Metanoia

-Ты не можешь...— стройная сделала шаг вперед, пытаясь встать передо мной, но один из мальчиков подскочил к ней и попытался ударить в живот. Она отвела удар рукой, толкнула его, продолжая то движение и он упал. Другой уже спешил к ней и она встала, чуть отставив правую ногу, выставив перед собой полусогнутые руки, знакомая мне позиция, одна из первых, какой обучают детей.

Но их было слишком много. Один за другим не меньше десятка направились к ней, только трое остались рядом со мной, не сводя с меня глаз, как будто опасаясь все же, что я убегу, попытаюсь скрыться от них.

-Нас слишком много. — их вожак облизнул губы. — А тебе не справиться даже со мной одним.

Она опустила руки, склонила голову в покорном унынии. Подняв взор, она коротко взглянула на меня.

-Прости. — и, развернувшись, сжав в кулаки руки, она направилась прочь, глядя себе под ноги. Мне было не в чем обвинять ее, любое сопротивление им было бы неразумным. Если бы они убили ее, оно стало бы оправданным, но результатом могло явиться лишь бесстрастное унижение, чего и мне самой не хотелось бы допустить по отношению к той, кто всегда была ко мне столь добра.

-Идем. — их вожак положил мне на плечо потную руку, от него исходил странный, сладковато-терпкий мускусный запах, молния на его брюках не была застегнута полностью, светлые волосы выбивались из темноты под золотистыми зубьями.

Он увлек меня прочь от широких улиц, от голодающих карранов, собравшихся вокруг сломанной заводной машинки, от кошек, сидящих на стенах, свесив с них хвосты и не обращающих внимание на проползающих, задевая их вибриссы, ящериц, увел к хриплой темноте под невысокими деревьями, перевившими свои ветви в порочных объятиях. Здесь, в этой мозаичной игре подвижных листьев и самоуверенного солнца, в звездном порывистом блеске и мягкой сырости, он остановился, а его последователи окружили нас. Справа от себя, за изогнутыми, наклонившимися стволами деревьев я видела медленно текущую слюну Мубразара, поток чей здесь называли рекой, я слышала его назойливый, волнующий, шелестящий звук, от которого пересыхало во рту.

-Я никогда не видел голой девочки.

-А как же...-я вспомнила толстуху и он догадался о моих воспоминаниях.

-Ее трудно назвать женщиной...И давай скажем так, я никогда не видел красивой голой девочки.

Он положил тяжелые горячие руки мне на талию, правой подхватил подол моего платья и потянул его наверх. Покорная, я улыбалась, чувствуя, как дрожит правый уголок губ. Я не чувствовала страха, было только странное подозрение, что для меня предназначался другой план. И все же это была одна их тех игр, в которые играют маленькие светловолосые девочки и я должна была подчиняться всем ее условностям. Я подняла руки, вытянув пальцы к небу и он стянул с меня платье. Ничего больше не было на мне в тот день и, обнаженная перед десятком мужских глаз, я стояла, почти не моргая, ощущая пугающее великолепие происходящего, нарушающего реальность, переводящего меня в иное ее состояние, разрушающего предполагаемый очевидными законами порядок событий, преображающий их причины и следствия. Прошлое тосковало уже без меня, я отсутствовала в нем, мое новое утверждение, мое обновленное бесстрашие, моя нерушимая отстраненность не могли быть связаны с ним, одно мгновение разрушило его. В нем не было ничего, что могло бы привести меня к настоящему, ничто из способного быть моим воспоминанием не могло иметь логической связи с устремленными на меня испуганно-жадными, неуверенно-злобными, подозрительными и любопытными взглядами. Взволнованные, переступающие с ноги на ногу, тихо переговаривающиеся, нервно улыбающиеся мальчики окружали меня. Некоторые из них не могли отвести от меня взор, широко раскрытые глаза их не моргали, тела оставались неподвижными, только дергались и сжимались пальцы и шевелились, шепча древние проклятья, губы. Другие, лишь мгновение уделив моей отлучающей от действительности наготе, обратили взор на предводителя своего, но и он выглядел нерешительным, как будто далее сего мгновения ни фантазии, ни планы его не распространялись. Я улыбнулась его неуверенности, его стеснительной неподвижности и уже задумалась о том, чтобы предпринять что-либо самой, но тут он все же отбросил прочь желтое платье, которое сминал до того в руках, сделал шаг ко мне, присел и наклонился, взял меня за плечи и притянул к себе. Солнце блеснуло, ослепляя меня, мягкий запах речной гнили приник к моим ноздрям, я почувствовала сухие горячие губы, вдавливающиеся в мои и не упала только потому, что он крепко держал меня. Мой первый поцелуй оказался не таким уж и плохим, окружавшее его было интересным и казалось мне необычным, я не слышала ни одной подобной истории, хотя и подозревала, что их должно было быть множество и они всего лишь миновали меня.

Он поднялся, глядя на меня с пытливым ожиданием, глаза его сощурились, руки обвисли и пальцы едва заметно дрожали, но я оставалась неподвижна, пытаясь ощутить изменения вкуса или цвета, в неизбежности которых не сомневался, но только обрел оранжевый оттенок солнечный свет и запах листьев опалового дерева казался мне теперь чуть более сладким.

Довольно ухмыльнувшись, он с одобрением осмотрел своих спутников, как мне показалось, ища у них поддержки, собирая с них дань решимостью и силой, а затем, вернув мне взгляд, сощурил глаза и взялся за пряжку ремня. Овальная, увлеченная выщербинками и выбоинами, бешеным крылатым псом оскалившая саблезубую пасть, она блеснула забытыми обидами, когда он расстегнул ее. Рука его двинулась с глумливым треском, опуская молнию джинсов, он приспустил их и из-под резинки черных трусов выскочил длинный тонкий член с болезненно-красной головкой. Но в это мгновение что-то мелькнуло на южной границе сознания, пересекло варолиев мост и он, повернув голову, всмотрелся в новое явление как астроном в небо, на котором не появляется предсказанная его расчетами комета. Повернув голову, я увидела Стража и улыбнулся, чувствуя одновременно и разочарование. Мне хотелось узнать, чем закончилась бы та игра.

Страж вышла к нам, покачивая черным арбалетом, белье из красного латекса было на ней, волосы собраны в черный длинный хвост, лоснящийся дешевым париком. Посмеиваясь и кривя губы она встала рядом со мной, на ложе арбалета я видела серебрянные бутоны цветов альбиномы. Один за другим мальчики поворачивались спиной к нам и уходили в темноту деревьев, к мерцающей белизне реки. Я видела разочарование в их глазах, как если бы сломалась карусель, на которой они желали прокатиться и только вожак их пристально смотрел на спокойного и расслабленного Стража, с которой никто не смог бы сравниться в этом городе, убить которую можно было только многократным вооруженным преимуществом равного веса и силы или же вдохновенным предательством, хитроумной засадой, что превзошла бы ее колдовскую осторожность и насекомую наблюдательность.

-Я правильно играла? — спросила я, когда вожак, сплюнув, скрылся за деревьями, на ходу застегивая молнию и ремень.

Страж кивнула, опуская арбалет. Сквозь ажурный переплет листьев скользили яркие лучи, блуждавшие по ее лицу прекрасными паразитами, она не отводила от меня взгляда и я видела, как поднялась ткань над ее напряженным членом.

Я не видела стройной до тех пор, пока мне не исполнилось пятнадцать лет и мы не оказались одного возраста. Встретившись случайно, на одной из окаменевших улиц, мы замерли в нескольких шагах друг от друга и только я оказалась вспомнившей. На ней была белая, в синюю полоску футболка и черные шорты, узкий красный ремень обвила петля ножен, скрывавших короткий кинжал, старые кожаные сандалии утвердились на маленьких ступнях и сбивчивый черный лак полз по их ногтям.

В тот день они привели ко мне генетического шамана, что я посчитала излишним и поздним предприятием. Высокий и полноватый, он перетек в мою комнату вместе с оскорбительным благоуханием гистерезиса, окрашенные в яркий синий цвет волосы его, сохранившиеся только над висками, поблескивали на кончиках своих подобно световодам, которыми, возможно и являлись. Он закрыл лицо черной маской с раздвоенным длинным носом, в маленьких прорезях смешливые спокойные глаза, золотые колибри парят над щеками, разноцветные змеи мертвым узлом переплелись на лбу. Груди его были больше моих, золотые кольца покачивались в окруженных густыми волосами сосках, загорелая красноватая кожа натянулась на круглом животе и мне казалось, что некое движение существует под ним, ведь полости его могли использоваться и для хранения механизмов или искусственных существ, таить в себе резервуары со всевозможными микроорганизмами и микроскопическими аппаратами.

Они разбудили меня, я поздно уснула и плохо спала, мне снились красные звери и деревянные облака. Недовольная шумом и громкими голосами, вырвавшими меня из трепетного сна, я потянулась, изгибая нагое тело и тонкая простынь сползла с моей груди, я подняла над собой руки и кончики пальцев коснулись холодного дерева изголовья.

Моя широкая кровать, поперек которой я могла вытянуться в полный рост, стояла посреди пыльной комнаты, закрытые жалюзи окна нехотя позволяли полосам солнечного света мое присутствие, старый балдахин, поднятый высокими резными столбами выцвел и во многих местах порвался, на его зеленоватой мутной ткани едва можно было рассмотреть случайные силуэты, напоминавшие мужчин и чудовищ, но я всегда подозревала, что это могло быть всего лишь воображением моим, порождением скучающей парейдолии.

Недовольная и раздраженная, я поднялась на локтях, глядя в сторону пустого дверного проема, ожидая, когда появятся те, кому я обязана была столь неприятным пробуждением. Одним из них была Страж, я слышала ее хрипловатый смех, второй же голос был немного вкрадчивым и липким, слова его оставались в сознании намного дольше, чем существовали для слуха, совершая несколько оборотов вокруг гипоталамуса. Они звучали чуть приглушенно и таинственно, намекая на нечто отвлеченно-непотребное и сладко-смертельное. Он вошел в комнату первым, но я не ощутила угрозы. Слишком многое было скрыто в этом доме, чтобы я могла почувствовать страх. Его защитные системы оберегали меня даже от ядовитых насекомых. Я почти не видела его глаз под маской, но чувствовала, что взор направлен на мои груди. Для того возраста они были достаточно большими. Упругие, они привлекали и меня саму, мне нравилась их тяжелая упругость, меня восхищало, как от малейшего прикосновения твердеют маленькие темные соски, я понимала, что уже сейчас они могут привлекать других и в будущем это их свойство только усилится.

Шаман остановился возле шкафа, я видела в зеркале отражение его затылка, фиолетово-синий бутон татуировки с лепестками в виде обнаженных длинноволосых женщин. Повернувшись к вошедшему Стражу, он сказал ей что-то на незнакомом мне шипящем языке, махнул в мою сторону пухлой рукой и они вместе засмеялись, что показалось мне оскорбительным. Я села на кровати, положила руки между ног и обратила на них взор, который постаралась сделать презрительным и пытливым.

Мне было несложно определить его. На кольцах, пронзивших его кожу висели перья, черепа мелких животных и птиц, кожаные мешочки с костями вымерших животных и чудовищ, микросхемы и деревянные пластинки с обозначавшими смертельные вирусы иероглифами. Я была удивлена тем, что его привели ко мне, поскольку мое происхождение было великолепным и все изменения происходили исключительно по воле Его Величества и Королевского Совета.

Страж подошла к кровати, стуча о пол высокими красными каблуками, присела на край в изножье.

-Ты знаешь, кто он? — она указала на почесывающего толстый член шамана.

Я кивнула.

-Ляг на живот. — я сделала так, как она сказала, оставшись прикрытой наполовину, но она сдернула с меня простынь, провела поспешной лаской по ягодицам, отчего я вздрогнула. В те времена чужие руки почти не касались меня и любой подобный инцидент надолго занимал мои мысли.

Шаман приблизился с правой стороны, тихо напевая песню с мотивом чрезвычайно простым и словами повторяющимися и короткими. От пальцев его поднимался теперь фиолетовый дым, результат действия неизвестной мне технологии. Они неустанно шевелились, вытягиваясь, создавая в себе новые суставы и фаланги, изгибались, переплетались в причудливые фигуры. Повернув к нему лежащую на подушке голову, я наблюдала за ними, подозревая, что у него есть желание загипнотизировать меня и приготовившись сопротивляться тому. Дым протянулся ко мне, я почувствовала покалывание на спине, возле лопаток и, вывернув голову, увидела, как он кружится над моей кожей. Постепенно покалывание собралось на позвоночнике, возле основания шеи, а затем направилось вниз. Мои пальцы сжали простынь от этой неостановимой ласки. Я понимала, что она достигнет самых сокровенных пределов моих и ничто не сможет помешать тому. Шаман же двигался вокруг моей кровати против часовой стрелки, продолжая напевать мотив, который, несомненно, был когда-то популярен в некоей далекой стране или даже в этом самом городе. Холодный трепет добрался до основания моего позвоночника, скользнул к анусу и протек над ним, обдал своим искристым безумием губки влагалища, заставив все во мне сжаться в первобытном страхе а сердце мое — стать горячим и твердым, и исчез.

-Сядь. — голос Стража был едва ли не радостным.

-Мы устранили для тебя одну возможность. — с лукавой улыбкой она протягивала мне маленькое зеркало и в порыве гневного предчувствия я схватила его, соскочила с кровати и подбежала к шкафу. Повернувшись к нему спиной, я поднесла к глазам маленький круглый кусок стекла и увидела над своей левой лопаткой золотистую восьмизубчатую шестерню.

-Как ты могла! — я выпустила из рук зеркало и оно упало на пол, загремев, но оставшись целым.

-Мы не могли допустить этого. — она пожала плечами, приподняла брови. — И не смогли бы нарушить закон.

Я знала, что раньше шестнадцати лет не смогу стать наложницей Его Величества, я надеялась, что сохранила в тайне от них те мечтания и сновидения свои, но теперь, с этой меткой, они становились бессмысленными. Бросившись к Стражу, я подпрыгнула и выбросила ногу, намереваясь ударить его и когда она, легким движением руки отвела удар, выбросила левый кулак, совершая обманный маневр, повторяя движение правой ноги, но на сей раз целясь в коленную чашечку. Все было бесполезно. Чуть повернувшись, плавным жестом уведя в сторону руку, она избежала всех моих выпадов. Никто в этом городе, никто на всем Мубразаре не смог бы одолеть ее в честном поединке.

Тогда я набросилась на шамана. Его мерзкое хихиканье, более подходящее злобной старухе, показалось мне жестоким издевательством. Он ускользнул от меня за изголовье и в то мгновение, когда я, тяжело дыша, вспрыгнула на кровать, чтобы он не мог более убежать от меня, окрик Золотой Матери остановил меня.

Она стояла в дверном проеме, тонкая золотая цепочка покачивалась между ее сосками. Волосы, высоко поднятые надо лбом, лоснящейся пышностью прикрывали плечи. Серебристые тени блистали на ее веках, черные губы бесчувственно улыбались.