Честь и Польза - 2

Подобная строгость была вызвана тем, что по роду своей службы, пограничники часто встречали со случаями, когда контрабандисты использовали женщин для прикрытия своей деятельности. Задержанные афганцы, молча, выполнили требование солдат, но пройдя с десяток метров под конвоем, обратились в бегство. При этом в первую очередь бежали мужчины, а женщины бросились на конвойных пытаясь помешать им, преследовать беглецов.

Очень может быть, что афганцы смогли бы убежать, но на их несчастье к месту события подъехал сам капитан в сопровождении трех солдат. Увидев бегущих афганцев, он сначала потребовал остановиться, затем выстрелил в воздух и только потом отдал приказ стрельбы на поражение.

Из всех четверых беглецов не спасся никто. Стрелки у капитана были отменные, да и сам он неоднократно брал призы на состязаниях снайперов. Что касается женщин, то судьба их также была незавидной. Одна из них борясь с солдатом, выхватила острый нож и, изловчившись, полосонула его по предплечью, что и решило её судьбу. Увидев кровь, Ульман лично выстрелил ей в спину, спасая жизнь своего солдата.

Вторую афганку, в руке которой также был кинжал, убил сопровождавший капитана пограничник. Являлись ли эти люди разведчиками или у них были иные причины, побудившие их бегству — это осталось тайной. Однако в сложившихся обстоятельствах у капитана не было другого выбора, как любой ценой выполнить приказ вышестоящего командира.

Приказав сбросить трупы с дороги, капитан поблагодарил своих солдат за отличное несение службы и бросился нагонять упущенное время. В этот момент, пограничникам был дорог каждый час, каждая минута, ибо любое промедление могло обернуться новой засадой, новым заслоном на дороге, и неизвестно смогли бы они преодолеть эти трудности.

Ульман спешил из всех сил и к концу дня сумел добраться до цели. В сам город он благоразумно не стал входить и расположился недалеко от его окраин. Обозначив для афганцев свое присутствие и сохранив контроль горной дороги.

Появление кавалеристов в зеленых фуражках вызвало панику среди местного населения. Губернатор провинции Баглан вместе с командиром местного гарнизона не знали, что делать, атаковать незваных гостей или дождаться прибытия Джунаид-хана из Кабула с главными силами.

От первых действий, его удерживало два станковых пулемета, которые капитан развернул у всех на виду сразу после прибытия. Эти пулеметные точки отлично контролировали как подходы со стороны города, так и хорошо прикрывали подступы с тыла. Кроме того наступала ночь, когда афганские солдаты привыкли спать в своей казарме, а не совершать марш-броски. По этой причине командир гарнизона выбрал второй вариант и сразу по составлению донесения, отправил нарочного в Кабул к Джунаид-хану.

Тем временем, положение узурпатора было далеко не блестящим. Вопреки заверениям англичан, главы пуштунских племен отказали ему в своей поддержке. Более того, многие вожди привели в Кандагар, где находился Надиршах свои отряды. В большинстве своем они были вооружены огнестрельным оружием старого образца, но по своему духу это были настоящие воины, умеющие хорошо воевать в горах.

Кроме этого, в арсенале Кандагара имелось немецкое трофейное оружие, в свое время, полученное от северного соседа. Комендант города остался верен своему королю и теперь винтовки, пулеметы и гранаты были переданы пуштунскому ополчению по приказу Надиршаха.

Все эти вместе собранные факторы приковывали все внимание Джунаид-хана. Узнав о том, что русские войска неожиданно вышли к Пули-Хумри, он приказал Мумин-беку возглавить оборону перевала Саланга. Он разделял страну на северную и южную часть, а сам полностью сосредоточился на борьбе с Надиршахом. По указанию британских советников он перебросил большую часть своих к городу Газни, где были удобные позиции для отражения наступления королевского ополчения.

В отношении гарнизона Пули-Хумри, Джунаид-хан приказал не вступать в бой с противником, а как можно скорее отойти к Салангу, где Мумин-бек должен был остановить наступление кафиров. Считая, что для обороны северные склоны Гиндукуша не нужно много войск, Джунаид-хан оставил для обороны перевала триста пятьдесят воинов. Всех остальных бойцов он увел с собой, передав Мумин-беку для усиления солдат гарнизона Пули-Хумри.

Расчет был верным и грамотным, но в дело вмешался подполковник Рокоссовский. Он вместе с главными силами сводного отряда подошел к столице Баглана раньше гонцов Джунаид-хана и своими активными действиями смешал все карты противнику.

Послав парламентера с требованием свободного пропуска к Салангу и не дождавшись ответа, полковник начал боевые действия точно в обозначенное в ультиматуме время.

Не имея твердой уверенности в том, что снабжение отряда будет постоянным, Рокоссовский был вынужден ограничить время артподготовки тридцатью минутами. Ровно столько вели огонь по крепости артиллеристы отряда своими орудиями и этого, вполне хватило, чтобы посеять панику в рядах защитника Пули-Хумри. Картечь безжалостно прогулялась по крепостным стенам, сметая с них всех, кто не успел укрыться.

За десять минут до конца обстрела, Рокоссовский отдал приказ об атаке города. По расчетам командира кавалеристы должны были ворваться в город под прикрытием огневого вала. Подобный маневр был довольно рискованный, так как подразумевал синхронное действие артиллерии и конницы. Любой сбой мог привести либо к гибели кавалеристов от собственного огня, либо от огня защитников города. Как бы плохо они не были бы вооружены, для отряда Рокоссовского, где каждый человек был на счету, могли нанести вполне ощутимый урон, однако командир все же рискнул.

Встав рядом с орудиями, он лично руководил их стрельбой, проводя расчеты, глядя за полем боя в бинокль. Молодой подполковник обладал точным глазомером и хорошо чувствовал момент боя. В последний раз выпущенная пушками картечь обрушилась на афганцев за минуту до того как пограничники на всем скаку ворвались в город.

Вопреки расчетам, афганские солдаты не обратились в повальное бегство, как это было при взятии городов прежде. Да, они были разбиты и не смогли отбить приступ, но они не побежали, когда всадники в зеленых фуражках ворвались в город. То тут, то там возникали разрозненные очаги сопротивления. Афганцы пытались защищаться всеми доступными средствами и тут, сказалось превосходство противника, как в вооружении, так и в подготовке.

Те, кто не погиб от лихого сабельного удара, был сражен очередью из автомата или уничтожен взрывом гранаты. Когда подполковнику донесли, что противник оказывает ожесточенное сопротивление он, не раздумывая, бросил в бой резерв.

— Может не стоит так рисковать, Константин Константинович. Впереди Кабул и там нас точнее не розами встретят — высказал опасение его заместитель майор Гавриков.

— Чем больше мы уничтожим здесь, тем легче будет действовать в Кабуле — ответил Рокоссовский и был абсолютно прав. Из ста пятидесяти защитников Пули-Хумри, к Мумин-беку добрались два неполных десятка. Многие из них были ранены и большой помощи в защите Саланга беку не оказали вопреки ожиданиям. Вместо этого, они внесли страх и боязнь в сердца его воинов.

Фамилия подполковника была трудна для слуха горцев и потому была существенно сокращена до Рока. Одновременно с этим пострадало и его звание, снизившееся до простого и понятного капитана. Беглецы в числах и лицах рассказывали о воинах страшного капитана Рока сумевших так быстро пройти от Сайяд до Пули-Хумри.

— Наверняка ему в этом шайтан помогает — объясняли они успех капитана и свои неудачи, и слушатели охотно кивали им головами и крепче сжимали приклады и цевье своих ружей и винтовок.

— Аллах не оставит нас своей милостью и поможет остановить неверных на Саланге. Пусть капитан Рок придет сюда, мы покажем ему, как умеем воевать на своей земле! — вселяли дух уверенности муллы и дервиши, и афганцы также кивали головами и стискивали оружие готовые принять все, что пошлет им Всевышний.

В отличие от отряда Рокоссовского, госпожа Судьба не сильно баловала полковника Осипова. Узнав о том, что второй отряд покинул Мазари-Шариф, Исмаил бек решил вновь попытать воинское счастье. К этому его подтолкнуло подкрепление, прибывшее к нему в числе тысячи восьмисот человек. Общая численность басмачей достигла трех тысяч человек и Исмаил бек, поклялся перебить неверных всех до одного.

Выступая в поход, Исмаил бек разбил свое войско на несколько колонн, приближение одной их которых была обнаружена воздушным разведчиком. Летнаб заблаговременно известил об этом Осипова, устроившего засаду на пути бандитов.

Туда были отправлены все орудия, имевшиеся в распоряжении полковника, которые и сыграли решающую роль в разгроме почти полторы тысячи всадников Исмаил бека. Пушки были установлены таким образом, что своим огнем накрыли всю колонну всадников. Одни били по голове отряда, другие по хвосту, а третьи громили центр.

Все орудия были прикрыты пулеметными расчетами и пехотинцами, имевших приказ умереть, но не дать противнику возможности прорваться к позициям артиллеристов. Именно они спасли положение, когда к месту боя подошла вторая колонна басмачей численностью в пятьсот пятьдесят человек. Сумей они прорваться к орудиям и уничтожить прислугу, Осипов оказался бы в плачевном положении, однако этого не произошло. Пулеметчики и гренадеры отбили атаку противника, нанеся ему сильный урон и заставив отступить.

К этому времени разгром первой колонны был завершен. Свой вклад в уничтожении врага внесли и летчики, чьи две машины громили напуганных басмачей огнем своих пулеметов. К вечеру вся дорога в месте засады была усеяна телами погибших и раненых, которым никто не спешил оказать помощь. За почти полтора часа ожесточенного боя было уничтожено свыше тысячи двухсот человек, сто двадцать захвачено в плен, а остальные бежали.

Напуганные беглецы ввели в заблуждение Исмаил бека, мешая правду с ложью утверждая, что к Осипову через Амударью прибыло подкрепление. Поверив им, бек отказался от продолжения похода и отступил в город Балх.

Не давая противнику возможности прийти в себя, Осипов отправился в преследование и вскоре окружил Балх. Численность осадивших город русских и Исмаил бека были примерно равны, но на стороне Осипова было серьезное преимущество в виде артиллерии и авиации. Ставя все на кон, полковник подверг Балх яростному артобстрелу и бомбардировке с воздуха. После этого отряд Осипова устремился на штурм горящего города, ворвался в него и ввязался в ожесточенные уличные бои. Накал схваток был необычайно высок, город трижды переходил из рук в руки, пока окончательно не перешел под контроль русских войск.

Во многом этому способствовала гибель Исмаил бека от взрыва бомбы сброшенной с самолета во время очередного налета авиации. Лишившись вождя, басмачи упали духом и, побросав оружие, бежали из Балха в страхе перед "летающими шайтанами".

Самолеты играли важную роль на всем протяжении этого похода. Нанеся первый удар по противнику, они поставили последнюю точку, оказав помощь Рокоссовскому в переходе через Саланг.

Благодаря данным воздушной разведки подполковник имел примерное представление о численности врага и месторасположение его заслона и засад. Пополнив арсенал отряда благодаря вовремя подошедшему каравану с боеприпасами, он был готов штурмовать перевал в ближайшие два дня.

Об этом он доложил Фрунзе по радио, однако генерал-губернатора это совершенно не устраивало.

— Гарантирует ли вы, что сможете преодолеть Саланг в течение двадцати четырех часов с момента начала штурма? — спросил он в лоб подполковника и получил короткий и ясный ответ — нет.

— Тогда будьте готовы к применению спецсредств. Чтобы не попасть под их воздействие обозначьте передовой край своего расположения кострами или другими иными средствами.

Встревоженный Рокоссовский попытался отговорить Фрунзе от столь рискованного шага, но его слова не были услышаны. Радист протянул подполковнику бланк с единственным словом: "Исполнять" и тот был вынужден покориться приказу.

Решение применить против Мумин-бека спецсредства, было обусловлено отнюдь не личным желанием Фрунзе. Михаил Васильевич прекрасно отдавал себе отчет обо всей опасности исходившего от этого вида оружия, но у него не было выбора. Политика безжалостно диктовала стратегии свои условия. Англичане начали активную агитацию против действий России в Афганистане в Лиге наций, уверенно перетягивая канат спора на свою сторону.

В назначенное время, к перевалу прилетели два бомбардировщика. По первоначальному плану их должно было быть три, но на аэродроме подскока у самолета забарахлил мотор и число ударной силы Фрунзе, сократилось на одну треть.

Басмачи Мумин-бека, несмотря на речи присутствующих среди них британского советника продолжали испытывать страх перед самолетами. При каждом появлении в небе разведчика они разбегались, а потом по совету англичанина стали стрелять в "небесного шайтана", но не очень удачно. Одно дело вести огонь по привычно парящему в небе орлу и совсем другое по человеку, летящему по воздуху вопреки разуму и логике.

Ещё больше страх вызвали пулеметы, установленные на самолетах. От их очередей паника вспыхнула с новой силой и курбаши, удалось пресечь её только жесткими мерами.

— Стреляйте! Стреляйте, черт вас побери! Они также смертны, как и вы! — рискуя сорвать горло, кричал Артур Левис, не подозревая о тех сюрпризах, что притаились в рукаве госпожи Судьбы.

Сделав по одному заходу для лучшего уточнения, летчики принялись сбрасывать так называемые "газовые шашки" с фосгеном и ипритом. Все они были доставлены сначала в Ташкент, а затем в Термез по распоряжению Генерального штаба, как средства на самый крайний случай, под личную ответственность генерал-губернатора.

При совершении бомбометания летчики совершенно не учитывали направление ветра и часть ядовитого облака, пошло в совершенно ином направлении чем было нужно, но и то, что осталось вполне хватило для выполнения боевой задачи. Занявшие оборону афганцы не имели укрытий и блиндажей, где можно было укрыться и переждать газовую атаку противника. Единственным укрытием были пещеры, которые в полной мере не были герметичны.

Удушающая волна, состоящая из запаха чеснока, горчицы и прелого сена захлестнула всю передовую линию афганской обороны. Вдохнув его, бедные люди стали задыхаться от удушья и раздирающего горла кашля. Те, кого эта дьявольская волна не коснулась, с удивлением наблюдали, как их товарища, позабыв обо всем, бросали оружие и стали конвульсивно биться, пытаясь вдохнуть воздуха.

В числе пораженных людей, оказался и мистер Левис. С побагровевшим от нехватки воздуха лицом и пеной на губах, он упал на четвереньки и негнущимися руками пытался расстегнуть ворот своего кителя.

Общая картина была ужасной и её, ещё больше усилил артобстрел, начатый Рокоссовским сразу, как только самолеты ушли с боевого курса, полетев обратно покачав на прощание крыльями. Не зная, как прошло бомбометание, подполковник решил ударить из своих орудий для увеличения паники, страха и нанесения дополнительного урона противнику.