Последний приют для девственниц

Напротив люка, на маленьком столе из желтоватого металла сложены были саквояжи и футляры из темной кожи со стальными на них монограммами и инициалами. Они должны были принадлежать докторам, но когда она открыла один из них, то увидела в нем светло-зеленый парик, черный кожаный бюстгальтер, наручники в черном мехе и ярко-красный фаллоимитатор. Смутившись, она захлопнула саквояж и воззрилась на его сияющую застежку. Ей захотелось украсть все это. Яркий парик казался приятным сам по себе и она была уверена, что будет великолепна в нем, бюстгальтер хорошо выглядел бы на ее увеличивающейся груди, а все остальное никогда не устало бы возбуждать ее и дарить удовольствие. Все это должно было принадлежать ей только сейчас и палец ее рассеянно гладил стальную застежку в то время, как она пыталась узнать секрет монограммы, принадлежность всего обнаруженного, сочетая буквы с именами всех известных ей докторов и чудовищ. Совпадения не свершилось, но она все же убрала руку, с сожалением понимая, что не посмеет совершить такого преступления в этом месте, чертоге ее принца, где она должна была являть собой пример и оставаться чистой уже только для того, чтобы соответствовать ему.

Посреди стола, заключенный в корпус из зеленоватой стали, едва заметно мерцал маленький круглый экран, окруженный черными пластиковыми ручками и переключателями.

— Ты это хотел мне показать?

— Да. Поставь верхнюю правую ручку в положение пять, а среднюю левую на три.

Выполнив его указания, она проявила на экране дрожащую зеленую линию, изгибы которой оставляли за собой медленно угасающий призрачный след.

— Переключи средний внизу.

Только двумя пальцами она смогла справиться со стальным тумблером и тогда линия вскрыла свою прямоту, наполнилась движением и шумом, разошлась и раздвинулась для того, чтобы явить зеленые тени, мерцающие силуэты, в которых Ирина без труда узнала тех, кого не желала видеть. Друг к другу они относились совершенно иначе и только после долгого поцелуя, сопровождаемого жестокими ласками, они возобновили свой разговор.

Едва слышные, их голоса доносились из-под крошечной квадратной решетки над экраном и она склонилась к ней, чтобы стали разборчивыми их слова.

— Я не думаю, что нам следует опасаться ее, — говорила Вероника.

— Она смогла подчинить себе рабов, — правая рука властелина чудовищ не отрывалась от ее груди, — Это немногим под силу. Я могу вспомнить только троих. Даже меня они стали слушаться не сразу.

— Ты предлагаешь уничтожить ее?

— Хуже, -он рассмеялся, — Я предлагаю ее вылечить.

Вероника рассмеялась.

— Ты слишком жесток, — ее правая ручка проворно скользнула под его брюки и рука Ирины дернулась, когда она на мгновение почувствовала в своих пальцах горячую упругую твердость.

— Что? — она вскинула руку к глазам, всматриваясь в нее, пытаясь увидеть на ней рану, царапину, след от любой другой ошибки, но замечая только усилившуюся дрожь в пальцах.

— Чьи сны ты думала ты видишь? — демон запрыгнул на стол и воззрился на выпуклый экран.

— Что они хотят сделать?

— Устранить Елену. Она мешает им, — он прикоснулся к одной из ручек, повернул ее против часовой стрелки, добавив четкости трепетавшему изображению. Когда-то Ксавье мечтал, чтобы королева забеременела от него. Полагаю, это увлечение давно прошло. Думаю, он хочет владеть всеми чудовищами этого мира, а для этого ему нужно горме. Пока принц жив и находится здесь, королева не позволит таких трат. Она слишком любит своего единственного сына.

— У него нет братьев?

— Ни одного. Кто-то сказал тебе другое?

— Ты знаешь...-она почувствовала вкус семени во рту, -Великого Анацефала?

— Он...-демон повернулся к ней, приоткрыл пасть, завораживая зловонной горечью, — Он был когда-то одним из нас.

— Что с ним случилось? — глядя на то, как властелин чудовищ ласкает Веронику, она ощущала фантомные блики тех прикосновений и соски ее твердели, а мышцы живота напрягались, готовясь к наслаждению и с каждым мгновением, которое она смотрела на маленький экран она все больше хотела быть на месте своего более удачливого и сильного двойника.

— В нем больше не было нужды. — сладкая зависть слышалась в том, -Он смог измениться и вернуться к своей мечте.

— О чем он мечтал? — она почувствовала, как влагалище ее наполняется чудотворным теплом и с трудом сдерживалась, чтобы не согнуться, поддавшись тому ощущению.

— Он хотел вернуть людям невинность, — демон усмехнулся и, отвернувшись от экрана, осмотрел комнату, — Мы задерживаемся. Нас могут обнаружить.

Взор его скользнул по саквояжам и футлярам.

— Здесь. — он указал на один из них, длинный и плоский, расщепленным черным когтем.

Стальная защелка разошлась с громким щелчком и футляр раскрылся, являя бархатные ячейки, в которых притаились тонкие стеклянные ампулы с прозрачной, едва заметно мерцающей жидкостью в них.

— Это оно?

Принюхавшись, склонившись над ампулами, демон кивнул и она, захлопнув футляр, схватила его и зажала под левой рукой.

— Идем. — она уже схватилась рукой за крышку люка, но он замер, прислушиваясь к двери.

— Подожди...-спрыгнув со стола, он подскочил к двери и, зацепившись когтями за ее старое дерево, приоткрыл ее.

Она хотела было предупредить его, но было уже поздно. Дверь резко открылась и, отброшенный ею, демон совершил полет над столом, задевая хвостом кожаные ручки, а одно из огромных существ заглянуло в комнату, недоуменно осматриваясь. Взор его остановился на футляре под ее рукой и он уже открыл рот для того, чтобы крикнуть, но она выхватила пистолет, направила его на гиганта и нажала на спусковой крючок. Яркий фиолетовый луч вонзился чуть выше белого широкого шрама на его груди и в следующее мгновение только серебристая пыль парила в воздухе там, где некогда было живое. Остался еще и его запах, мускусный приторный аромат грязной плоти, порочного древнего животного, для которого сама память была неудачной шуткой.

— Не дыши...-демон поднялся, прижимая к груди левую лапу, — Это может сделать тебя одной из нас.

Завороженная, она смотрела, как медленно, покачиваясь и вращаясь, совершая удивительные пируэты, опускаются на черный пол переменчивые искры. В их загадочном блеске ей виделись пугающие откровения, великие тайны, что стали бы известны, если бы она вдохнула их, слизнула с разошедшихся плиток паркета. Пистолет едва не выпал из ее руки, повиснув на указательном пальце, зацепившись за него окружившей спусковой крючок скобой, на мгновение ей показалось, что она впервые убила живое, но потом она вспомнила о происхождении и смерти. Живое умирает по другому, живое опасно после смерти только в том случае, если было таким при жизни или же спустя некоторое время, когда гниль и тлен становятся пищей для неспешных болезней.

Живое не обращается в демоническую пыль и потому она лишь улыбнулась, вспоминая, какой приятной была твердость спускового крючка, чувствуя, что воспоминание то становится самым приятным изо всех, ей принадлежавших, рассыпаясь шипучим блеском, как то шампанское, которое она впервые выпила в тот вечер, когда впервые же позволила поцеловать себя.

— Шприцы! Захвати шприцы! — придерживая правую лапу левой, демон указал ею на один из саквояжей. Открыв его, она подняла из бархатистых глубин соединенные в длинную ленту упаковки со шприцами, оторвала от нее несколько штук и убрала их в карман.

Сидя на своей кровати, наклонившись вперед, она рассматривала ампулу, держа ее между большим и указательным пальцами. Жидкость, не только не искажавшая видимое, но делавшее его более четким и близким, привлекала взор, увлекала его в свои глубины, где таились восхитительные чудовища, страстные и жадные до удовольствий, хранились сокровища, оставленные мудрыми царями, конечности богов, подписывавшие документы о произведении Большого Взрыва, холодные глаза вероятностей, сломанные механизмы, при помощи которых запускалось когда-то вращение планет и создавалось время, все самые сладкие иллюзии и самая лучезарная ложь.

— Не сомневайся, — демон зализывал рану на правой руке длинным черным языком, -Это приведет тебя к принцу.

— Я никогда...-сделать укол самой себе казалось ей более трудным, чем выстрелить в чудовище. Вонзить в себя иглу виделось ей сродни самоубийству, таким же странным и непредсказуемым действием, как перерезать себе горло солнечным утром или броситься с крыши, смеясь, в первую брачную ночь.

— Все очень просто...-он соскочил с кровати, согнулся на полу и злобный, хриплый кашель сотрясал его тело до тех пор, пока в луже желчи на полу не оказался тонкий черный жгут.

— Я помогу тебе...-подняв его и вытерев о свой живот, он запрыгнул на кровать.

Она закатала рукав и демон проворно обернул все еще влажный, пахнущий высохшими цветами жгут вокруг ее предплечья.

— Результаты непредсказуемы...-он принял из ее руки шприц, поднял его к свету, чтобы убедиться в отсутствии в нем воздуха.

В ее улыбке отрицание всех страхов, уверенность во всех чудесах, между которыми уже нет различий, она вытягивает руку, сжимает и разжимает кулак, глядя на свои пальцы с удивлением, восхищенная тем, что может управлять чем-то столь далеким от нее. Облизнувшись, демон вонзает иглу. Ее вены ползут так близко под кожей, они так четко и ярко выведены под ее наивной бледностью, что для него не составляет труда с первой же попытки попасть в одну из них. Кровь вторгается в чистоту препарата и, глядя как она растворяется в нем, ничего в нем не меняя, неспособная привнести в него цвет и покой, Ирина радуется тому поражению так, как будто оно есть ее собственное, призванное к жизни потаенными мечтами и полузабытыми сновидениями.

Поршень уходит вниз и все перетекает в нее, шприц падает на пол и катится по нему, поблескивая иглой, навсегда забывшей теперь о предназначении своем и в то же мгновение жгучая боль прыгает из темноты на ее промежность и она, вскрикнув и вскочив, сползает на пол, где сжимается в гниющих судорогах. Соскочив с кровати, демон становится на четвереньки, вглядывается в лицо девушки так, как лаборант смотрит на крысу, умирающую от испытываемого на ней препарата, ожидая, выживет она или нет и готовый в зависимости от этого отпраздновать удачу или провести очередное вкрытие.

— Что с тобой? — он наклоняет голову и часто моргает, пасть его приоткрывается и, глядя на его острые клыки, она подозревает, что он готовится пожрать мертвое тело и больше всего ее страшит, что он может не дождаться ее смерти.

— Я...-она тянет руки к промежности, где вся сосредоточена боль мироздания чувствует странную, угнетающую, изгоняющую мысли тяжесть между ног и вместе с тем, как она понимает, что случилось с ней, страдание уходит, торопливо, стараясь как можно меньше оставить после себя следов, как неудачный убийца, ошибшийся целью.

Она садится на колени, убирая волосы с лица и приглаживая их, дрожащими пальцами она расстегивает пуговицу джинсов и молнию и смотрит на себя, преображенную.

Мужской член, от одного взгляда ее наполняющийся силой, увеличивающийся и поднимающийся, пульсирующий и покачивающийся, принадлежит теперь ей.

Вытянув шею, демон заглядывает под ее брюки, но она не чувствует себя смущенной. Странная, горделивая отвага наполняет ее и она поднимается, покачивая своим новым, все больше твердости привлекающим к себе приобретением.

— Он...-она не могла оторвать взор от своей напряженной, чуть изогнутой в левую сторону плоти, — Большой?

— Не очень, госпожа...-демон сощурился и прищелкнул языком, -Но довольно красивый.

Неуверенно, словно боясь, что от прикосновения все исчезнет и станет как прежде, она протянула пальцы к своему члену, кончиком указательного дотронулась до головки, ощутив ее горячую твердость, надавила на нее, немного опустив еще сильнее напрягшийся в сопротивлении тому член и отпустила, усмехнувшись, когда он взлетел наверх, ощутив тяжелое волнение, схожее с тем ощущением, какое она знала от прижимающегося к клитору пальца. Взволнованная и возбужденная, она cнова прикоснулась к своей новой плоти, теперь уже более решительно. Вспомнив, как то делали мужчины, сжала ее в кулаке и от наслаждения дыхание ее перехватило, глаза закрылись и она покачнулась, едва не испытав оргазм. Прикосновение демона спасло ее.

— Сейчас для этого не время, госпожа, — он теребил ее штанину, посматривая на дверь, -Не тратьте силы. Пока концентрация горме высока, вы должны успеть...

Кивнув, она хотела было застегнуть джинсы, но трусики, так красиво прикрывавшие когда-то ее лобок не могли вместить новых приобретений и больно врезались в тестикулы. Ничего другого у нее не было и она решила обойтись без них вовсе.

— Отвернись, — присев на край кровати, она взялась за джинсы, ожидая, когда демон выполнит ее просьбу.

— Я — твой демон, — усмехнувшись, он запрыгнул на тумбочку также, как когда-то Малькольм, — Я знаю почти все о тебе, я видел тебя в самых похотливых твоих снах.

— Почти все? — она стянула джинсы и трусики, бросила последние под подушку и снова одела брюки. Ощущение жесткой ткани было не самым приятным, но не казалось болезненным и уже этим радовало ее. С трудом застегнув молнию, чему мешал напряженный член, она почувствовала себя готовой к свершениям, ранее невозможным для нее уже в силу принадлежности к женскому полу. Теперь она могла стать насильницей и заняться разведением лунных грибов, умирающих, если женщина приблизится к ним, отправиться в джунгли Лемурии, чтобы охотиться на гигантских богомолов или вступить в братство унылых убийц.

— В этой больнице ты оказалась скрытой для нас...

-Это из-за принца, -она вздохнула и еще раз улыбнулась непредсказуемому могуществу его.

За спину поместив пистолет, в денежный карман джинсов затолкнув ампулу, в левый — шприц и отдельно от него — иглу, она сочла себя готовой к любому путешествию.

Теперь для нее не было закрытых дверей. Перемены, произошедшие в ней изменили и многое вокруг нее и она подозревала, что любой мужчина сможет войти во все эти двери, надежно запертые для женщин и непреодолимые для девственниц. Они легко открывались перед ней и от злобной зависти рот ее наполнился горькой слюной. Она вспомнила все те преграды, за которые хотела попасть, таблички на которых казались предвестницами удивительных открытий и которые оказывались запертыми. Ей нужно было проследить тогда, обрести вечно ускользавшее от нее терпение, дождаться и увидеть, как мужчины без труда открывали их. Эти жестокие мужские тайны, не имевшие подобий в мире женщин, виделись ей едва ли не самым прекрасным из существующего и то, что все они были доступны теперь для нее величайшим казалось благом.

Улыбаясь, она открыла дверь, ранее покорную только докторам и демон следовал за ней растерянной тенью, всматриваясь в нее так, как будто была она опасной и непредсказуемой и в любую минуту мог он ожидать нарушения ею всех договоренностей, попытки убийства, судорожного приступа или слащавого поцелуя.

Она уходила вниз и движение это было самым приятным и легким изо всех возможных. Спустившись по узкой зеленой лестнице, она вошла в зеркальный лифт и опустилась до пределов его. Поблуждав по узким коридорам с черными зеркальными стенами, она нашла винтовую железную лестницу и сошла по ней, после чего и оказалась в маленькой комнате, где за толстыми стеклами в неустанном движении пребывали существа, напомнившие ей тех чудовищ, которыми она в детстве пугала себя перед сном.