Гражданин

Последние две Дим решил, что и сам цереброинсталлирует. От трех инфокарт наверняка им вновь поплохеет, нагрузка на нервную систему и перестройка нейронных связей мозга не проходят даром, но Дим устанавливал и большие объемы информации. И ничего, остался жив и здоров. Ну, почти.

— Это офицерские инфокарты! — заупрямился Ром Лерм, найдя по названию необходимые библиотеки. — Их запрещено ставить низшим кастам! Как ты их нашёл? Они вообще не должны были отобразиться в поиске!

А вот это интересная новость. Значит, инфокарты высших каст вообще не отображаются в списке библиотек, доступных для цереброинсталляции! Однако Дим и раньше 'ставил' прежде недоступные знания. Только платить за них приходилось кратно дороже. Сомневаться не приходилось: его доступ к закрытым библиотекам выдан ему Системой. Наверняка, чтобы обойти запрет на цереброинсталляцию, она позволяла Диму обнаружить их, но кратно взвинчивала цену.

— Здесь, в форте, Система работает автономно, помнишь? — с лицом, будто объясняет очевидное, проговорил Дим. Придумывать отговорку на ходу было не сложно. — Она не имеет доступ к основным серверам, и соответственно, не может определить уровень твоего доступа. Наверняка, аварийный протокол позволяет инсталлировать нам прежде не доступные библиотеки, и я считаю, что в нашем положении, это единственный шанс.

— То есть, нам ничего за это не будет? — Ром наконец обнажил причину своих опасений. Всё-таки он очень простоват для успешного инженера и пилота боевого бота, а для мех-десантника в самый раз.

— Естественно! Отчаянные времена требуют отчаянных решений, — вместо ответа процитировал латинскую пословицу Дим.

— Хорошо сказано, это надо запомнить, — видимо, окончательно решившись, поджал губы Ром Лерм и кивнул.

— Тогда не теряем времени, — Дим вскрыл очередной паек, выбирая самые жирные куски. — Набиваем пузо и впитываем знания, которые в другое время нам не будут доступны.

Десантник, не мудрствуя лукаво, открыл свой паёк и со скоростью комбайна на ферме эрзацбелков принялся поглощать 'Биточки говяжьи с кукурузой'. Дим буквально чувствовал, что должен что-то сказать своему напарнику, иначе тот может сломаться и перегореть.

— Ром, я уверен, что скоро ты станешь Офицером, — натянуто улыбнулся Дим.

— Ага! — расплылся в улыбке Ром, отчего кусок котлеты вывалился из набитого рта.

* * *

В себя Дим пришел от осознания того, что захлебывается.

— Давай же, черт мелкий... Только не подыхай, а...

Голос Рома был нервозным и напуганным. А еще здоровяк, не соизмеряя силу, хлестал Дима по щекам, отчего голова того болела ещё больше.

— Ты меня убить решил? — прохрипел Дим, отпихивая лапы мех-десантника. Голос осип, каждое слово словно царапало глотку, причиняя боль.

— Слава Богу, я дума... — тут Ром осёкся, внимательно вглядываясь в глаза Дима. — Что у тебя с глазами? Они красные!

— Я только что установил сразу три инфокарты, чего ты хочешь? — Дим окончательно отпихнул стадвадцатикилограммовую няньку и уселся на корточки, солидно приложившись к пластиковой фляге. Пересохшее горло продолжало саднить.

— Ты что, не знаешь? — Ром с сомнением посмотрел на приходящего в себя Дима и помахал в руках надорванной бумажной оберткой.

— Не знаю — что?

Дим всё-таки умудрился выхватить из его рук оранжевый квадратик бумаги. Внутри, как и ожидалось, ничего не было. Точно такую же упаковку он встречал в офицерском сухпайке, и даже попробовал в первый раз, тогда, перед испытанием. Но белый кислый порошок оказался противной на вкус вещью, а потому без малейшего промедления был выброшен.

— То есть, ты этого не знаешь? — неверяще раскрыл глаза здоровяк, а затем широко беззлобно улыбнулся.

— Не знаю чего? — Дима откровенно бесила странная игра напарника.

— Не торопи меня, дай это прочувствовать. Запомнить момент и ощущения. Впервые я знаю то, чего не знает дохрена умный Гражданин! — засмеялся он. — И не смотри на меня, не я это придумал. Можешь благодарить Теда Шадо за прозвище. Черт, как же был прав мех-майор!

— Всё? Успокоился? У нас времени мало, выкладывай, чего я не знаю?

Ром Лерм ещё секунду помолчал, но видя, что тянуть время контрпродуктивно, заговорил.

— Это — поливитамины! — неизвестно откуда он достал новый бумажный квадратик, еще не распечатанный. Надорвал его и высыпал на ладонь белый порошок. — Встречаются только в офицерском сухпайке, который положен лишь пилотам боевых ботов и других машин на нейроуправлении. Вот я и 'закинулся' перед цереброинсталляцией, чтобы 'откат' мягче прошел. Думал, ты знаешь.

— Не знал, — Дим покачал головой.

Ром и правда не выглядел хоть сколько-нибудь измученным, после цереброинсталляции, чего нельзя было сказать о Диме. В очередной раз лопнули капилляры в белках глаз, а из-под носа он соскреб корку засохшей крови. На самом деле, наверное, стоит воздержаться от шоковых нагрузок для мозга, того и глядишь, дураком можно стать.

— И что дальше? — Ром наконец посмотрел на Дима тем взглядом, которого тот ждал с самого начала их авантюры.

— У нас мало сведений о диспозиции противника, — тут он запнулся, понимая, что еще вчера не знал таких терминов, но, что самое главное, Ром не переспросил его, а кивнул, соглашаясь. Значит, все понял и тоже усвоил материал офицерских инфокарт. — Нам нужен 'язык'. Но, для начала, из низших сословий. Пропажа высокого чина может взбудоражить весь форт.

— Чур за 'языком' иду я! — сказал, как отрезал, Ром Лерм, — надоело сидеть в этой конуре и ходить мочиться в ногу бота!

Если честно, то Дим и не собирался идти добровольцем. При его весе, не дотягивающем даже до шестидесяти килограмм, захватить пленника и уж тем более привести его сюда, кажется физически невыполнимой задачей.

— Облачись в тот в маскостюм. И не переусердствуй. Нам нужен источник знаний, а не труп. Для крови еще придет время.

— Я знаю, что значит 'взять языка', — искренне улыбнулся Ром. — Бли-и-ин, я теперь знаю то же, что и настоящий разведчик-диверсант! Правда круто? — он радовался будто ребёнок.

— Конечно. И если бы ты не послушал меня, мы бы полегли там, на месте засады. Так что ещё раз повторю, а ты запоминай: 'Не смерть страшна — страшно, что всегда она прихо-дит раньше времени'. Как считаешь, твое время пришло? Или еще пожить охота?

— Пожить бы! — кивнул Ром, задумавшись. — Хорошо ты говоришь, Дим. Красиво!

— Это не я, это великие люди прошлой эпохи.

* * *

— Тут и вдвоем-то места мало, теперь еще и бородача этого, — Ром сплюнул на изрядно замусоренный пол, — охранять надо.

— А еще поить и кормить, — согласился Дим, — ну ты ведь понимаешь, он нам нужен, прежде всего, как источник информации.

— Ага, и как ты с ним изъясняться собираешься? Хотя не удивлюсь, если ты и по-ихнему лапочешь. С тебя станется дохрена-умный-Гражданин, — попытался изобразить голос Теда Шадо.

— Изучил, — кивнул Дим. — Пойду, попробую поговорить с пленником.

Он присел на корточки и внимательно оглядел языка, которого смог притащить его напарник. Среднего роста, сухощавый, но не из-за породы, скорее от недоедания, мужчина с бородой в два пальца длиной. Темные круги под глазами и обветренная кожа вкупе с простой, даже, скорее, бедной одеждой, прямо указывали на низкое социальное положение халифатца.

— Как тебя зовут? — слова на чужом языке звучали странно, но, судя по тому, что пленник перестал что-то бубнить себе под нос и ошарашенно открыл глаза, Диму стало ясно, что с языковым наречием он угадал.

Пленник что-то затараторил, постаравшись избавиться от пут. Отдельные слова принадлежали к турецкому, иные к арабскому, поэтому смысл его слов угадывался по интонации. Злой и рубленной. Что бородач сыпал проклятиями, было понятно даже Рому, который и близко не подступался к изучению чужого языка.Здоровяк оскалился, схватив в руку кусачки, что Дим принес в качестве трофея из лагеря салафов.

Халифатовец задергался еще сильнее, очевидно, испугавшись инструмента, который вполне бы сошел за орудие пыток. Но не это главное, голося в испуге, тот достаточно широко разевал рот, чтобы Дим приметил обломанные резцы.

— Ром, хорош его пугать. Кажется, это мой старый знакомый.

Рукой остановив Рома, Дим обратился к пленнику.

— Уважаемый, — первое слово выскочило из уст помимо воли. Вероятно, что такое обращение завязано в самой структуре языка. — Вы ведь понимаете, что молчаливым вы нам не нужны. Помолчать можно и с трупом. — Дим передумал сильно вуалировать угрозу.

— Я не боюсь смерти! А ты, неверный? — на все том же арабско-турецком диалекте произнес пленник, вложив в свои слова всю гордость.

— Не боишься, так и есть. Но для истинного салафа, — указательный палец Дима ткнулся в узкую, даже на его фоне, грудь пленника, — у неверного есть куда более страшная кара, чем смерть: обращение в такого же неверного.

С этими словами он вынул пластиковый крестик из-за пазухи, поцеловал его, а затем снял и на веревочке опустил распятие в широкое горлышко бутылки с водой. 'Отче наш', заученное еще с детства, зазвучало монотонно над пластиковым сосудом.

Глаза пленника полезли на лоб, и он вновь принялся биться в неравной схватке с хомутами, сковавшими его руки и ноги. Вовремя помог Ром, с силой прижав ногой грудь пленника к стене, отчего тот заскулил, точно прижатая капканом крыса. Дим договорил слова молитвы, осенив воду на дне бутылки святым крестом, и не зная зачем, положил правую руку на волосы салафа.

— Что ты делаешь, неверный? — голос халифатовца от нервов сорвался на противный визг.

— Крещу тебя, — будто сказал нечто, само собою разумеющееся, ответил парень. — Если от тебя нет прока, мы тебя просто убьем, но к гуриям ты не попадешь.

— Я буду! Буду разговаривать с тобой. Я буду говорить! — заверещал бородатый пленник.

— Уверен? — с недоверием переспросил Дим, отнимая руку от лба иноверца.

— Да-да, уважаемый. Обещаю, клянусь Единственным и пророком его! — затараторил пленник.

— Клянешься? — вновь переспросил Дим.

— Клянусь! — часто закивал плачущий бородач.

— Клянешься? — Дим переспросил в третий раз.

— Клянусь!

— Ты трижды поклялся, салаф! — подвел итог разговору Дим.

— Да! — без пререканий согласился пленник.

Дим протянул ему бордовый рацион и воду.

— Покушай, уважаемый. Вскоре у нас с тобой состоится длинный разговор. — Дим наконец позволил себе улыбку и отошел к настороженно глядящему на них Рому.

Узкий вытянутый техотсек не позволял достаточно уединиться для разговора с глазу на глаз, но беседа между напарниками велась на языке Конфедерации, поэтому Дим не опасался, что пленник их поймет.

— Что это только что я увидел? — Дим отметил, что в речи Рома больше не было подозрительности, только интерес. Это обнадежило. — Сначала он клял тебя как мог, затем плакал, в конце начал благодарить. Что такого ты ему сказал?

— Наш пленник не боится смерти, пришлось пригрозить ему тем, чего он боится больше всего.

— И чем же?

— Пообещал, что перед тем, как убить, я обращу его в христианина, и он никогда не попадет в свой языческий рай.

— Но ведь нельзя стать христианином без веры и любви к Всевышнему! — запротестовал простоватый Ром, явно посещавший храм каждое воскресение.

— Да, Ром, но ему об этом знать необязательно. Понимаешь? — подмигнул ему Дим.

Пленник, которого звали Улус, исправно выполнял данную клятву. Он сыпал информацией и без малейшей утайки рассказывал все, что дозволял знать его статус кинна, урожденного раба.

Мироустройство эмиратов Салаф для Гражданина доминиона на первый взгляд казалось диким. Султан Базияд Пятый держал в своих руках неделимую власть над эмиратом Салаф. Мудрый правитель, приведший халифат Пяти морей к процветанию. Он учел промахи в титулонаследии своего отца, которого и убил вместе с братьями в борьбе за трон. Обладая завидной плодовитостью, Базид поделил провинции своей империи меж сыновьями, оставив себе лишь столицу Измир.

Сыновья султана поклялись на Священном писании на могиле Пророка, что ни один не поднимет руку на брата, а Бархатный замок Кадификале займет тот наследник, что мечом и словом Единого возьмет больше земель и рабов в свои владения. Вот и рвутся молодые сыновья, стремясь поспеть за старшими до того, как великий Баязид загонит себя в могилу вином, опием и блудницами.

Так десятый сын эмир Селим устремил свой взор на Кавказ. Молодой Селим в свои семнадцать уже добился многого: покорил горные племена Герат, стравив их с родичами Анар-Дара, и взял город Кветта, что оказался неприступной стеной для самого Баязида. О эмире Селиме Улус говорил с благоговейным придыханием, точно тот был не угнетающим его хозяином, а полусвятым небожителем. На вопрос, почему так, Улус посмотрел на Дима, как на несмышленого ребенка.

— Он великий Эмир! Молодой, но уже великий! Нет другого эмира, кто так ласков с слугами и так жесток к врагам! Эмир Селим чтит слово Священного писания, но открыт к новому и прекрасному. В его свите дервиши, поэты и музыканты, а не бессчетный гарем наложниц, виночерпии и опия, как у прочих вельмож. — Улус захлебывался, восторгаясь своим хозяином.

Следующие четыре дня прошли в разговорах, пока сокращающиеся запасы питьевой воды не указали на то, что пора действовать.

— А я точно попаду в Джаннат? (прим. рай в религии салафов.) — Улус подставил запястье под кое-как заточенный инструментарный резец.

— Да, повторяю, ты не умрешь. Во всяком случае не сейчас, — в сотый раз ответил Дим, прощупывая квадратное уплотнение под кожей пленника. — Я всего лишь извлеку твой чип.

Руки слегка дрожали от очередной инфокарты, но Дим был более чем уверен, что и в таком в состоянии справиться с извлечением из-под кожи Улуса необходимой электроники. Тем более, он больше не перегружает себя большими объемами знаний, довольствуясь одной библиотекой в сутки. Однако, прямо подходящих не было, и приходилось цереброинсталлировать смежные инфокарты.

Закаленный резец скорее разорвал, чем порезал кожу, и Улус сдавленно закричал сквозь закушенный в зубах кусок шланга, но зеленая плата текстолита залитая в прозрачный пластик уже выскочила вместе сукровицей.

— Дим, может ты не догадываешься, но меня люто бесит, когда ты делаешь что-то, что мне не понятно, — сквозь зубы процедил Ром, глядя как Дим с интересом рассматривает пластиковую бляшку.

Парень показал зеленый квадрат другу.

— Вот это, мой пропуск наружу! Ты прав, я скоро сума сойду от запаха дерьма.

— А я? Давай это будет мой пропуск наружу, а? — предложил свою кандидатуру здоровяк, явно подозревающий, что его оставляют не у дел.

— Тогда выучи арабский, турецкий и персидский, сбрось килограмм шестьдесят, отрасти бороду и стань ростом с него, — тут Дим указал на Улуса, который опять молился, насколько позволяли его пластиковые путы. — А, да, и делать это желательно в ближайшие сутки: у нас почти закончилась питьевая вода. Осилишь?

— Ты решил идти туда? — не поверил своей догадке Ром. Всё-таки зря он метит в офицеры — слишком он простоват для командира.