Когда командир вышел, все, разумеется, загалдели в возмущении. Но приказ есть приказ. Уже на сборе десятники рассказали что твориться, и почему всех собрали. Их отправляют на площадь обеспечивать порядок во время казни. Туда же отправляются все свободные городские стражники и все подорожные отряды.
На площадь они прибыли за два часа до полудня. Идти далеко не пришлось, та находилась прямо перед парадными воротами в сам замок. Работники наспех доделывали виселицы. Отряду, в котором состоял Вилар, приказали стоять сбоку от виселиц. Десятник объяснил, их задача обеспечить безопасность конвоя приговоренных к виселицам в первой линии, если люди все-таки прорвутся. Поступило распоряжение — не церемонится, главное, чтобы они не прорвались. За несколько метров выстроились ещё два отряда. Что было дальше, Вилар не видел.
Атмосфера на площади несколько отличалась от традиционно царящей на таких сборищах. В Империи публичная казнь считалась чем-то вроде праздника. Любителей посмотреть на казнь разбойников, убийц и предателей всегда хватало. Едва ли кто-либо скорбел, скорее наоборот. Сейчас же царила именно скорбная атмосфера. Причем, народу было непривычно много. Торговли тоже не было, что казалось весьма странным. Обычно публичная казнь сопровождалась неким подобием ярмарки.
Такое количество стражников во время казни Вилар ещё не встречал. Следить за порядком отправляли не более трех десятков, а тут две, если не три сотни. Причем, всем приказали надеть полное воинское облачение, включая кульчуги и щиты. Вилара, впрочем, все устраивало. Особенно место караула. Посмотрит на идущих к виселице врагов, а если кто надумает прорваться, он покажет свое рвение в службе.
К полудню стало совсем не протолкнуться. Дождь закончился, и пространство начал окутывать густой туман. Вилар непринужденно болтал с сослуживцами, периодически высматривая, не везут ли узников. Наконец из переулка выехала повозка с клеткой, которую сопровождали около десятка всадников в облачении надзирателей. В целом надзирателей можно было легко спутать с городскими стражниками, если бы не особый атрибут — плеть.
Когда приговоренных крестьян повели в виселице, Вилар буквально приковал свой взгляд к ним. Вот они, самые яростные ненавистники глупой Амелии. Теперь они ответят за все. Закованные в цепи, они шли, опустив головы. Шестеро мужчин и три женщины. Та самая дрянь Полина сейчас горько рыдает. И бывший женишок его сестры, и его друг, и отец с матерью мальчишки, которого хотела спасти Амелия. Все теперь ответят.
Первой вели Полину. Вилар хотел было окликнуть её, однако его отвлек поднявшийся шум сзади. Памятуя приказ десятника, он резко обернулся. Линию из стражников пыталась прорвать орущая женщина.
— За что! За что! Будьте Прокляты, демоны!
Вилар пригляделся, это оказалась Демира, мать Полины. Стражник оттолкнул ее щитом, после чего возмущенная толпа начала напирать. Все из Туманной Долины. Демира упала, и ее чуть не затоптали свои же. Началась драка, стражники выполняли приказ — не пускать. В итоге людей растащили, надавав пинков, а самых бешеных — увели.
Когда Вилар обернулся, узников к этому моменту спешно загнали к виселицам. Площадь зашумела, послышались женские вопли. С противоположной стороны поднялись сначала Карл, потом Эрика. Следом взобрался Имперский судья.
Карл приказал надзирателям подвести приговоренных к виселицам и надеть на них петли. Шум начал затихать, но над площадью витал какой-то зловещий шепот и всхлипывания.
— Не нравится мне это. Не пройдет все спокойно, — шепнул ему обеспокоенный Петер.
Вилар ничего не ответил, продолжая смотреть в сторону виселиц. Карл с суровым выражением лица расхаживал и оценивающе смотрел, как смертников готовят к казни. Эрика на этот раз выглядела испуганной. Как будто её собираются вешать. Она определенно пыталась скрыть волнение. Получалось плохо.
"Убивать она привыкла, чего ей стоит повесить, если недавно она человека сожгла и глазом не моргнула? Неужели, бунт напугал?"— мысленно недоумевал Вилар, ожидая начала казни.
Вокруг было спокойно, однако, судя по ругани и характерному шуму, где-то дальше случились потасовки, которые, впрочем, длились недолго. Также стали звучать мольбы о помиловании. Когда приговоренные узники уже стояли с надетыми петлями, протрубили и площадь затихла. Эрика что-то шепнула Карлу и он взял слово. Что весьма удивило. Раньше речи зачитывал Имперский судья, а палач просто исполнял приговор.
— Приветствую горожан и гостей Небельхафта на этом празднике торжества закона и справедливости! Как гласит Свод Законов Имперских, казнь публичная — есть благо, дарованное Императором, дабы чтился закон и порядок на земле вверенной ему Мирозданием! — поприветствовал он всех собравшихся, и традиционно бросил, — Слава Империи!
— Слава Империи! — отозвалась площадь.
Затем восславили Императора и Карл продолжил свою вступительную речь. Стоит отметить, получалось у него намного лучше, чем у судьи. Тот вечно бубнил так, что ничего не слышно. Еще и заглядывал в свиток. Темный Мессия, даром что палач, вещал без бумажки, а главное, выразительно. Вилар прям заслушался...
— ...преступление настолько кощунственно и возмутительно, что на него обратили внимание Ее Высочество принцесса Эрика Сиол, изволив выказать желание зачитать приговор...
Вилар снова удивился. Раньше приговор зачитывал судья. Знатные господа тоже имели право это делать, но обычно не утруждали себя таким. Тем временем, Карл восславил принцессу и передал ей слово. В толпе в который раз послышались неодобрительные возгласы, которые, впрочем, быстро стихали.
— Приветствую вас, мои подданные, — глухим и несколько дрожащим голосом произнесла она, и на какой-то момент замолчала.
Со стороны площади вновь раздались мольбы о пощаде, а также бессвязные шушуканья. Принцесса все-таки продолжила.
— Правом, данным мне Императором, я...— принцесса в который раз запнулась, — я обвиняю этих людей в попытке самосуда. Приговариваю их к смертной казни. Предоставляю слово имперскому палачу, — последние два предложения она произнесла быстро и довольно бессвязно, и закончив, направилась к лестнице.
Только Карл хотел обратиться к толпе, как в этот момент несколько женщин неистово заорали, и одновременно из уст какого-то мужчины прозвучал призыв.
— Не позволим погубить демону невинных!
— Храни нас лесные нимфы, — заорал уже другой мужчина, помянув местный народный культ.
По площади поднялся неистовый гул из проклятий, воплей и ругани. Вблизи Вилар мог наблюдать, как стражники, грозя мечами, требуют соблюдать порядок. Нескольких особо рьяных приложили щитами, и увели в переулок. Что происходило там, дальше, Вилар мог только догадываться по характерному шуму.
— Заткните их всех, — приказным тоном заорала остановившаяся уже возле лестницы Эрика и резко повернула обратно.
Принцесса не отрывая взгляда наблюдала за происходящими потасовками на площади. Причем, судя по выражению её лица, она была не просто недовольна, она была в бешенстве. Еще бы. Её кляли и даже призывали сжечь. Странно вообще, что она рискнула остаться, а не сбежала в сопровождении стражи.
Когда шум благодаря стараниям стражников все-таки начал утихать, Эрика обратилась к толпе вновь.
— Какие на хер демоны? Идиоты! Вы кого слушаете, невежи! Свод Законов Имперских касается каждого подданного Империи!— жестко, с нескрываемой злостью говорила она, — Там ясно сказано: Самосуд — презрение священного закона, ибо Император есть закон! Подданный, посмевший свершить суд, не имея такого права, должен быть приговорен к казни, ибо посягнул на священные основы Империи! И эти люди буду казнены по закону! Смотрите, и принимайте в назидание! Так будет с каждым, кто по своему тупому разумению посмеет устраивать самосуд! — похоже, Эрика разошлась, и обычным приговором ограничиваться не стала, — Или может вам закон не нравится? Жечь друг друга хотите, когда вздумается? Но если не будет закона, завтра ваши соседи сожгут вашу дочь, жену, сестру! По своему разумению! Этого хотите?! Но этому не бывать! Пока есть власть Императора на этой земле, будет и закон! Правом, данным мне Императором, приказываю палачу казнить виновных! — с этими словами она повернулась к виселицам.
Вилар приготовился к любому развитию событий, в том числе и к беспорядкам. Но толпа молчала, слышался только протяжный плач. Вряд ли кто-то внял сути сказанного, но стражники сделали свое дело, намяв бока посмевшим роптать.
Принцесса, тем временем, совершенно не стесняясь, закурила, и с явным злорадством уставилась на виселицы. Вилар также приковал свой взгляд на смертников, стараясь рассмотреть выражения лиц вчерашних недоброжелателей.
Карл, тем временем, приступил к исполнению приказа. Первой на очереди была Полина. Палач с улыбкой дернул за веревку и девушка повисла.
— Нет, нет! — где-то вдалеке послышался истерический вой, но его сразу перебили крики одобрения.
Распоряжение громко приветствовать казнь касалось всей присутствующей на площади стражи. Это также была своего рода традицией. Учитывая, что в этот раз стражников было очень много, со стороны казалось, будто ликует вся площадь. Да и многие из присутствующих крестьян волне могли одобрять из страха.
— Да здравствует закон! Слава Империи! — прокричал Вилар, причем, можно сказать, даже искренне.
Карл дергал веревку, и каждый раз толпа неистово ликовала.
— Смерть убийцам...! Слава Императору...! Слава принцессе...! Да здравствует закон...! Слава Империи...! Ура...! — вразнобой звучали различные возгласы, которые перекрикивали плач скорбящих крестьянок.
Никаких серьезных потасовок, во всяком случае, поблизости к виселицам, больше не произошло. Вилар даже пожалел об этом. Так и простоял без дела. Конечно, казнь вблизи посмотрел, но будь он в толпе, точно задержал бы не одного бунтовщика.
Когда все закончилась, Эрика покинула эшафот. Карл последовал за ней. Толпа стремительно редела. Крестьяне живо потянулись в сторону городских ворот. Некоторые шли пешком. Другие ехали в запряженных телегах. Вилар, ожидая, когда им все-таки прикажут уходить, переговаривался со стражниками, обсуждая вероятность народного бунта и пресловутой войны из-за графского сына...
Глава 5
2 месяц весны. 673 год от Дня Воцарения Света. Эрхабен.
Генри восседал в гостиной в своем любимом кресле, покуривал дурман и с глубочайшим удовлетворением наблюдал, как гвардейцы выносили из его особняка сундуки. Золото, драгоценные камни, трофейные редкие шкуры, все, что удалось нажить Герцогу за более чем десяток лет. Несмотря на склонность к праздному образу жизни и увлечение азартными играми Генри умудрился скопить более чем достаточно.
Секрет был прост, Герцог предпочитал проматывать имперскую казну, а не собственные средства. Особенно он стал грешить этим, когда возглавил имперскую армию, вник в происходящее, и пришел к выводу — золото все равно растащат. Так чем он хуже святош? В итоге, теперь у Генри имелись немалые средства, коих было достаточно, чтобы собрать целую армию. Чем он и решил заняться в ближайшее время.
Герцог удовлетворенно наблюдал за кипящей работой и размышлял над собственным будущим, которое теперь ему виделось как никогда оптимистичным. Завтра на рассвете он отправится в Клеонию через Тилию, наберет там наемников, по прибытию в Небельхафт объявит себя королем. Тех, кто посмеет роптать, приструнит. Так называемую наследницу, а по сути, полуживого выродка, он на всякий случай возьмет в заложницы. Ну и, разумеется, он незамедлительно возьмется за погрязшее в бунтах Ринское герцогство...
Пребывая в собственных мыслях, он даже не заметил, как подошел Олис.
— Ваша Светлость, к вам гонец от Герцога Камирского. Утверждает, у него особо важное послание, — как всегда бесстрастно отчитался тот.
— Это от безумного идиота? Ну читай, чего он там хочет? — небрежно бросил Генри.
— Гонец просит личной аудиенции. Утверждает, что у него распоряжение дождаться вашего ответа, — заметил писарь.
Генри сплюнул и разразился гневной отповедью.
— Затрахал этот упырь престарелый! Когда же он в Бездну провалится, хрыч старый. Чтоб его клыкастые в зад поимели! — выругался Герцог, и отшвырнул как раз докуренную самокрутку.
— Ваша Светлость, мне так и передать гонцу? — уточнил Олис.
— Ладно, пусть заходит. Послушаю бред. Послание поди маршалу адресовано, а меня все равно поперли, — в конце Генри горько рассмеялся.
Писарь поклонился и отправился за гонцом. Герцог достал очередную самокрутку и закурил. Гвардейцы тем временем не переставали носиться, таская сундуки.
Любое упоминание о Герцоге Камирском вызывало у Генри едва ли не припадки бешенства. А началось все с того, что спятивший старик ввел в заблуждение Императора и маршалов, заявив о якобы нападении варваров. Фердинанд назначил Генри, служившего до этого маршалом на границе с Колдландией, командовать военным походом. Были выделены немалые средства, набраны наемники. Все как полагается. Маршал, уже успевший соскучится по войне, прибыл на передовую. А там никаких варваров нет и в помине.
Разведка донесла, клыкастые, оказавшиеся дикими полуживотными, сидят себе в лесах и бояться нос показать. Герцог Камирский клялся, что варвары просто испугались и разбежались, но вскоре выяснилось, вторжение клыкастых происходило разве что в голове у спятившего старика. Крыша у того поехала на почве гибели двоих сыновей. Как тот полагал, от рук варваров.
И ладно бы все это, так на пиру, устроенному по случаю так называемой победы, Генри едва не стал жертвой покушения. Кто подсыпал ему в пойло какую-то мерзость и столкнул в колодец, он так и не выяснил. Зато по войску пошли мерзкие слухи, будто это он сам напился и упал. А Герцог Камирский с того момента не только не унялся, а продолжал третировать Императора и его лично с требованиями прислать войска и разобраться с клыкастыми. И вот снова...
Как всегда. Варвары одолели Камирию, пожгли деревни, и судя по намерениям, собираются захватить все герцогство. На этот раз уже леди Розамунда умоляет прислать человека, чтобы он своими глазами увидел этот кошмар.
Гонец дочитал письмо и протянул его Генри, чтобы тот посмотрел печать и убедился в подлинности послания.
Герцог взял послание, посмотрел на печать и выпроводил гонца, велев подождать ответ. Когда тот вышел, он смял письмо, швырнул его и рассмеялся.
— Охереть! Толи безумие заразная мерзость, толи старик решил от имени супруги написать. Ещё и письменный ответ этим идиотам подавай. Тьфу, — возмутился он и обратился к Олису.
— Пошли в кабинет. Нужен им ответ, будет им ответ, — Герцог вновь разразился хохотом.
Генри развалился в кресле, забросив ноги на стол. Олис сидел напротив него, держа наготове перо и лист.
— Итак, пиши! Глубокоуважаемая леди Розамунда. Ничем я вам помочь не могу, так как не пребываю в звании.., — на этом он вдруг запнулся.
Все вроде верно, однако может не стоит писать, что его отстранили? Тотчас начнут злорадствовать. Не хрен всяким идиотам давать повод насмехаться над ним. И вообще, с чего это он должен любезничать с этими упырями? Он будущий Король, если не Император, мать вашу!
