— А ты мне не отец,— буркнул, опуская глаза, Рексфорд. Нервным движением отодвинул от себя тарелку, растер лицо ладонями и, издав шумный вздох, посмотрел на молчащего друга:
— Ладно. Извини, и правда я что-то увлекся.
— Сегодня?— поднял бровь Кендал.
— Да вообще,— махнув рукой, безрадостно отозвался тот.— Прав ты, что говорить, да и когда по-другому было?.. Только давай без морали, и так тошно.
Герцог эль Хаарт чуть сдвинул брови.
— Значит, что-то все-таки происходит.
— И давно,— магистр щита нырнул рукой за пазуху и, вынув какую-то плоскую склянку, зубами выдернул из нее пробку. Выдохнул, сделал несколько больших глотков и передернулся:— Ф-фу, пропасть!.. Хоть слегка бы над вкусом потрудились. Погоди, Кендал, отдышусь, а не то и вывернуть может, никак я к этой дряни не привыкну.
Алхимик, кивнув, принюхался. Дубовая кора, полынь, листья кинешского кустарника, пенный гриб... А это что? Никак не разобрать. Он настороженно подался вперед, ловя ноздрями ускользающий, но очень знакомый кисловато-горький аромат. Так и есть, плоды манцинеллы!
— Айрон!— не сдержавшись, рыкнул магистр.— Да ты совсем рехнулся?!
— Тихо, тихо,— с закрытыми глазами просипел друг. Его раскрасневшееся от возлияний лицо медленно бледнело, на висках выступили синеватые вены.— Знаю я. Не прыгай, там концентрация мизерная, не убьет. Сейчас, погоди минутку...
Он, откинув голову назад, жадно втянул в себя воздух — раз, другой. На третьем вдохе бледные щеки окрасила тень вновь разгорающегося румянца. Нависший над столом Кендал, прошипев что-то сквозь зубы, упал обратно в свое кресло. 'Манцинелла!— пронеслось в голове.— Только этого еще не хватало!'
— Брось,— раздался в повисшей тишине хриплый голос товарища.— Я в порядке... уже. Зато трезвый. Ты же этого хотел?
Кендал коротко качнул головой.
— Не этого,— мрачно уронил он.— Ну да к твоим экспериментам мы еще вернемся. Так значит...
Герцог, осекшись, умолк — со стороны сада послышались приближающиеся голоса. Вивиан и дети. Как некстати! Его светлость кинул на друга предупреждающий взгляд.
— Да само собой,— хмыкнул граф, выпрямляясь. Он уже ничем не напоминал тот полутруп, каким был еще полминуты назад. Даже запах вина улетучился.— Сейчас отправлю своих домой с парой бойцов, тогда и поговорим. И не смотри ты таким волком, ну!..
— На тебя не смотреть, тебя убить мало, дурака,— вполголоса отозвался Кендал.— Ягоды манцинеллы, о чем ты только думал?! Спрячь склянку, они уже почти здесь.
Герцог, повернув голову, улыбнулся жене, что первой поднималась по ступеням веранды, держа за руку младшего сына. Позади герцогини, шумно о чем-то споря, шли остальные — братья Рексфорды, их десятилетняя сестренка и Нейл. Все четверо говорили одновременно, перебивая друг друга и бурно жестикулируя. Тихая веранда в одночасье перестала быть таковой — заскрипели отодвигаемые кресла, зазвенели тарелки и бокалы...
— Вы справитесь без меня, Кендал?— спросила мужа Вивиан.— Мелвин на ходу засыпает.
— Конечно, дорогая,— успокоил тот, — отдыхай. Доброй ночи.
— Доброй ночи, герцогиня,— поторопился присоединиться к нему граф Рексфорд, галантно склоняясь над рукой хозяйки дома.— Надеюсь, мы вас не слишком утомили?
— Ну что вы,— мягко улыбнулась она. Попрощалась со всеми, взяла на руки зевающего сынишку и ушла в дом. Магистры посмотрели друг на друга через стол: ночь обещала быть длинной. Только, увы, совсем не такой бестревожной, каким остался в памяти почти уже ушедший в прошлое вечер...
Кассандра перевернулась с левого бока на правый. Потом обратно. Откуда только взялась эта бессонница? Ладно бы жарко было, как вчера,— так нет же!..
Она с досадой ткнула кулаком ни в чем не повинную подушку и уставилась в потолок. Сна не было ни в одном глазу. 'Утром бы тебе так вертеться!— сердито сказала она самой себе.— Да куда там! Всё проворонила, зато теперь лежишь тут, не знаешь, куда себя деть!' Девушка закрыла глаза и принялась считать до трехсот — старый проверенный способ, никогда даже до полутора сотен не доходило... Не дошло и сейчас, но совсем по другой причине: Кассандра всё время сбивалась, путая десятки, и в конце концов дело это бросила. В голову лезли сторонние, непрошенные мысли, не дававшие ни сосредоточиться, ни, наконец, уснуть.
Дядя уехал на рассвете. А она об этом узнала только за завтраком, когда в столовой собрались все, кроме маркиза Д'Алваро. Уехал! И даже не зашел проститься!.. В груди у Кассандры до сих пор жгло от несправедливой обиды. Она обожала дядю, и его внезапная холодность сейчас больно ранила ее. Ну да, она виновата! Так что ж теперь, она никто ему больше? Не уехал будто, а просто сбежал — и ни слова племяннице, ни полслова. С остальными-то наверняка попрощался, хоть Крис и твердит, что с самого королевского бала дядю не видела. Да только по глазам видно — врет. 'Будто мне пять лет и я полная дура,— свирепо раздувая ноздри, подумала младшая сестра.— Уж конечно, госпожой Совершенство дядюшка не побрезговал!..' Она натужно засопела и, выдернув из-под головы подушку, накрыла ею лицо. Сразу стало темно, душно, и захотелось плакать.
— Зато я поеду в Даккарай,— горячо прошептала она, как заклинание.— Поеду! Поеду! И можете ненавидеть меня хоть все, сколько угодно!..
В носу предательски защипало, но Кассандра все-таки удержалась от слез. 'Хватить ныть!— велела она себе.— Скоро будешь как Крис — чуть что, сразу в рев. Тоже мне, наездник! Стыдно!' Легче от этого не стало, но рыдать в подушку и жалеть себя перехотелось. Еще бы заснуть... Нет, никак не выходит. Да что за беда такая?
Она сбросила измятую подушку на пол и свернулась калачиком, прислушиваясь к спящему дому. Ни звука. Только тихо тикают часы на камине да царапает стенку коробки Шишша.
— Тоже не спится, да?— тихо спросила девушка. Ящерица, понятно, не ответила, но заскреблась еще сильнее. Вот зря люди говорят, что животные глупые и души не имеют! А они, вон, всё чувствуют. Кассандра сползла с постели и, подойдя к окну, с растроганной улыбкой склонилась над ящиком. Однако, к ее глубокому разочарованию, 'люди' оказались правы — старая Шишша спокойно спала, прилипнув животом к своей коряге и для верности обвив ее длинным хвостом. А кто же скребся тогда? Мыши? Или просто почудилось?
Словно в ответ на ее невысказанный вопрос, со стороны окна вновь раздался знакомый скрежещущий звук. Девушка подняла взгляд вверх — и вздрогнула. Из ночной темноты по ту сторону стекла на нее кто-то смотрел.
— Тихо!— услышала она, едва успев отшатнуться от подоконника и приоткрыть рот, чтобы позвать на помощь.— Ты что, Сандра? Это же я!
— Н-нейл?..— пролепетала девушка.— Т-ты? Ты что здесь делаешь?!
За окном глухо и недовольно зашелестела листва клена.
— Что, что,— буркнули снаружи,— на ветке сижу, как бы не сверзиться... Ждал тебя сегодня у изгороди битых два часа, так и не дождался. Сама записку оставила, а теперь глаза большие делает!
Кассандра смутилась. Они давно, еще пару лет назад, завели привычку обмениваться через изгородь коротенькими посланиями друг дружке — на случай, если понадобится срочно встретиться или, наоборот, если по какой-то причине увидеться не получалось. Вот и сегодня, точнее, уже вчера Кассандра сунула сложенный вчетверо клочок бумаги в ямку у корней акации перед самым завтраком. Но известие о спешном отъезде маркиза Д'Алваро так выбило его племянницу из колеи, что она совершенно забыла и о записке, и о друге.
— Извини,— сказала она.— День сегодня — врагу не пожелаешь!
— Да я уж понял,— отозвался Нейл.— Створку приоткрой пошире... Куда, куда? Еще тебя здесь не хватало! Точно же свалимся, вдвоем-то! Лучше я к тебе. Всё равно все спят.
Уже взобравшаяся было на подоконник Кассандра, спрыгнув обратно, дернула на себя раму. Товарищ проскользнул внутрь. Окинул взглядом темную комнату, по привычке настороженно прислушался... Вроде всё тихо.
— Ну?— спросил он, вертя головой в поисках стула. Нашлось только кресло у камина, на чьем широком подлокотнике незваный гость в конце концов и устроился. Кассандра примостилась рядом.
— Дядя уехал,— помолчав, сказала она.— Утром.
— Так он же никогда надолго не задерживается,— пожал плечами Нейл. И посмотрел в ее расстроенное лицо:— Из-за этого глаза на мокром месте, что ли?
Она отвернулась.
— Нет.
— Угу. Сандра, не темни. А то я тебя не знаю?
— Он даже не попрощался,— сгорбившись, тихо ответила девушка.— С Крис попрощался, а со мной нет. Он меня видеть больше не хочет из-за этого проклятого письма!
— Брось,— улыбнулся товарищ, приобнимая ее за плечи.— Конечно, с письмом ты знатно отличилась, ну да что уж теперь? Простит. Родители-то как? Тоже до сих пор сердятся?
— Не знаю. Наверное. Папа сказал, что я ему воткнула в спину нож, и он не станет платить за мое обучение в Даккарае...
— Погоди,— выпрямился Нейл.— То есть, тебе все-таки позволили туда поехать?!
Она тоскливо вздохнула. И, махнув рукой, принялась сбивчиво пересказывать вчерашний разговор с родителями. Нейл слушал, не перебивая.
— Так и что?— дождавшись, когда подружка умолкнет, непонимающе переспросил он.— Ведь всё же получилось, нет? Прошение отец твой отзывать не будет, в школу сам тебя отвезет. Всё как ты и хотела!
— Я наездником быть хотела,— шмыгнув носом, буркнула она.— А как я им тебе стану, когда таких, как я, только лучше — хоть горстями греби?! Всего два бесплатных места, как ты не поймешь? Два! А я и на дракона ни разу не садилась!
— Так, может, и они не садились,— резонно возразил Нейл.— Сама же говоришь — места бесплатные. А если у семьи денег нет на обучение, то и на аренду зверя, скорее всего, тоже... И вообще, что ты заранее руки-то опустила? Дядя твой, между прочим, тоже не за папенькин счет в Даккарай когда-то поехал, так?
— Да ведь то дядя...
— А ты чем хуже?— вздернул брови товарищ.— Нашла из-за чего расстраиваться! Между прочим, в воздухе ты лучше некоторых магов держишься. Ну бревно, не дракон, и что? У многих и того нет. Так что хватит тут сырость разводить, до августа еще полно времени, и я дома... Эх, жаль, что творение големов только на пятом курсе дают! Так бы я тебе такого дракона состряпал — любо-дорого!
Кассандра улыбнулась. И задумчиво почесала кончик носа:
— Големы? Это вот вроде тех, что на войне использовали, да?
— Они самые. Там, конечно, человекообразных делали: и быстрее, и управлять легче... Но ты об этом забудь. У нас даже книг таких в доме нет. Да и наставник нужен, это не левитация, все-таки.
— А герцог эль Хаарт?— она склонила голову набок.— Уж он-то наверняка всё знает о големах!
— Знает, конечно,— хмуро отозвался Нейл.— Да только на отца сейчас в этом смысле и надеяться нечего. Дались ему те шесты, чтоб их пополам переломило!..
Поймав ее вопросительный взгляд, молодой человек скорчил кислую гримасу и, поколебавшись, все-таки описал в красках свое последнее занятие. Кассандра только сочувственно вздыхала, качая головой.
— А что, герцог не зря беспокоится?— чуть погодя с легкой тревогой спросила она.— Если ты эти шесты не освоишь, тебя из школы отчислят?
— Вряд ли. Натянут, дотянут, я один такой, что ли?.. Только ведь отец прав, вот в чем беда. Боги с ним, с табелем! А если дело так повернется, что силу я использовать не смогу — тут-то мне быстро по голове настучат. И это в самом лучшем случае.
Он рассеянно провел пальцами по своему амулету. Прозрачный желто-зеленый хризолит в центре серебряного квадрата на мгновение вспыхнул яркой холодной звездочкой и погас. Кассандра сдвинула брови. Она была уже не ребенок. Теперь она знала, кто такие маги, и почему их боятся. Это для нее Нейл — друг! А вот для остальных...
Долгие две сотни лет прошло с тех пор, как магов уравняли в правах с не обладающими даром. Им разрешили селиться, учиться и служить бок о бок с людьми, но на отношении к ним это мало сказалось. Их до сих пор сторонились — пусть и неявно, но всё же. Даже сейчас, когда магия плотно вошла в жизнь каждого, когда люди привыкли к тесному соседству с чародеями, мало кто из последних рискнул бы гулять в одиночестве по глухим окраинам. Да, взрослый маг много сильнее обычного человека, но люди всегда брали числом. И боялись, боялись, несмотря на все амулеты — а ведь когда-то и их не было!
Кассандра хорошо помнила рассказы мэтра Инмара о Ночи огня, кровавом мятеже, отголоски которого потом еще полсотни лет были слышны по всей стране, — когда Кэлхоун, большой и богатый восточный город, издавна слывший приютом для магов, объявил им войну. Увы, она оказалась из тех, в которых побед не бывает... Чародейская община Кэлхоуна тогда являлась самой многочисленной во всем Геоне — едва ли не три тысячи человек. Выжить там было легче, нежели в каком-нибудь медвежьем углу, жители которого не просто переходили на другую сторону улицы при виде чародея, но могли и забросать его камнями или даже убить, если подвернется такая возможность. Опасное соседство мешало крестьянам, оно пугало их, заставляя винить обладающих силой во всем, от падежа скота до внезапной головной боли — вытягивающая жизнь природа магии была известна каждому. И кому было важно, что сила воздействия всегда зависит от расстояния, а убийц среди чародеев ровно столько же, сколько среди обычных людей? Может убить — убьет! Достал с двух футов — достанет и с двух миль!.. Поэтому маги бежали в крупные города, селились семьями и анклавами, стараясь держаться поближе друг к другу, а наместники принимали их, когда искренне, когда скрепя сердце, лишь повинуясь закону. Но чем больше становилось чародеев внутри крепостных стен, тем сильнее роптали обделенные даром горожане, которые в основной своей массе были не умнее и не храбрее темных крестьян... И вот когда число обладающих даром в Кэлхоуне перевалило за четверть от всего населения, люди взбунтовались. Наместник его величества, отказавшийся выслать общину магов из города, чудом успел спастись, многие из тех, кто держали его сторону, были убиты, а волна народного гнева выплеснулась на улицы. Горели дома, рекой лилась кровь — чародеям некуда было отступать, да и среди них, понятное дело, встречались очень разные люди. Ночь огня едва не уничтожила город, почти превратив его в руины, население Кэлхоуна сократилось вполовину, а весть о мятеже моровым поветрием разнеслась по всему Геону. То тут, то там начали вспыхивать новые восстания — и поднимали их всё чаще уже не те, кто был лишен дара, а как раз наоборот. Прадед ныне покойного короля Когдэлла, Трельон Восьмой, столкнулся с нелегкой задачей: по одну сторону баррикад встали такие же, как он сам, не владевшие даром, но составляющие львиную долю всего населения страны, а с другой — маги, которые были не только ценным ресурсом, не только такими же, в сущности, людьми, но и отпрысками многих сильных родов Геона. Чародеи рождаются в разных семьях. И если те же крестьяне попросту убивали отмеченных силой младенцев, то высшее сословие даже в пансионы их отдавало редко — детям подыскивали воспитателей, не исключали из списка наследников... Ссориться со знатью Трельон Восьмой не хотел. Но и перспектива довести страну до народного бунта, повторив судьбу градоначальника Кэлхоуна, его тоже не радовала. В королевском дворце Мидлхейма собрался чрезвычайный совет — лучшие умы и представители древнейших семей Геона день и ночь спорили до хрипоты, временами едва не ввязываясь в драку, враждующие стороны притихли, ожидая развязки... Тогда и появились амулеты. Вместе с запретом для магов селиться большими общинами во избежание новых восстаний. Все мы люди, объявил король Геона, и все мы равны, хоть с магией в крови, хоть без! Не всех устроило такое решение, но, как ни крути, оно было лучше гражданской войны. Волнения мало-помалу сошли на нет, ограничивающие амулеты тоже постепенно прижились, вселив в людей чувство защищенности, Трельон Восьмой удержал трон и отошел в мир иной глубоким стариком, заняв полагающееся ему место на страницах летописей.
