим пробиться сквозь толщу холодного безразличия, такого же, как и содержание моих бессвязных ночных кошмаров, ставших еженощными. Сотканными из цепляющегося льда, окутывающего меня. Безразличие, в котором я плыву.

— Ты слушаешь меня, Мариил? — Раздается раздраженный голос. — Ах... Слушай меня, Нейтан. Следующий урок.

Я поднимаю голову, безучастно разглядывая женщину. Она мне не враг, но союзник. Поэтому слушать ее стоит, пока это соответствует моим же интересам.

— Дарт Нейтан. — Арден встает на ноги, подходя ко мне. — Внемли своему Мастеру и прояви уважение.

С легкой усмешкой — такой же холодной, как межпланетное пространство, встаю, быстро опускаясь на одно колено. Это просто, успокоит ее — и даст мне возможность двигаться дальше.

Ее клешня легла на мое плечо, я смиренно стою, ожидая новой информации, которая даст мне еще сил. Вероятно, наконец-то, речь пойдет о том, что мне нужнее всего — о ситской алхимии. Том, ради чего, в первую очередь, я и принял от нее ученичество.

— Дай мне руку. Кибернетическую. — Произносит она, сверля меня взглядом.

Протягиваю ей свою ладонь. Она берет ее своей клешней и снимает с пальцев черную кожаную перчатку, под которой прячется сталь. Явно желая нечто мне показать с помощью аллюзии, удерживает черненую сталь кисти своей серой сталью клешни.

Арден оценивающе разглядывает меня и внезапно пропускает через свой манипулятор неестественное элекричество, заставив мою руку рефлекторно дернуться. Я не выражаю возмущения, только ощущаю прилив Богана к моему телу, верно дающий Силу для потенциального конфликта. Но всплеск был слабый, поэтому я выжидаю.

— Ты не понял? Что ж. Вот твой следующий урок. Ты потерял огонь. Это вторая — и главная ловушка Богана. Ситх ли, джен'ари, — как это ни назови, черпает свою Силу не из знаний, но из первой строчки кодекса. Сейчас ты ее забыл.

Непонимающе смотрю на нее, слегка меняя центр тяжести, чтобы у меня не затекли конечности — и было больше маневра для возможного конфликта.

— В смысле? — Спрашиваю я, понимая, что обязан заполнить эту паузу для продолжения рассказа, помедлив, добавляю. — Мастер.

Она едва заметно вздыхает, цепко устремляя взгляд глаза в глаза.

— С сегодняшнего дня... если ты пройдешь урок — ты станешь Верховным Инквизитором, займя позицию Джерека, но только при мне. Ты понимаешь перспективы?

Я анализирую ее слова, понимая, что это полезно.

— Именно. Я права. Что ж... Ответь мне на вопрос. Что делало великим, истинным джен'ари, Марка Рагноса?

— Желание величия роду джен'ари. — Не задумываясь отвечаю я.

— Плэгаса, учителя Сидиуса, воплотителя Великого Плана династии Бейна?

— Жажда бессмертия.

— Вишейта?

— Обладание могуществом.

— Дарта Скабруса?

— Его хобби. — Едва хмыкаю. — Орхидеи любил он уж очень сильно...

— Достаточно примеров. Что сделает великим тебя, не дав раствориться в подчиненной тебе Тьме, став ее инструментом исподволь? Какая страсть ведет тебя? Боган, подчиняясь, устраивает главную ловушку — он сжигает твои страсти, делая тебя пустым. И податливым ему, потому что только из страсти ты берешь основу для навязывания своей воли. Не зря эта строчка, про страсть — самая первая. Если 'вторая луна' не может сломить тебя в открытую — она лишает тебя страсти, делая манипулятором, могущественным — но лишь оболочкой. И сейчас ты, отрицая свои связи, не зная кто ты такой — погружаешься в пучину этой западни. Разожги внутри себя вновь пламя. Я требую этого, Дарт Нейтан! — Ее голос становится требовательным, настойчивым, сочетая слова и интонации — с новой порцией неестественного электричества, проходящего через металл наших рук.

Вздрагиваю, устремляя заточенный разум вглубь податливых пучин вод Богана, за ответами, которые холоднее пространства меж галактиками. Она права. Вздергиваю подбородок, поднимаясь на ноги.

— Страсть — должна быть только одной? Это сделает меня косным и уязвимым. Чем это...

Арден резко взмахивает клешней, разрывая наше 'рукопожатие'.

— Марка или виденный тобой в будущем некий Каэдус — имели одну страсть? Это комплекс, буря страстей, желаний, сокрытых под железным контролем, как доменная печь, раскаленная до яростного пламени, но смыкаемая сталью воли, облеченную снаружи в требовательный лед Богана. Вечная борьба между желанием... убить, например, все живое... — Она усмехается. — И пониманием собственной воли, которая только черпает из этой борьбы мощь. Личное противостояние, силы которого хватит, чтобы сжать в кулак вечным концентрированным выплеском холод Тьмы. Понимаешь? Каждый находит свой путь. Но да, главные страсти доминируют. Как орхидеи Скабруса...

Отступаю от нее на шаг, обращая всю убийственную мощь Темной Стороны на самого себя, следуя ее словам, бездумно, лишь воплощая то, что поможет мне выжить. Тем более, что Боган не лжет. Он показывает правду — если ты знаешь как спросить и узнать, потребовать ее. А сейчас тысячеголосый вой Тьмы подтверждает каждое ее слово, наполняя меня желанием изменить это.

— Это последний вступительный урок для любого джен'ари, любого Лорда или Владыки, как сказали бы в эти времена...

Она продолжает, но теперь я только улавливаю ее слова, их суть, значение, но не форму, ведь моя воля, сталкиваясь с крушащей миры злобой Богана, сплетаются в бой, чтобы найти свои грани в ярком образе доменной печи, подаренной Арден. В скорлупе воли, пожираемой снаружи льдом абсолютного холода, но расправляемой и пожираемой изнутри моими устремлениями, которые — пусть будут там все, чтобы я ни хотел. И эта кромка скорлупы, балансирующая между яростью огня и бурей темной воды, из которой резонирует моя личная воля и Сила.

Да. И — это последний урок, для моего понимания будущего Ордена. Все складывается. Через силу, подавляя лихорадку внутри организма, до испарины на лбу и дрожащих рук, я искренне опускаюсь вновь на одно колено перед Мастером.

— Благодарю тебя за учение, Мастер Лин. Твои уроки послужат торжеству моей власти — нашей власти — власти Богана — власти Ордена Джен'ари — над всей Галактикой.

Эти громкие, пафосные слова исторгаются из моего рта как будто помимо моей собственной воли, как если они стали пророчеством на стыке столкновения того, что таится внутри меня и самой Тьмы, мечтающей поглотить или воспитаться нового сит'ари. Для Богана — не имеет значения. Достоин или нет, все решается в борьбе с ней самой. Если сдался 'второй луне', то ты ей не нужен.

Теплые пальцы касаются моего лба.

— Я знаю. Я видела это. — Короткая пауза. — А большего и желать нельзя. Поднимись и возрадуйся тому, что теперь я — неформальная глава Инквизиториума Галактической Империи, а ты — будешь Верховным Инквизитором, моей правой рукой. Только желанием Тьмы и твоей волей можно объяснить столь быстрый рост... Но не возгордись раньше времени.

Я чувствую легкую угрозу в ее словах, несмотря на лихорадку и звон в ушах. Теперь мне уже не слишком нужны уши, чтобы чувствовать жестокость в чужих фразах.

— То кем ты стал — подкинет тебе новых испытаний. Уже настоящих, не игр. Потому что тебе придется бороться за право воплощать волю Богана с иными. Это не останется незамеченным, колебания и случайности пойдут сильнее. А ведь ты еще даже не столкнешься в этом раскладе с главным врагом — Ашлой. Избегай ее. Конкуренция Тьмы и прикосновение к носителям Ашлы разрушат тебя. Поэтому я оставлю тебя на Корусканте, как организатора работ Инквизиториума. Ты был так прав — Люк Скайуокер уничтожат нас одним касанием. Теперь я сама понимаю пути Тьмы лучше, и это мои благодарности за твой урок, Ученик. Все, что я могу тебе дать.

Еще не оформившаяся мысль заставляет выползти на мое лицо ухмылку, жесткую и искреннюю одновременно.

— Все?

Лин усмехается в ответ.

— А я не говорила, что против.

Дальнейшее развитие событий достаточно приятно завершило столь напряженный урок, без которого я был бы порабощен собственной стороной Силы. К счастью, Лин успела задеть клешней переключатель, блокирующий двери в ее приемную залу. А уж все средства наблюдения, установленные Убикторатом для наблюдения за верхушкой конкурирующей организации были еще заранее перепрограммированы с помощью умельцев-ледорубов Трауна на 'чистую' картинку. И неуставные заговоры и отношения двух Инквизиторов оставались за кадром...

Глава 11. Скорлупа.

Нажимаю клавишу на столе и двери распахиваются, впуская посетителей: Тощий и Толстый. Имея статус Верховного Инквизитора я уже спокойно могу работать с наркоторговцами — ведь все что я делаю, происходит во благо Империи, моя должность позволяет. А если что — судить меня будут по представлению Арден. Посторонние следящие системы? Ну, ледорубы Трауна не зря едят свой хлеб.

Разворачиваюсь на кресле в их сторону, не поднимаясь на ноги. Оба барыги замирают у стола, напротив меня. Махнув рукой, указываю им на стулья.

— Присаживайтесь. Обсудим наши планы.

Ожидаю пока они устроятся, раскуривая новую самокрутку. Это уже стало своеобразным ритуалом — и таковым оно будет позднее, через пару лет.

— Толстый. Мне нравится то, как ты выстроил систему продаж на Дантуине. Хвалю. Как ты понимаешь, коммандер аванпоста, хоть и крыса по натуре, служит мне, а его заместители — это и вовсе мои люди. Так что ты наладил по моим указаниям торговлю и внутреннюю шпионскую сеть... назовем ее контрразведкой, нашей с тобой личной, — на все сто.

Толстый сдержанно ухмыляется. Он почитал в голонете 'легенды о джедаях и ситхах старореспубликанского периода', ледорубы установили за его выходами в сеть отличную слежку. Так что понимает — насколько может — что такое похвала от ситха. И, главное, не треплется об этом.

— Для тебя у меня будет новое задание. Принц Ксизор, я чувствую это, как Верховный Инквизитор... Скоро может потерять влияние. И туда ему будет дорога. Умные воспользуются этим, чтобы выстроить новую организацию, потеснив 'Черное Солнце', которая будет... более верна Империи. Инквизиториуму. — Для вящего понимания обвожу кабинет механической рукой, на которую специально не нацеплена перчатка.

Оба сглатывают, видя мою черную, стальную ладонь с крючковатыми загнутыми пальцами-манипуляторами. Но молчат, как и положено. Я же продолжаю, глядя в упор на Толстого.

— Ты готов принять повышение... и однажды занять место Ксизора при Императоре — при мне?

Толстый кивает, хотя я и ощущаю как на его разуме схлопнулись естественные ментальные щиты. Преодолеть их мне не будет ничего стоить, они и так, сами того не зная, принадлежат Богану. Но его разум радует, он подозревает жирный пряник, смешанный с подставой, и всячески пытается не показать этого, подготовиться к чему-то, к чему я веду...