13. ''Светлое будущее отменяется''
Заглянув ко мне за паспортом, мы отправились в ЗАГС. Вся процедура заняла у нас где-то с полчаса. Нас поставили в известность, что бракосочетание состоится перед самым Новым годом.
— Итак, — подвёл я черту, — чем мы сегодня займёмся?
Она пожала плечами:
— Думай сам. Я — твой хвостик.
Я улыбнулся:
— Есть небольшой планчик-конспектик. Не знаю, как ты к нему отнесёшься.
— Ну-ну?
— Первую половину дня мы купаемся в море. — Глаза её удивлённо распахнулись, но, видимо, что-то сообразив, она только молча кивнула. — А потом, — продолжил я, — мы посвятим время основной нашей задаче, которую перед нами поставил дед, — благотворительности.
— И в какой же это форме?
— В какой форме, спрашиваешь? — Мы медленно шли по аллее парка. — А вот в какой. Стыдно быть счастливым и богатым, когда друзья твои продолжают влачить жалкое существование. Они ведь живут ничем не лучше, а то и хуже, чем жил я до встречи с тобой. До благословенной встречи с тобой! — подчеркнул я и чмокнул её в щёку.
— Мур-мур! — счастливо зажмурилась она.
— Так вот, киска моя, мы с тобою будем наносить визиты вежливости с определённой целью: поддержать их материальное положение.
— Ну-ну?
— Подарим каждому... ну, хотя бы по миллиону! — Я с интересом наблюдал за её реакцией, но она лишь деловито заметила:
— Но ведь их у тебя нет!
— А вот об этом я уже позаботился! — победно приосанился я.
— Ага! — произнесла она так, будто поймала меня с поличным. — Значит, вчера утром ты времени даром не терял?
— Ну дык!.. А что? — притух я. — Ты меня осуждаешь?
— Упаси Боже! Только один вопрос: где ты их взял?
— Во Владивостоке. В банке...
Она остановилась и легонько постучала кулачком по моей голове:
— Балда!
— Почему?
— Потому что ты своих друзей под монастырь подведёшь! У них из-за тебя будут крупные неприятности с властями.
— Это ещё почему? — спросил я чисто по инерции, хотя и так было ясно, что свалял дурака.
— Ну как ты не понимаешь? Ведь в банке всё на учёте! Небось, пачки новенькие, ещё и муха не сидела?
Я невесело кивнул.
— Вот видишь! Когда это было? Вчера утром? — Я опять молча кивнул. — Небось, уже хай подняли на весь Союз! А взял-то много?
— Десять...
— Да, немало... Будут искать. — Она озабоченно покрутила пуговицу на моей куртке. Потом решительно заявила: — Значит так! Деньги придётся вернуть!
— Как это? — растерялся я.
— Да-да, миленький, с государством в азартные игры играть опасно. Тебе-то теперь всё нипочём, а вот им, — она качнула головой в сторону, — друзьям твоим, ты доставишь массу хлопот свими "подарками".
— Так я прикинул, что вроде далеко отсюда...
— Нет-нет, миленький, это всё несерьёзно! У органов руки ого-го какие! Длинные! Никакое "далеко" не спасёт. Упекут, куда Макар телят не гонял!
— Ну а... как же тогда?
— Элементарно, Ватсон! — ободряюще улыбнулась она. — Деньги надо изымать у тех, кто им счёта не знает! У мафии!
— В Италии, что ли?
— Зачем нам Италия? У нашей мафии, у советской!
Я был поражён:
— Ты хочешь сказать, что и у нас?..
— Ты меня удивляешь! — воскликнула она. — Мафия — она же бессмертна и вездесуща! Это же не кто-то конкретный и материальный, кого можно убить, или посадить. Она сидит вот здесь и вот здесь, — она постучала по моей голове и груди. — Человек в основной своей массе — хищное и жадное животное. Не будем говорить об исключениях, вроде тебя, которые миллионы даром раздают... Только не обижайся! — предупредила она. — Ты — действительно, редкое исключение, даром раздающая не только миллионы, но и собственные выстраданные многолетним трудом работы, которые тоже, кстати, стоят немалые деньги!.. А система, она на том и строится: на алчности. За деньги можно купить всё и всех. В крайнем случае — запугать. Существовала система всегда, меняла только названия, и умрёт тоже — с последним человеком.
— А как же... светлое будущее? — вроде как и не к месту брякнул я.
— Извини, котик мой, но светлое будущее отменяется... Уже лет через пятнадцать нашу страну ждут тяжёлые времена. И позаботится о том всё та же мафия. Война, голод, безденежье — вот что за "светлое будущее" ожидает нас.
Я вытаращил глаза:
— А ты-то откуда знаешь?!
— Откуда знаю? — печально посмотрела она и указала на браслет: — Он тебе всё покажет...
Я стоял, как громом поражённый.
— Что с тобой? — тряхнула Настя меня за рукав. — Чего ты так разволновался? Ведь лично тебе это ничем не грозит!
— Ну а как же... как же все эти разговоры о коммунизме? — выдавил-таки я это корявое слово, которое хорошо смотрится на бумаге, а в обычном разговоре звучит довольно глупо.
— Сказки всё это, миленький, сказки! Задурили головы всем. И ты не исключение. — Мы опять шли по аллее медленным шагом. — Ну ты сам логически рассуди, непредвзято, безо всяких там идеологических вывертов, можно ли перевоспитать хищника так, чтобы он перестал думать о собственной шкуре и стал радеть за счастье других? Да ни за что на свете! Как грёб под себя, так и будет грести до скончания веку, какие бы сказки ему не пели о любви к ближнему. Будет всячески прикидываться, подводить под свои мерзости идеологическую базу: надо, мол, Федя, время такое, лучшую жизнь строим! И выдумывать красивые сказки, чтоб выглядело всё, что он делает, убедительно. Нет, милый мой котик, люди в массе своей счастливо жить никогда не будут. Сейчас вон в очередях волнуются, что жить, видите ли, трудно стало, но они даже в дурном сне представить не могут, что здесь будет в конце века, буквально через каких-то пару десятков лет. И облегчить их страдания должен ты! — Она упёрлась мне в грудь указательным пальцем. — По мере сил и возможностей, разумеется. И только самым достойным. Помнишь, что тебе дед завещал? — Я задумчиво кивнул, смотря в землю перед собой. — Вот это и есть твоя основная задача: изымать деньги у преступников и распределять их среди людей высокого духа. А в какой форме — это уж тебе решать.
М-да... Известия, прямо скажу, не самые радужные. Я был до того огорошен, что и сказать-то ничего не мог. Всё моё существо противилось тому, что мне тут Настя понарассказывала. Я привык мыслить стандартно: впереди — только свет, только всё самое лучшее от года к году. Так нас учили. Но и не верить ей я тоже не имел оснований. Браслет был слишком сильным аргументом в пользу того, что всё это может оказаться правдой. И я поймал себя на мысли, что не тороплюсь узнать эту правду! Даже очень не тороплюсь.
— Война, говоришь, будет? — задумчиво растягивая слова, спросил я. — И кто же с кем?
— Все, кому не лень! — отрезала она и потянула меня за локоть. — Пойдём домой. Вижу, настроение я тебе испортила основательно. Извини, пожалуйста, не хотела, само вышло.
— Ну а насчёт денег-то — чего? — вдруг вспомнил я, увлекаемый Настей через дорогу. — Как поступим?
— Я знаю, что мы сделаем, — бойко стуча каблучками по асфальту, сказала она. — Только ты не брыкайся, а выслушай до конца, — она поплотнее запахнула куртку: было довольно прохладно. — Сейчас мы деньги твои положим на место, будто они никуда и не пропадали. Пусть они там гадают, как это могло получиться — им за это платят. — Она хитро улыбнулась, видимо, представив себе изумлённые лица следователей.
— Но...
— Никаких "но"! — решительно пресекла она мои колебания. — После этого мы заглянем в одно местечко, где денег — пруд пруди! Мы с дедом как-то их "расковыряли", но брать пока ничего не стали. Так что орёлики ещё пребывают в уверенности, что у них всё шито-крыто. — Она презрительно фыркнула.
— Но я хотел сказать, что одного миллиона уже нет... — потерянным голосом сознался я.
— Как "нет"? — остановилась она.
— Ну это... — смущённо сказал я, пряча глаза. — Я его Игорю подарил. Чтобы он открыл своё дело...
— Этому алкашу-то? — возмутилась Настя. — Да он его за неделю просадит — вот и все его "дела"! Если раньше не украдут, конечно.
— Ну уж... — вяло пытался я сопротивляться, однако чувствуя, что и тут она права, скорее всего.
— Не будь наивным, котик мой! Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что только ты за порог — он в кабак побежал. Так, кажется, он величает ту забегаловку, что возле его гаража? И сейчас, небось, пьяный вдрызг валяется под каким-нибудь забором.
— Я, вообще-то, с него слово взял...
— Господи, кому ты поверил! Да он тебе что хочешь наобещает, когда такие деньги увидит!
Мы вошли в подъезд Настиной пятиэтажки.
— Чтоб ты не обижался, что я неуважительно отзываюсь о твоих друзьях, — продолжала она гнуть свою линию, — давай сейчас к нему заглянём. И ты сам во всём убедишься. Дай Бог, чтобы я была не права.
— Да ну... Не хочу я сейчас разговаривать с ним...
— Зачем разговаривать? Ты только изображение включишь. Он нас не увидит.
— Ну хорошо, — сдался я безо всякой охоты. — Только сначала давай кордон минуем.
— Какой ещё "кордон"?
— Ну эту... как её там?.. Шпиёнку штатную?
— Ах, ты вот о чём! Соседка! — догадалась Настя. — Да наплевать! Буду я отчитываться перед всеми! Тем более — мы уже законные жених и невеста! — Последние слова Настя произнесла нарочито громко. — Ну как, все слышали? — лукаво огляделась она. Но её старания были, видимо, напрасны: нас услышало только эхо в подъезде, гулко разнеся её слова по всем закоулкам.
Я улыбнулся и хотел её поцеловать, но зацепился ногой за ступеньку и мы чуть не упали. Рассмеявшись, мы весело ввалились домой. Соседке придётся выговор объявить с занесением: в ответственный момент она отсутствовала на боевом посту! Теперь весь день больной буду ходить.
14. Руссо мафиозо
Настя оказалась права почти во всём. Я и сам ожидал увидеть нечто подобное и возражал только для формы.
Когда на экране возникло изображение внутреннего "убранства" Игоревых апартаментов, то бишь гаража, нашу комнату заполонил гомон пьяной компании. Дым стоял коромыслом, на полу — батарея пустых бутылок, окурки, обрывки газет и пакетов, в которые, видимо, заворачивали закуску, и на пустых ящиках сидело и полулежало, а то и вовсе лежало, свернувшись калачиком в углу на автохламе, человек десять барыг, всех разом говорящих и смачно перемежавших свою речь отборным матом. Но нас в данный момент интересовал Игорь. Я его не сразу и увидел в толпе. Он сидел в самом углу на том месте, где мы с ним чаевали, рядом примостился какой-то мужик, старательно сохранявший вертикальное положение тела. Лицо Игоря было трудно узнать: всё в ссадинах и кровоподтёках, левый глаз украшал фиолетовый синяк. Он сидел мрачнее тучи и, размазывая сопли, жаловался соседу:
— Не, ты послушай, Толян! Сам же, сволочь, пил со мной на мои же деньги, мне же морду набил и меня же и грабанул! Я и подумать ни на кого больше не могу...
Больше ни сил, ни желания смотреть на это всё у меня не было. Противно.
— Убедился? — Настя подсела ко мне на краешек кресла и ласково потрепала по затылку. — Эх ты, благодетель! "Дело он своё откроет"! Как же! Разбежался! Ты предоставил ему великолепнейшую возможность стать на ноги, а он подавился твоей наживкой. Теперь иди, ищи эти деньги! И у меня такое предчувствие, что эта история ещё не закончена. Кто-нибудь попадётся с его деньгами и покажет на него. А он — на тебя.
— И что теперь? — мрачно поинтересовался я.
— Я уже говорила: положим деньги назад. А те, что Игорь профукал, займём у мафиози. Пусть номера будут не те, но наличность-то останется нетронутой. Как было десять лимонов, так десять и останутся. Им только и работы будет, чтобы выяснить, кто это над ними так "подшутил".
Я слегка воспрял духом:
— Ну, тогда поехали?
— Заводи! — в тон мне ответила Настя.
Я разбудил Сезама и спросил у неё:
— А куда?
— Давай поближе к Москве. Там есть одна хитрая дачка, неприметная такая. — Она в предвкушении даже ладони потёрла. — Бандиты там прочно окопались. Вот мы сейчас и лишим их, так сказать, материальной базы.
— А кто такие? — спросил я, направляя полёт на север.
— Понятия не имею, — пожала она плечами. — Фамилии у них я не спрашивала, но рожи точно любовь не источают. Вооружены до зубов, охрана — на каждом сантиметре. Видать, важная птичка обитает в этой клетке, если его такие мордовороты стерегут.
Земля стремительно неслась под нами.
— Немного повыше, — попросила Настя, — а то не разобрать, всё сливается в однообразную серую массу.
Я повиновался. Обзор стал значительно лучше. Земля кое-где белела пятнами раннего снега, проглядывавшего сквозь облачные завихрения циклонов. Города выделялись на фоне снежного покрова тёмными полосами отнесённого ветром в сторону и выпавшего в осадок смога. Чем севернее мы продвигались, тем всё более поверхность земли затягивал облачный покров царствовавшего над Русской равниной исполинского циклона.
— Мы и Москвы-то не увидим среди облаков, — с беспокойством заметил я, поглядывая на своего поводыря.
Но Настя не разделяла моей тревоги. Видать, такие странствия ей были не в диковинку.
— Да вот же она, Москва-то! — указала она вперёд на пятно, выползавшее из-за горизонта и видневшееся в разрыве между космами облаков. — Вон, видишь тот отросток? Это один из пригородов. Давай туда!
Я направил полёт в указанное место и уже через несколько секунд мы неслись над оживлённой автострадой, с обоих сторон окружённой густым лесом.
— Сверни сюда, — указала Настя на одну из просёлочных дорог, ответвлявшихся от основной магистрали. — Теперь прямо... Да-да, вот сюда... Видишь тот особняк?
Домик, конечно, впечатлял, выделяясь среди остальных дачных построек. Не размерами, нет — качеством отделки и вычурным изяществом форм. Кряжистые дубы, среди которых прятался "домик", хоть и подрастеряли летнее убранство, но их величие от этого ничуть не пострадало. Их мощные ветви старательно закрывали крышу особняка от посторонних глаз. Летом им это удавалось, наверное, намного лучше, чем сейчас.
Охраны в доме было сверх меры. Мы проникли на чердак, а оттуда просочились на верхний этаж.
— Вот здесь, — ткнула Настя пальцем в неприметную дверь. Рядом с нею скучали два необъёмных бугая с автоматами, казавшихся в их руках игрушками. Больше никого поблизости мы не увидели. Почему-то именно этот участок дома охраняли только эти двое. Вероятно, особо доверенные лица. Хотя к их физиономиям это слово менее всего подходило. Настя была права: любовью они не дышали.
— Давай вперёд, — сразу перешла Настя на шёпот, будто головорезы и впрямь нас могли услышать. Я, кстати, был ничем не лучше, тоже ощущая напряжение.
Мы проникли сквозь дверь прямо над головами ни о чём не подозревающих охранников и сразу упёрлись в здоровенный сейф.
— Вскрывай! — одними губами сказала Настя.
Я совместил плоскость экрана с передней стеной сейфа и она растворилась в воздухе, предоставив нашему взору его внутренность, набитую безобразным количеством денег.
— А это что? — прошептал я, указывая на нижнюю часть сейфа, где примостились аккуратно сложенные коробочки разных размеров.
